Мелькнула мысль, что «Алкома» уже в состоянии, или вот-вот будет в состоянии, просчитать, в каком положении все триллионы триллионов атомов в наших телах. А отсюда лишь шажок до полного манипулирования этими атомами и даже субатомными частицами.

Во всяком случае, уже создаём энпээсов, которых в байме не отличить от реальных игроков, а чуть погодя сможем натянуть на них поверхностное натяжение и выпустить на улицы.

Худерман на бегу покосился на меня с живейшим интересом.

– Вижу, вижу. Есть соблазн, да?.. Пополнить наш мир вежливыми и тактичными людьми, а то трамвайных хамов всё больше, хотя и трамваи куда-то делись.

– Задачка? – спросил я.

– Никакой задачи, – отрубил он. – Все должно было только природное, а не! Я бы запретил даже клонирование кошечек и собачек!

– Почему?

Он нахмурился, вперил злой взгляд.

– Не прикидывайтесь, шеф, вы же всё понимаете! Хотя с виду грузчик на пенсии. От простого клонирования переходим к клонированию с исправлением некоторых генетических дефектов, читали?.. А потом не только генетических?.. Разве это не слишком лёгкое решение, что заведёт в тупик?

Я сказал вежливо:

– Если уберут ген, позволяющей малярии вторгаться в наши организмы, это плохо?

Он повторил уже зло:

– Не прикидывайтесь. Сейчас запретят малярию, а завтра закроют доступ нежелательных правительству идей и мыслей!

Я отмахнулся.

– Страсти какие, вы прям агент Госдепа или либерал, что близнецы и братья, как партия и Ленин. Такого не будет, потому что не будет никогда. Успокойтесь, попейте водочки… Или коньячку, вы же интеллигент, а водка для простолюдинов, даже если «Кремлёвская» или «Карл Третий»!

Он сделал вид, что задыхается от негодования, не могу же такое говорить всерьёз, а я смотрел с сочувствием, не знает, алармист, что беда подкрадывается совсем с другой стороны.

Хотя для кого-то беда, а кто-то видит ворота в блистающий райский мир, где всё возможно и всё доступно, даже вечная молодость в здоровом и полном сил теле, что так ценим и жаждем сейчас, но это малость, даже упоминать неловко.

– Так вы за то, чтобы позволить Кремлю исправлять в угоду тоталитаризму нам гены?

Я отмахнулся.

– До того, как начнут ломать наши гены так масштабно, уже изменим мир. И понятия, по которым живём. Вообще-то вы правы, мне лучше в соседях вежливые и тактичные энпээсы, чем реальные хамы. Или старею? Покоя возжаждалось?

– Намекаете, что мне милее трамвайные хамы, потому что они сплошь демократы?

Я ухмыльнулся, это уже трёп и взаимное подкалывание, которым всё чаще заменяем упорный труд, основу бытия в прошлом, а сейчас любое усилие уже в тягость, когда столько вокруг доступных развлекух.

В молодости я доказывал, что успех и удача – это не одно и то же, успех приходит к сильным и целеустремлённым, а на удачу надеются только слабаки, и потому пожелать удачи кому-то – это оскорбить, мол, такому дураку успеха не видать, надежда только на слепую удачу…

А вот сейчас ощутил, что уже страстно надеюсь на удачу. Просчитать, что творим, не получится даже на суперкомпьютере, остаются только надежда и вера, что вели нас из тёмных пещер к нынешним устрашающим вершинам под нещадные ураганы.

Грандэ как-то сказал, у нас шанс выжить такой же, какой был при возникновении жизни на Земле, что-то триллион триллионной доли процента или ещё меньше, но ведь появилась же?

А что, если то была не удача слепого перебора аминокислот, а неспешная реализация некого плана, по которому эволюционирует Вселенная?

Я прошептал:

– Мы победим… Победим… Всегда побеждали!.. И колесо придумали, и дубину, и компы… Мы рождены для побед. Нет, нас сотворили для побед и выживания. Выживания Вселенной.

Худерман услышал, но не съязвил, хотя это у нас всегда готовое на языке, лицо стало серьёзным, Невдалый тоже подтянул брюхо и ускорил бег.

Вместе проверили три новые локации, наконец отпустил обоих, работы всё равно выше крыши, хотя «Алкома» в девелоперстве уже почти самостоятельно делает чуть ли не всю байму.

В самом деле едва успеваем подчищать хвосты, иногда кажется, что «Алкома» делает её даже правильнее, а у нас то и дело человеческий фактор норовит на полном скаку завалить в кювет.

Собирался возвращаться, когда увидел ползущую по горам светлую точку, ею обозначил Жанетту, сориентировался по карте и телепортнулся, чувствую непривычную и непонятную радость.

Она вздрогнула, когда кашлянул за спиной, обернулась в божественном испуге, глаза расширены, рот приоткрыт, охнула:

– Я чуть не… Нельзя же так подкрадываться!

– Нельзя, – согласился я, – но можно, потому что здорово! А если бы ещё и гавкнул над ухом?

Она с укором в глазах покачала головой.

– Я бы уписалась, меня напугать легко. А зачем тебе я с мокрым подолом, я трусиков не ношу. Тоже решил проверить, как в горах?

– Нет, – ответил я честно, – тебя увидел. Решил догнать. Даже не знаю зачем.

Она помедлила с ответом, окинула меня с головы до ног внимательным взглядом.

– Мне приятно. Спасибо. Раньше бы сказала, что знаю зачем.

– А как мне приятно, – признался я. – С коллегами не так, с ними работа, а с тобой будто вдвоём на отдыхе, хотя всё равно работа. Пойдём? Веди, куда шла, я потопаю рядом.

Она улыбнулась.

– Да я так, без всякой цели. Откуда у меня цель? Просто наслаждаюсь и бегу туда, где кажется хоть чуть интереснее, чем в других местах, где тоже ещё не бывала.

Последние слова договаривала уже на бегу. Перехваченные красной лентой волосы золотистого цвета красиво развеваются сзади, спина ровная, вижу, как ещё больше поправила своего перса.

Я мчался следом, молодой и сильный, ноги несут легко, она мелькает впереди, иногда скрываясь за кустами, такая же неутомимая, прекрасный мир, где можем быть такими, какими хотим, а в голове вертится весёлая песенка: «Помнишь мезозойскую пещеру, мы с тобой сидели под скалой, ты на мне разорванную шкуру зашивала каменной иглой…»

На некоторое время даже потерял из виду, а когда впереди открылся вид с высоты обрыва, она уже стоит на краю, красивая и разогретая, щёки красные, даже кончики ушей горят, пронизанные жаркими лучами солнца.

Я остановился рядом, делая вид, что засапался и отдуваюсь с трудом.

– Здорово!.. Спасибо, получил агромадное удовольствие!

Она повернулась, взглянула смеющимися глазами.

– Я тоже. Как насчёт встретиться и в реале? Только не бегать за оленем, а попить кофе в ближайшей кафешке?.. Я плачу!

Я пробормотал:

– В моё время за женщин платили мужчины.

Она улыбнулась.

– Я пошутила.

Я ответил медленно:

– Прекрасная мысль. Жаль, как-то не пришла первому.

– Мужчины витают между звёздами, – пояснила она. – А мы, женщины, ближе к земле и её проблемам.

– Где и когда? – спросил я.

Она чуть задумалась, даже прикусила нижнюю губу.

– Проще в той кафешке, что от здания вашей фирмы за два квартала влево. «Морозко» называется, хотя там и кофе на высоте. Мне удобно, прямая ветка на метро, а если на авто, то всего два светофора по дороге… Завтра выходной, что, если в шесть вечера?

– Вполне, – ответил я.

– Мне пора, – сообщила она с сожалением. – Просто я каждую свободную минуту использую, чтобы побывать здесь…

Я молча смотрел, как исчезла, мгновенный процесс, а не какое-нибудь истаивание в пространстве, всё же можно организовать, будет чуть таинственнее, а то сейчас как-то просто, словно лампочку в комнате выключил.

Раньше после двух-трёх часов в байме чувствовал, как раскаляется череп, голова начинает трещать, словно переспелый арбуз, даже температура повышалась, но сейчас, набегавшись по горам, повернулся от дисплея со странным чувством то ли полноценного отдыха, то ли как после массажа у опытного специалиста.

«Жанетта, – мелькнула мысль. – Гормональный всплеск. Давно такого не было. Думал, что уже всё, затихла эта дурная, но приятная активность. Но то ли сохранились запасики, то ли проснулась какая-то желёзка, выжала из последних сил порцию».