– А я, Олег Николаевич, наконец-то сподобился долететь до земли. Но странное дело: я не убился насмерть, а словно внутри меня сломался какой-то стержень. А что дальше творилось, и рассказывать не хочется.

Сказать по правде, у нас не было шанса разгадать эту тайну, продолжай мы поиски в том же направлении. Я даже попросил врача взять у Полозова образец чернил с татуировки и собственноручно выполнил анализ в лаборатории при клинике – но и эта болезненная и технически сложная процедура не продвинула нас ни на шаг. Чтобы было понятней: представьте себе, как двое дикарей впервые в жизни держат в руках бумагу с написанным на ней текстом. Что бы они ни делали, как бы ни бились – мяли её в руках, пробовали на зуб, сжигали на костре – всё равно они не смогут понять смысла даже одной буквы или цифры. И как им дойти своим умом до того, что сперва нужно выучить азбуку?

Нам удалось продвинуться только в одном: татуировки, непонятно откуда возникшие на теле адвоката, действительно оказались собачьим клеймом. Как только Полозов согласился рассмотреть мою «бредовую» версию, наше расследование развивалось в духе чеховской классики: среди интимных знакомых Евгения Андреевича отыскалась некая дама с породистой собачкой, а у собачки на ухе и в паху было набито клеймо кинологического клуба, с точностью до знака совпавшее с искомой комбинацией.

– Как, вы сказали, называется эта порода? – спросил я, желая проверить одно предположение.

– Ши-тцу. Вот её снимок… Это очень древняя порода – священный талисман китайских императоров. Согласно преданию, такая собачка сопровождала Будду в его странствиях, а когда принцу угрожала опасность, мгновенно превращалась в огромного льва. Но кроме умозрительного сходства между функцией телохранителя и моей профессией защитника, я не вижу никакой связи между мною и этим четвероногим пожирателем «Педигри».

– И я не вижу. И у меня ничего не сходится.

Нам оставалось вооружиться телефонным справочником и обзвонить все тату-салоны города, потому что Полозов вряд ли смог бы без посторонней помощи нанести себе татуировки в таких, мягко выражаясь, неудобных местах. Но салонов оказалось слишком много, и через каждый ежедневно проходили десятки, если не сотни клиентов с не менее экстравагантными запросами, так что на этом этапе мы снова зашли в тупик. Сам же Евгений Андреевич категорически не допускал, будто мог обратиться в салон по собственной инициативе, поелику (см. выше) не видел для этого никаких разумных оснований. Разве что его заманили туда обманом в бесчувственном состоянии – под гипнозом, наркозом или воздействием сильного алкогольного опьянения.

– Не думаю, что это как-то связано с вашей адвокатской деятельностью, – поделился я своими соображениями. – Почерк совсем другой: слишком заметное желание унизить, поглумиться, уязвить ваше достоинство. Думаю, тут что-то личное: нужно искать ещё одну женщину.

– Была у меня невеста – Марина Сократова, кстати, бывшая моя клиентка. Но там и дело было простое: обычный земельный спор. И расстались мы с нею полюбовно, без скандала и взаимных упрёков. Так и не скажешь, кто кого бросил, – просто не сложились отношения.

– Может быть, другие клиенты или клиентки?

– Я думал об этом. Олег Николаевич, я не так давно веду практику. Конечно, всякое бывало: и проигранные дела, и обманутые ожидания. Возможно, я где-то слукавил или схалтурил… Но чтобы нарочно кого-то подставить, обмануть или обобрать, – такого точно не было. Чтобы так мстить, надо быть просто сумасшедшей. А из подобных знакомых у меня разве что наша блаженная Светлана. Но вы же видите, как она меня встречает: для неё я пустое место. Не то что вы.

– Неужели так заметно даже со стороны?

– Да тут слепым нужно быть чтобы не заметить. Я такие глаза видел только у своих клиентов, кому грозило лет двадцать строгого режима. Да и те смотрели не на меня, а на судью.

– Может, я ей тоже во сне являюсь, как и вам? И ведь не спросишь – от неё даже Малик слова не добился.

– Олег Николаевич, давайте не будем прыгать в ширину! Об этой девочке есть кому позаботиться. А у нас с вами своих забот хватает.

– Я бы и рад её забыть, но не получается. Скорей бы уже суд, а то по ночам эти пернатые и рукокрылые караулят у окон прямо вон на тех деревьях. И днём тоже покоя нет: куда ни подашься, эта барышня сидит и смотрит на меня, как на боженьку.

– Ой, не травите душу, Олег Николаевич! Я и так уже не знаю, в какую сторону кидаться – хоть к гадалке иди. У вас, часом, нет никого на примете? А то мне до сих пор не приходилось иметь дело с подобной клиентурой.

– Да была у меня одна знакомая. Только давно это было и далёко отсюда. Даже не знаю, жива ли она сейчас.

– Да ладно, я же не всерьёз! А вы меня с каждым разом всё больше удивляете, Олег Николаевич! Такие обширные знания, такие связи разнообразные!

– Просто давно живу на свете, Евгений Андреевич.

1. Поль Анри Гольбах (1723–1789) – французский философ эпохи Просвещения, один из «отцов» атеистического материализма.

2. Гай Марий (158/157 – 86 до н. э.) – выдающийся древнеримский полководец и государственный деятель; Луций Корнелий Сулла (138–78 до н. э.) – государственный деятель и полководец, диктатор Древнего Рима; Луций Тарквиний Гордый – седьмой и последний царь Древнего Рима (годы правления: 534–509 до н. э.).

Так уж сложилось, что все шутки вокруг химической науки окрашены в мрачные цвета и касаются в основном ядовитых, горючих и взрывчатых веществ, хотя нормальным людям обычно не до смеха, когда дело доходит до практического применения столь опасных субстанций. Разумеется, дипломированный врач Малик хорошо разбирался в тех разделах химии, где описано влияние на организм лекарственных средств и токсинов. Я же, выйдя из стен ЛГУ специалистом широкого профиля, хорошо знал, и чем отравить лошадь, и как изготовить взрывчатку из того, что найдётся в кухне любого дома.

В тот день в психиатрическом стационаре проходило очень важное мероприятие – все отрабатывали действия на случай срочной эвакуации при пожаре или другом чрезвычайном происшествии. Важность подобного учения трудно переоценить: многие пациенты клиники и без того плохо ориентировались в пространстве, а малейшая паника или промедление могли обернуться трагедией.

Пожар глазами химика – вообще отдельная песня, и совсем не случайно на том «концерте» я оказался главным запевалой. Малик решил обратиться к моим знаниям и опыту, причём не только для пользы дела, но и в терапевтических целях, пролив на мою душу целительный бальзам.

Учение началось с краткого инструктажа для медицинского персонала и охранников клиники в присутствии представителя органов пожарного надзора – он и стал единственным зрителем на этой репетиции (а чего именно, мы все узнали чуть позже). Затем Малик обратился ко мне и к Полозову:

– Евгений Андреевич, будьте любезны, покажите инспектору, как у нас оборудовано место для курения! А для тебя, Олег, у меня будет особое задание.

Полозов охотно согласился, тем более что он посещал «курилку» по семь раз на дню и безо всяких просьб и поручений, а тут появился уважительный повод ещё раз туда наведаться. После того как «Мальбрук» отправился в поход вместе со своим провожатым, Малик повернулся ко мне:

– Ты сам понимаешь, какой контингент у меня лечится, – никогда заранее не угадаешь, что у кого на уме. Опять-таки, у нас тут не только Матильда Кшесинская лежит, но и Софья Перовская, а Геннадий Ильич до сих пор ищет способ выйти на связь с Красной Армией Японии… Поэтому просьба к тебе такая: пройти по больнице и глянуть свежим взглядом, где что не так лежит или плохо приколочено. Короче, найти любые слабые места, где можно устроить диверсию. Я охрану уже предупредил, поэтому тебя везде пропустят.

– Понял тебя! Только ведь я не Геннадий Ильич – я и вправду могу смастерить шутиху из пакетика марганцовки и колёсного диска, дай только напильник. А если найду понижающий трансформатор и выпрямитель переменного тока, я из поваренной соли и сахара запросто второй Перл-Харбор организую. А хочешь…