И снова я не ошиблась. Его молчание и то, как он отвернулся, не в силах посмотреть мне в глаза, подтвердило мою догадку.

– Я никогда не был твоим настоящим врагом и никогда не представлял для тебя опасности, – сказал он. – Опубликовала бы ты видео с избиением или нет, я не собирался причинять тебе вреда, как это сделал Риган, потому что твоя месть была справедливой, я ее заслуживал. Я только думал, что, раз уж твой план выполнен, нам больше не о чем спорить и нечего делить.

Я онемела от изумления.

Да, я знала, что он ждет от меня потока ругательств и оскорблений, но не знала, что сказать. Честно говоря, я и не хотела ничего говорить, хотя, возможно, сейчас это было необходимо. Я даже не понимала, что должна чувствовать, услышав эти откровения.

Я набрала в легкие воздуха и упорно молчала до самого конца перелета.

Быть может, нам лучше было погибнуть, потому что сейчас я тоже не хотела смотреть ему в лицо.

Так кем же был Эган на самом деле?

Потому что уже было очевидно – с самого начала он демонстрировал мне ненастоящего Эгана.

Когда самолет приземлился, шел страшный ливень. Один из тех нещадных ливней, которые приносят с собой холод. Уже стемнело, и пилот сказал, что не советует Эгану сразу возвращаться, ему лучше подождать до завтра.

Мы выбрались из самолета, закутавшись в непромокаемые плащи. Я ступила на мокрую землю. Эган сказал, что мы пойдем в дом, а пилот проведет ночь в деревенской гостинице. Дальше мы пошли одни. Небо было затянуто серо-черными тучами. В этом месте даже пахло иначе. Здесь не пахло ни Тагусом, ни обычной жизнью. Зато пахло полной свободой, деревьями, влажной землей, дождем и немножко морем.

Наши ботинки месили грязь, на них налипли комья земли. Наконец мы добрались до какого-то строения, окруженного стеной, которое заметили издалека. Вокруг не было ни одного дома, ни единой души. Оуэн нисколько не преувеличил, сказав, что это место «довольно уединенное».

Эган объяснил, что я буду жить здесь, что до деревни буквально десять минут пешком, и я ни в чем не буду нуждаться, поскольку они внесли предоплату владельцу местного магазинчика, чтобы он снабжал меня продуктами. Еще Эган предупредил, что я никому не должна называть свое настоящее имя, а также имя Джуд Дерри, зато могу пользоваться любым другим именем и общаться с местными жителями, но с осторожностью. Ну, к этому я уже привыкла, не проблема.

Я спросила, как узнаю, когда можно будет вернуться. Эган сказал, что в доме нет вайфая, но в нужное время он найдет способ со мной связаться. Возможно, по телефону в деревне или передаст весточку через кого-то из детей. Быть может, не очень скоро, но он обязательно со мной свяжется.

И я ему поверила. После стольких лет смертельной ненависти, после стольких попыток его уничтожить я ему поверила.

– Все необходимые лекарства есть в доме, – добавил он, когда мы вышли на тропинку. – Я выслал все, что нужно, пару дней назад. А если что случится, в деревне есть врач.

Самолет остался позади. Зубы у меня стучали от холода. Капли дождя колотили по нашим плащам.

– Надеюсь, здесь нет каннибалов? Или есть?

Этот вопрос был неизбежен, потому что эти горы и змеи…

Эган ответил не сразу.

– Думаю, Господь защитит тебя от них, – только и сказал он.

Мы направились к воротам поместья. Решетчатые двери были встроены в невысокую каменную стену. Эган достал ключи и отпер их. Пока мы бежали к двери, я заметила, что фасад дома выглядит по-деревенски, но уютно. Он напоминал… загородное имение богачей.

Мы вошли в дом. Он оказался довольно большим. Пол был деревянным, а обстановка богатой: столы, диваны, лампы и даже телевизор и компьютер на письменном столе. Я не знала, есть ли здесь интернет, но если и нет, я не возражала. Это место казалось вполне уютным для нескончаемых каникул.

Мы сняли мокрые плащи и бросили их на пол. На миг мне показалось, что Эган хочет что-то сказать, но, честно говоря, мне нужно было все обдумать. Я понимала, что должна как-то отреагировать на его признание, вот только не знала как, а потому решила сначала осмотреть дом.

Итак, две спальни, две ванные, гардеробная, прачечная, просторный задний двор, прекрасный сад, в эту минуту, несомненно, затопленный дождем. На кухне – стол и несколько стульев, на которых предстояло сидеть мне одной…

Я отправилась в спальню и заперлась в ней. В окно был виден только дождь, молотивший по всем поверхностям. Я села на кровать.

Что я чувствовала? О чем думала? Кого или что ненавидела? И что мне делать? Бегать, кричать, требовать ответа? На что?

Я попыталась разозлиться. Мне хотелось дойти до такой степени ярости, чтобы высказать ему в лицо все, что я о нем думаю, но внутренний голос меня остановил. «Да, он тебя использовал, – сказал голос, – но действовал вполне логично. Главную опасность представляли Риган и Эдриен, а вовсе не они трое, как ты считала. А теперь все закончилось. Ты должна быть реалисткой: если бы Эган не захотел отдавать тебе улики, ты так ничего и не добилась бы. Он достаточно умен, а сейчас еще и последний человек из твоего окружения, которого ты неизвестно когда снова увидишь. Завтра ты останешься одна. Ты правда хочешь начать новую войну? Снова злиться? У тебя хватит на это сил?»

Я не хотела, да и ресурсов у меня уже не осталось. А кроме того, все мы лгали друг другу, так что никто не имел морального права винить других.

Я больше не хотела добиваться справедливости. Не хотела быть мстительницей. Не хотела отстаивать и защищать чьи-то права. Впервые в жизни мне хотелось принимать простые решения, без внутренних конфликтов.

Но у меня не получится, если я снова преисполнюсь ярости и ненависти.

Я долго размышляла: так долго, что чуть не заснула. Слушала шум дождя за окном, мысленно повторяла слова Эгана и даже Адрика. Снова смотрела на фотографию, лежавшую у меня в кармане, молилась, чтобы Арти и Лэндер выжили, и, наконец, после долгих раздумий приняла решение.

Я вышла из комнаты. Прошло уже несколько часов. Дождь еще шел, но уже не с такой силой. Стало прохладно, но моя толстовка была достаточно теплой. Я прошла в гостиную, где обнаружила Эгана сидящим у окна и глядящим на улицу. Рядом с ним на столике стояла бутылка из-под рома, которую он открыл, когда мы пришли сюда. В руке он держал стакан, на дне которого плескалось немного янтарной жидкости. Он был по-прежнему в форме фельдшера и казался задумчивым и отстраненным.

Я глубоко вдохнула, прежде чем заговорить.

– Я думаю, ты должен был рассказать мне все сразу, как только узнал, – начала я. – Тогда, возможно, я тебе помогла бы. Да, я импульсивна, я кипела от ярости, но, если бы ты рассказал правду о смерти Хенрика и о том, что Эдриен, Риган и Мелани…

Очень глупо с его стороны было перебивать мою речь, которую я так долго готовила.

– Ты никогда мне не доверяла, – сказал он сухо, с оттенком раздражения и горечи, но я заметила и долю легкомыслия, вызванную несколькими порциями рома. – Если бы я сказал тебе все сразу, ты подумала бы, что я тебя обманываю или отвлекаю от цели, потому что ты ненавидела меня, не доверяла мне и не знала, какие мы на самом деле.

– Да, но…

Он снова перебил, по-прежнему не глядя на меня:

– Так и должно было случиться, Джуд. Ты должна была раскрывать каждое обстоятельство постепенно, должна была узнавать все по очереди, чтобы у тебя было время во всем разобраться. Ты должна была узнать о Мелани, когда будешь готова. И никак иначе.

Что ж, он прав. Я приехала в Тагус, ослепнув от жажды мести, потому что много лет думала о смерти Хенрика. Теперь же я больше не могла винить Эгана в случившемся.

– Возможно, эти видеозаписи все изменили, – сказала я, стараясь заставить его посмотреть с другой стороны. – Сначала я считала вас мерзавцами хуже Гитлера, но со временем поняла, что вы больше похожи на Гринча, ваши сердца могут быть добрее или черствее в зависимости от ситуации.