— Синеглазка — не простой ребенок, а почти родственная душа, поэтому говорит она искренне и от души, по-настоящему сопереживает, сочувствует мне, хотя и подгоняет это под свою теорию. Она искренне считает, что бабушка должна быть у каждого ребенка. Получается, что это я лишаю Мотю бабушки, ее любви, радости общения с ней. Я лишаю его не только бабушки, но и родного дома. Даже у ребенка вызывает удивление, что мы с Мотей живем в саду. За что же я наказываю сына? Он-то в чем провинился? Почему он должен платить по моим счетам? Рогнеда Игоревна, я, наверное, перепишу заявление… Может, я покажусь вам неблагодарной, но я боюсь, что уходит время… время, когда я должна признать свои ошибки, признать и повиниться сейчас, чтобы не отворачиваться от непонимающего взгляда сына потом, чтобы потом не бояться его «почему?», не сожалеть еще больше о своей глупости.

Смущенная своим неожиданно прорвавшимся красноречием, Маша замолчала и взволнованно смотрела на Рогнеду Игоревну.

— Машенька, ты хочешь уехать домой? А как же учеба? — заволновалась она. — Хотя, конечно, ты права! Мне очень не хочется расставаться с вами, я к вам так привязалась! Но ведь ты будешь приезжать на сессии?! — радостно вспомнила она. — Ты уже купила билет?

— Собственно, это решение… я долго думала, но решение приняла только что. Я еще даже не звонила маме, мне еще нужно отважиться на этот звонок…

Через несколько часов, уложив сына спать, она долго ходила по комнате, не решаясь набрать домашний номер. А когда наконец осмелилась сделать это, то от волнения, охватившего ее, несколько раз сбивалась, мешали и слезы, которые застилали глаза.

— Никогда не думала, что так трудно сделать первый шаг. Но я должна сделать его! Ради сына, ради мамы, ради себя… — шептала она и нажимала кнопки телефона снова и снова.

— Алло! — услышала она наконец родной голос.

— Мама, это я! — ответила она, собравшись с силами. — Прости меня, пожалуйста…

— Маша! Это ты прости меня! Доченька моя, где ты?!

— Я в Москве, но я не одна, — каждое слово давалось Маше с огромным трудом.

— Маша, я все знаю…

— Знаешь? Откуда?

— Маша, я неправильно выразилась, я не все знаю… У тебя сын или дочь?

— Мама, у меня сын Мотя, то есть Матвей… Он родился в день рождения Пушкина.

— Замечательно, я так и знала! Ну а как же нам без Пушкина?! Говори быстрее адрес, я немедленно выезжаю!

— Мама, адрес тебе уже не нужен, я думаю послезавтра выехать домой, — сообщила Маша, один день оставляя себе на сборы.

— «Выехать»? Ты хочешь ехать поездом? Но ведь это почти трое суток?! Малыш сможет так долго находиться в замкнутом пространстве купе? Летите самолетом! Я сейчас же отправлю вам денег на билет.

— Нет, мама, мы поедем поездом, — твердо сказала Маша. — Я позвоню в день выезда.

— Я буду встречать вас у вагона! — вынужденно согласилась Наталья Николаевна.

Маша понимала, что, решив ехать поездом, она опять смалодушничала: взяла себе дополнительную передышку почти на трое суток дороги. Ожидая, пока проснется сын, она мысленно продолжила беседу с матерью: «Мамочка, я уже давно нахожусь в замкнутом пространстве и в прямом, и в переносном смысле! Ты просто не знаешь этого. И три дня пути в ограниченном пространстве нам совсем нестрашны, потому что они разрушат этот замкнутый круг!»

Через день Машу с сыном провожали Сергей Владимирович и Рогнеда Игоревна с мужем. Они помогли Маше разложить вещи в купе.

— Машенька, ну зачем на поезде? Как же ты справишься? — волновалась Рогнеда Игоревна.

— Ничего! Нам не привыкать! Как всегда, нас выручат влажные салфетки и памперсы! — смеялась Маша.

Прощание вышло трогательным. Маша прощалась со всеми, как с родными.

Максим решил начать действовать прямо на следующий день после приезда из Сибири. Он отпросился с работы и, волнуясь, приступил к выполнению первого пункта своего плана. Адрес факультета у него был. Немного поторчав в пробках и поволновавшись, он все же успел в деканат до закрытия. В деканате ему сообщили, что Миронова Мария Ивановна является их студенткой-заочницей и в общежитии не живет.

— Но у нее ведь была регистрация, когда она училась на дневном? — предположил Максим.

— Конечно, была, про это вы лучше узнаете по месту регистрации, — успокоила его секретарь — миловидная кудрявая шатенка бальзаковского возраста.

— То есть у вас есть ее прежний адрес?! — обрадовался Максим.

Адрес он получил и уже через двадцать минут, окрыленный первой удачей, стучался в дверь бывшей Машиной комнаты. Открыв дверь после дружного «Да!», прозвучавшего из-за дверей, он увидел двух сестер-близнецов. Наверное, девушки увидели удивление в его взгляде, потому что одна из них сразу заявила:

— Мы не близнецы! Лиза! Тома! — назвала она себя и свою соседку.

Максим тоже представился и рассказал о цели своего визита.

— Вы не знаете ее нового адреса?

— Она уехала отсюда примерно год назад, мы как раз были на экзамене. Она даже записки не оставила, — с ноткой обиды в голосе сообщила Лиза.

— А вы не знаете, случайно, где она работала? — боясь поверить в неудачу, Максим решил проверить еще одну свою версию.

— Она работала в каком-то частном детском саду, — вспомнила Тома, — но адреса мы не знаем.

— Машка, кажется, говорила, что там место такое интересное: за оврагом виден другой город. Помнишь, Том?

— Помню, но его она, кажется, не называла. А может, называла, да я не помню.

Максим уже понял, что беседа, как и вся поездка, будет безрезультатной. Он поспешил завершить ее и на прощание, оставив свою визитку, попросил позвонить, если девушки вдруг что-то вспомнят.

— Везет же, блин, этой Машке! — услышал он уже за дверью.

Услышанное удивило его, но он не стал думать над словами показавшихся ему легкомысленными девчонок. Всю дорогу до дома он старался найти хоть крупицу полезного из услышанного и увиденного сегодня, что пригодилось бы в его дальнейших поисках.

— Ясно, раз за оврагом был виден другой город, то садик находится где-то на окраине Москвы. Но сколько у Москвы окраин? Нет, за эту ниточку дергать бесполезно! А сколько в Москве частных детских садов? — спрашивал он себя вслух. — Много, конечно, но количество их будет явно счетным!

Последняя мысль даже взбодрила Максима. С приподнятым настроением он входил в свою квартиру.

— Макс, а я ужин приготовила! — радостно встретила его Наталья Борисовна, а Анатолий Семенович, улыбаясь, просто пожал сыну руку.

— Мама, знаю я твой ужин! — усмехнулся Максим. — Но я страшно рад, что вы заехали!

— Конечно, рад, у тебя же в холодильнике даже мороза нет, не то что продуктов. Как же мы могли допустить, чтобы наш единственный горячо любимый сын умер с голоду?! — рассмеялся Анатолий Семенович.

За семейным ужином, который из-за активности Натальи Борисовны никак не мог быть тихим, Максим рассказал о своей поездке.

— Значит, вы правильно вычислили? — удивился Анатолий Семенович. — Я лично сомневался в ваших выводах, — признался он.

— Как же так получилось, что девушка потерялась? — не обращая внимания на слова мужа, удивлялась Наталья Борисовна. — А может, нам надо пойти на передачу «Жди меня»? — радостно предложила она.

— Мам, нам надо не наломать дров!

— Хорошо, — согласилась она, — тогда давай звонить по детским садам. Где у тебя телефонный справочник?

— Наташ, прости, что я останавливаю тебя в полете, но уже ночь, — заметил Анатолий Семенович.

— Мам, отец прав. Я начну звонить завтра с утра, — удивляясь тому, как незаметно родители прониклись его проблемой.

Огорченная Наталья Борисовна засобиралась домой.

Утром Максим обзвонил все частные детские сады, номера телефонов которых значились в справочнике. Результаты были неутешительными: в некоторых садах просто никто не брал трубку, а в других — никогда не работала Миронова Мария Ивановна. Максим решил использовать в своих поисках Интернет. Информация, выуженная во Всемирной паутине, объяснила, почему пробуксовывает его вариант с телефонным справочником. Многие сады вывозили детей на лето за город.