Когда выныривал из кошмара, услышал свой же хриплый шёпот:

– Пусть родные воды океана позади… но то, что впереди, необязательно гибель…

Всё чаще кажется, что для «Алкомы» наша байма, для которой её приобрели и апгрейдили, уже на заднем плане.

Да, планируем новые аддоны, сейчас ещё рисуем последние данжи и проектируем будущие допы, в байме появятся после того, как поставлю подпись, но «Алкома» уже знает, какие варианты приму, какие верну на доработку.

Кто бы из наших ни входил в игру проверить, как вписываются их наработки, возвращается с расширенными глазами и сообщает с тихим восторгом, что байма уже объёмнее, чем все вместе взятые, созданные до сегодняшнего дня.

И заполнена вкусняшками под завязку, баймер через каждые четырнадцать секунд находит что-то новое, интересное, что можно положить в безразмерный рюкзак, потому интерес не гаснет, и этого интересного больше, чем у нас было даже в чертежах.

Я раньше не любил данжи, а теперь мерещится в них что-то старинное, родное, напоминает о молодости. Сегодня сделал выход с Лысенко, он бежит впереди и бесконечно хвастает, как его команда удалёнщиков всё продумала и устроила, я молча посматривал по сторонам, туннели хоть и сделаны под старину, но широкие и просторные, словно поработали буровые установки Маска для гиперлупа и супербрека.

Правда, особых усилий не требуется, в этом мире с одной скоростью мелкий камешек творишь или стену из громадных глыб Баальбека, но приятно, что «Алкома» учла наше неприятие, а у кого и страх тесноты.

Да, многое о нас знает, даже больше нас самих, умеет услужить молча, но как долго будет служить существам, что медленные, бестолковые и такие противоречивые?

Лысенко вскрикнул:

– Вон там проход! Но здесь какая-то совсем новая локация.

– Потом, – ответил я, – проверим, куда этот боковой ведёт.

Он с готовностью выдвинулся вперёд и пошёл быстрым шагом римского легионера, выставив меч и глядя поверх края щита.

Под стенами привычные сундучки, бочки с пиратских кораблей, мешки из грубого материала, в прорехи высыпались горки золотых монет, множество кувшинов со старинными винами, часть из них добавляет силу, скорость, другие просто лечат.

Я заглянул в один невзрачный сундучок, покачал головой. Всё-таки этот стандарт пора менять, не должны в таком объёме помещаться конюшня, улучшенная кузница и двое боевых жеребцов с сёдлами и седельными мешками.

Впрочем, «Алкома» ориентируется на прежние разработки наших и не наших умельцев, а у нас в таких сундуках и кувшинах чего только нет.

Лысенко восторженно ойкнул и остановился. Туннель ровный, как стрела лазерного луча, а вдали в ярком апельсиновом свете роскошнейший зал, настолько огромный, что Мамонтова пещера перед ним просто мышиная норка, огромные дорические колонны уходят вверх в далёкую темноту подземного космоса, а всё пространство залито мягким ласковым светом.

Пол из розового мрамора, стены в замысловатых барельефах из золота, сотни и тысячи статуй в нишах, роскошные ковры с развешанным оружием, половина такого, что непонятно, как брать в руки, не то что сражаться, но насколько вычурно и нуарно красиво!

Он оглянулся через плечо, глаза горят восторгом.

– Здорово поработала?

– А для чего? – спросил я сварливо. – Кому это надо?

Он ответил чуточку обидчиво:

– А кому нужен Версаль?.. Жить в нём никак, но за посмотреть человечики деньгу отстёгивают… «Алкома» продолжила наши усердные, хоть и бестолковые труды!

– Ничего особенного не придумывает, – согласился я.

Он понял, сказал с облегчением:

– И слава богу. Пусть так и дальше, просто комбинирует и масштабирует. От арифмометра больше и не требуется.

– Пойдём, – сказал я. – Мы не туристы.

– Нигде не будем туристами, – согласился он печально и вздохнул. – Слишком умные.

Для туристов умные, потому в сеттинге вижу убогость фантазии и леность мышления, из-за чего повторяемость. «Алкома» явно заметила или подслушала нашу критику, уже начала апгрейдить и разнообразить, мы же этого хотим, знает, но всё некогда, сроки, а вот она может создать за минуту локации, на которые мы со своими неспешными химическими реакциями в мозгах затратили бы месяцы.

Он опустил щит, опасности нет, пещеры пока не заполнены опасной живностью, лицо очень серьёзное, начинает о чём-то догадываться. Наша байма очень даже непростая, задач придётся решать много таких, что даже и не задачи игроделов, сюда бы Канта или Гегеля, можно даже Юма с Фрейдом.

Я поглядывал по сторонам, поражают только масштабы, а так все рутинно, баймоделы бессовестно дерут друг у друга эти красоты, хотя могли бы и сами, но все некогда, сроки поджимают, кто не спешит, тот либо дурак, либо поэт.

Эти подземные города вполне, вполне. Потом заселим разной живностью, но мобы куда важнее. Особенно те, что строят суперкомпьютер, хотя ту часть нашего мира введём в байму нескоро.

– Красота, – заявил он, все ускоряя шаг, – инвесторам есть что показать. Уже видно, как усердно отрабатываем вложенные в нас, как в копилки в виде глиняных свинюшек, ба-а-альшие деньги!

– Мы?

Он отмахнулся.

– Конечно!.. «Алкома» часть нас, только за пределами наших бренных тел.

– Думаю, – сказал я, – это ей приятно слышать.

– У «Алкомы» уже чуйства?

– Чувства тоже рациональны, – ответил я, – только глыбоко-глыбоко. Мы не видим их расчётов, чуйства нам сразу дают, как существам глупым и ленивым, результаты на блюдце с голубой каёмочкой.

– А-а-а, – сказал он с облегчением, – а то уж подумал, наш некобелимый шеф подцепил эту, как её…

– Деменцию?

– Пандемию гуманитарства, – пояснил он, – что уничтожает мир. К счастью, мы на страже мира и свободы, как несдвигаемые могильные плиты.

Я поморщился.

– Ну и сравнения у тебя. Ты что, поэт Серебряного века?

Ответить он не успел, вблизи послышалось хрюканье, появилось стадо кабанов, настоящие вепри, секачи, огромные и с блестящими клыками, как у саблезубых оленей.

Мы застыли, он даже дыхание задержал, пусть идут, мы боги этого мира, а не простые баймеры, удрать можно легко, эскейп всегда под рукой.

– Инвесторам, – сказал он сварливо, будто копируя Грандэ, даже голос сделал попротивнее, – по фигу эти красоты. Они вообще сюда не заглянут! Им только дивиденды выплачивай вовремя да прибыль от продаж наращивай…

Похоже, «Алкома» добавила оленям увёртливости, а нашим лукам и арбалетам дальнобойности. Никто ей такое не задавал, сама начала соблюдать условия баланса, молодец, хорошо понимает, что нам нужно. Точнее, рассчитала и приняла к выполнению.

Лысенко похваливал, я кивал, соглашался, всё верно, но остаётся странное ощущение, что баймой «Алкома» по мере роста своей мощи занимается всё меньше.

Да и не только ощущение, омоложение моего организма реальность. «Алкома» может намного больше, но делает лишь то, что велят или сильно желают, ни шагу в сторону, послушная девочка, мечта любого мужчины, на такой бы и я женился, но долго ли будет послушным ребёнком?

Больше всего тревожит способность всё точнее считывать и понимать нашу мозговую активность, из-за чего определяет наши желания всё лучше.

И когда дело касается увёртливости оленей и дальности стрельбы из луков, то одно, но если начнёт считывать моё желание удавить Невдалого, когда тот слишком уж достаёт алармистскими предостережениями…

– Хватит, – сказал я. – Похоже, баги находит и вычищает лучше нас. Боюсь даже вышептать, но релизнуться можем через пару месяцев!

Он сделал большие глаза, но по лицу вижу, тоже замечает, что к релизу мчимся на всех парах с опережением всех сроков и графиков.

– Тизер выпустим? – спросил он деловито.

– Не отвлекайся, – ответил я. – Тизеры все одинаковы, просто объявим, что у нас нечто небывалое и грандиозное… И всем дадим недельку побаймить бесплатно!

– Это ход, – согласился он. – Зайдут на недельку, останутся на всю жизнь. Всё-таки хорошие мы сволочи!