– Сам по себе?

– Да, – ответил я. – Как-то так. Непонятно, но так. Все мы не прочь притормозить, но наш общий Адам думает иначе. А мы, отдельные человечики, делаем то, что задумал он, хотя нам по отдельности и неведом его великий замысел.

Она похрустывает рассыпчатым печеньем, поглядывает с интересом поверх края чашки, щёки от горячего кофе раскраснелись, в глазах живой блеск, даже почудилось, что за эти несколько минут за общим столом помолодела ещё больше.

– Здорово, – сказала она. – Хоть и непонятно. У вас большой коллектив?

Я двинул плечами.

– Как в песне про коммунизм, половина сотрудников ни на что не способна, а вторая половина способна на всё.

Она улыбнулась, оценив шутку.

– Я бы выбрала вторую половину. Сейчас можно на всё пойти ради безопасности.

– Вселенная не позволит, – сообщил я. – Постоянно усложняется, трансформируется, а что ждёт впереди во тьме космоса, может знать только тот, кто её сотворил. Да и то… скорее, хочет увидеть, что получится.

Она сказала весело:

– Через миллиарды лет?

– Это слишком оптимистично, – ответил я рассудительно, – а вот через триллионы триллионов… А что?.. Пройдут и они, как с белых яблонь дым.

Она вздрогнула, зябко повела плечами.

– Даже подумать такое нервительно. А представить…

Взглянула, как показалось, с неким подтекстом, разговоры с женщиной о Вселенной в самом деле как-то не очень, я по всем стандартам должен о том, как бы вдуть ей без обязательных пролегоменов, и вообще разговор должен мчаться в этом русле, даже когда оба не прочь повязаться, но сперва на эту тему вот такая игра, это как бы аперитив для разжигания аппетита.

– Сможем и переможем! – сказал я. – Всё на свете…

Она произнесла с ещё более зримым подтекстом:

– Всё?

Я прямо взглянул ей в глаза.

– Мы же молодеем, не так ли? Пора проверить и другие возможности.

Пока поднимались в лифте в мою квартиру, я не переставал думать о моменте, когда её рука прошла сквозь край стола. Тогда я сделал вид, что не заметил, но она явно уловила некие микроскопические изменения в моей мимике.

После её появления в реале как-то исчезли сомнения, человек она или бот. Слишком уж реалистично и натурально, такая живая, быстрая, остроумная и весёлая, что даже не знаю, кто мог написать такого совершенного бота, снабдить программой и запустить в реальный мир.

Правда, сейчас дополненная реальность берёт новые высоты, каждый может показываться собеседнику таким, каким сам хочет, это уже вошло в быт, но обычно женщины просто делают себя супермоделями, а самцы образцовыми джентльменами в идеально сидящих костюмах, хотя разгуливают в семейных трусах.

Хотя, конечно, есть и такие, что стараются выглядеть гротескнее, добавляют себе чёрточки вампиров или вурдалаков, но этим страдают разве что подростки и перверстники, а эта явно не подросток, судя по её разговорам и знаниям быта ушедшего времени.

Тогда всё-таки бот?

С другой стороны, могла быть и человеком, что закинула провокационный намёк насчёт своей ботовости…

Зачем? Но это же не самец, у нас всё понятно, а у женщин своя непонятная человеку логика, а вкусы так ваще инопланетные.

– А вот и моя берлога, – сказал я, когда дверь, уловив моё приближение, отщёлкнула замочек замка и приотворилась.

Всё-таки секс в моём возрасте, даже при возросшем потенциале организма, это что-то другое. Словно я стоял ещё и рядом, наблюдая, сравнивая, щупая пульс и прислушиваясь к участившимся ударам сердца.

Она даже не имитировала оргазм, всё равно не поверю, но по завершении улыбнулась, что-то да ощутила, довольна и скромным успехом.

Я взглянул на запястье, на браслете мигает красный огонёк, что-то я слишком задержался с отходом ко сну, она заметила, спохватилась:

– Ох, увлеклись… У меня строгий режим, врач предупредил, что, если не буду набирать двух часов глубокого сна и четырёх лёгкого, сердце обидится и уйдёт со службы.

Я сказал с неловкостью:

– У меня тоже. Встретимся в байме!

Закрыв за нею дверь, я повернулся было к постели, но сердце стучит часто и мощно, не засну, вышел на балкон. Сегодня самый длинный день лета, по часам уже ночь, но солнце только что ушло за горизонт, на полнеба раскинулось багровое зарево, словно вселенский занавес.

Внезапно ощутил, что это не просто эффект после опустившегося за горизонт солнца, а нечто как бы красивое, даже струхнул малость, это что, старость?.. Вообще-то по годам да, давно уже, но пока работа в охотку, чувствуешь себя молодым и сильным, хотя оболочка ветшает, сдаёт, надо бы на ТО, но пока оно ещё больше диагностика, чем обслуживание.

А тут ещё и это любование, словно и внутри конструкция дала трещины. Сколько этих закатов было, но кто из нас, молодых и сильных, замечает что-то кроме нас самих?

А закат на полнеба, величественный багровый занавес, словно знамя победы над всей планетой. На земле отблеск небесного торжества и величия, наше центральное светило ласкает планету в тёплых ладонях, хотя на всю Землю падает лишь стомиллиардная, если не меньше, доля солнечного тепла и света, но всё равно для нас, двуногих, Земля в центре Вселенной, а послушное солнце всходит и заходит.

Рука моя уже привычно потрогала левую сторону груди, но пока тихо, сердце начало успокаиваться, так вот для чего существует это любование закатами, чтобы ощутить, насколько от нас ничего не зависит, и примириться с судьбой, уготованной нам Вселенной.

Но, залезая под одеяло, снова поворачивал каждую её фразу, каждый жест, улыбку, стараясь уловить неадекватность реакции или неточно сказанное слово.

Нет, даже неверно сказанное слово или плохо истолкованную реакцию можно списать на нашу обычную невнимательность или бестолковость, все мы реагируем не всегда так, как от нас ожидают.

Правда, она очень внимательный и чуткий человек… гм, да, человек, пока не доказано обратное, будем считать человеком, придраться можно и к фонарному столбу, но всё же я либо параноик… либо все мы становимся всё более подозрительными и недоверчивыми в этом сумасшедшем мире.

Вселенная совсем не то, что видим своим зрением, которое считаем единственно верным и правильным. Даже сверхтелескопы заточены под наше зрение и наше восприятие, но, к примеру, пчёлы и пауки видят её совсем иначе.

Видимо, потому во сне наблюдаю ужасающе прекрасные картины вселенского размаха, сердце замирало от жути, и в то же время к этому смертельному ужасу короткоживущего человечка, что вот-вот умрёт и рассыплется, дважды проникало нечто новое, слишком грандиозное, чтобы я даже пытался его увидеть, не то чтобы осознать и понять.

И ещё во сне остро чувствовал безнадёгу и страх. Несправедливость, что такая высокоразвитая жизнь, такая тончайшая организация, и должна сгинуть только потому, что мрут все, от насекомых и до высших млекопитающих.

Я же не просто млекопитающее, я разум, а для разума нет ничего тягостнее, чем ощущать: для природы он не больше, чем все остальные насекомые. Возникло, посуетилось, оставило потомство и должно побыстрее сгинуть.

Уже под утро, когда успел за ночь трижды проснуться для похода в туалет, увидел, как ужасающе чёрный космос, где я завис, начал обретать объём и некие краски, что не воспринимаются человеческими чувствами, но я их ощутил и увидел.

Душа сжалась в ничтожно малый объём, под ногами некое течение проносит идеально круглые шарики нейтронных звёзд, вдали гигантские скопления галактик, чёрные дыры сбились в бесформенную массу, словно икра древних рыб, а снизу поднимается абсолютно чёрная пустота, настолько пугающая, что я заледенел в ужасе, это и есть то Выравнивание, что наступит после того, как во Вселенной погаснет последний фотон…

И всё-таки я каким-то образом собрал волю в кулак, во мне всего лишь гляделки человека, а надо всё-всё, как инфракрасное и ультрафиолетовое, так и по всему спектру, чтоб излучение звёзд, струн, туманностей, тёмной материи и массы того, о чём даже не догадываемся, и тогда, может быть, и в том, что будет После Всего, увижу что-то помимо смертоносной тоски и безнадёги.