Останавливаться Илья не стал, сил уже почти не оставалось, а Настя все не приходила в себя. Руки опускались, отказываясь держать ее некогда почти невесомое, а сейчас словно налитое свинцом тело, но Илья, сжав зубу, упрямо шел вперед. Его всегда отличала особая упертость, которую многие принимали за банальную тупость. Там, где другие искали обходные пути, он зачастую пер напролом. Но не потому, что не видел иных решений, а просто верил — он сможет. И чаще всего так и случалось.

Очередной поворот вывел Илью прямиком к широкой лестнице, ведущей на нижние уровни. Он спустился на один этаж и оказался напротив закрытых дверей одного из ресторанов. Лестница вела дальше, но Рассохин, вспомнив план лайнера, решил срезать путь, пройдя прямиком через обеденный зал.

Мощным пинком он заставил створки двери распахнуться, и лейтенант с девушкой на руках зашел в просторное помещение, обставленное, как и все на корабле, с невероятной помпезностью и роскошью.

Вот только сейчас Рассохина не интересовали ни замысловатые картины известных художников, висевшие на стенах вокруг, ни изысканное убранство помещения, сочетавшее в себе самые современные веяния моды, ни шикарный мраморный пол и огромную хрустальную люстру, сверкавшую тысячами электрических огней под полукруглым прозрачным куполом.

Все это было сейчас совершенно неважно.

На полу, вокруг многочисленных столиков, у барной стойки, у дальней стены, у широких панорамных окон — везде лежали десятки тел. Женщины в красивых вечерних платьях, мужчины в классических смокингах или обычных костюмах-двойках, официантки в привычной белоснежной униформе, даже несколько офицеров разных государств в форменных кителях. Всех их черное облако застало за поздним ужином здесь, в этом ресторане, и все они остались лежать там, где их настигла беда.

Рассохин считал себя прожженным циником, способным шутить даже в самые критические минуты жизни, но это зрелище мучительной смерти стольких людей потрясло его до глубины души. И все же мелькнула предательская мысль: «Ресторан „Последний ужин“».

Возможно, некоторые еще были живы, впав в неестественный летаргический сон, но кто знает, очнутся ли они когда-либо? Ведь вполне могло оказаться, что сейчас он единственный на всем огромном корабле, кто может самостоятельно передвигаться, не впал в сон и не погиб мучительной смертью, как та женщина в коридоре и как многие здесь, в ресторане.

Не сразу он смог сделать первый шаг, несколько минут так и стоял в дверях, не решаясь пересечь гиблое место. Даже не приближаясь к лежавшим людям, он прекрасно видел, что и тут все произошло по знакомому сценарию. Большинство посетителей ресторана казались мирно спящими, разве что грудные клетки у них не вздымались при дыхании, как у обычных здоровых людей. Остальные были уже мертвы. И каждый из погибших скончался от удушья. Об этом свидетельствовали и синюшные лица, и разодранные в клочья шеи — все это он пережил и сам, только ему повезло, приступ вовремя отступил, дав возможность вдохнуть живительный воздух, а этих бедолаг так ничто и не спасло.

И все же, необходимость отыскать помощь для Насти, заставила Илью преодолеть себя и пройти сквозь зал к дальнему выходу, за которым, насколько он помнил, начинались служебные помещения, и там же неподалеку находился и медицинские помещения.

Он почти добрался до цели, как вдруг двери распахнулись настежь, и в зал ввалился растрепанный человек, который тут же споткнулся об одно из тел и растянулся на полу, крепко ударившись головой при падении.

Когда он вновь поднялся на ноги, чуть пошатываясь и ощупывая ушибы, Рассохин узнал его — Марио Котт, один из его соседей, еще несколько часов назад с неприязнью отзывавшийся о Вайоне Розенштерн. Вот только сейчас он вовсе не походил на прежнего изысканного, саркастически-ироничного, подтянутого, хоть и в летах, господина, непринужденно заговорившего с Ильей во время учебной тревоги. Он все еще был одет в костюм-тройку, только один рукав пиджака болтался, почти целиком оторванный, а сам некогда белоснежная сорочка была покрыт многочисленными бурыми пятнами, похожими на засохшую кровь. Лицо и шея Марио были расцарапанными до крови, от элегантной прически не осталось и следа, зрачки были расширены, и взгляд судорожно блуждал по сторонам. Господин Котт находился в глубочайшем шоке.

Наконец, он углядел замершего в десятке шагов Рассохина с девушкой на руках. Взгляд Марио внезапно обрел былую осмысленность, и он стремительно бросился к лейтенанту.

— Вы! Живы! Слава богам и демонам! Я думал, что остался на корабле один…

— Большинство пассажиров тоже еще живы, — чуть злее, чем хотел, ответил Илья и вновь закашлялся.

— Ох, простите, это ведь ваша жена⁈ Что с ней? Она тоже в… — Марио все никак не мог подобрать нужное слово.

— В беспамятстве, — подсказал Рассохин.

— Да, именно, в беспамятстве, — чуть смутился Котт и тут же уточнил: — А вы уверены?..

— Она жива, и многие другие тоже живы, — отрезал Илья. — Сердца у них бьются, только медленно. И они дышат!

— Невероятно! Я уж испугался… — Котт быстро взял себя в руки. — Вам помочь?

— Откройте дверь.

Котт тут же метнулся в обратном направлении и придержал створки, пока лейтенант со своей ношей миновал преграду.

— Вы знаете, я как раз вышел на палубу выкурить сигару перед сном, несмотря на непогоду. И только я нашел укромное местечко, как наступила тьма… я упал как подкошенный. Кашлял, не переставая. Кажется, выхаркал половину легких. Потом пришел в себя, вокруг стало чуть светлее, а рядом лежали две официантки — бедняги убирали столики после гостей… но они уже не очнулись… Я их затащил в коридор, там и лежат. А куда мы идем?

— В медицинский блок, — Рассохин старался беречь дыхание, а Марио все говорил и говорил, радуясь компаньону.

— Думаете, там есть другие… хм… уцелевшие?

— Надеюсь на это.

— Да, вы правы, куда же еще бежать, как не в ближайшую больницу, — согласился Котт. Он постепенно приходил в себя: походка стала уверенней, взгляд тверже. Теперь рядом с Ильей вновь шел солидный, пусть и слегка потрепанный внезапными неприятностями человек.

«Как все же боязнь одиночества в мгновение превращает нас в испуганных дикарей, — подумал мимолетно Рассохин. — И как знание, что ты не один, тут же возвращает человеческий облик».

По дороге они наткнулись еще на несколько тел. Илья уже научился определять на вид тех, кто был безнадежно мертв — по цвету лиц и разодранным шеям, и тех, кто просто уснул, впал в беспамятство, как он решил мысленно считать до получения новой информации.

— Это вы включали сирену?

— Нет, — Котт покачал головой. — И не вы? Значит, остался еще кто-то живой на этом чертовом корабле!

Они вышли в просторный холл с фонтаном посередине и многочисленными мелкими магазинчиками по окружности. Несмотря на ночное время, во многих лавках горел свет, а двери были гостеприимно распахнуты в ожидании посетителей.

Беспомощно лежащие тела нашлись и здесь — несколько женщин в возрасте, совсем молоденькая продавщица в форменном платье, крупный мужчина — Рассохин старался не обращать на них внимания, не замечать их — всем не поможешь. Но вот тихий плач — даже скорее едва сдерживаемый вой не услышать он не мог.

— Тут кто-то есть…

Котт тоже замер на месте, пытаясь определить источник звука. Илья устроил Настю на одну из многочисленных лавочек, стоявших вокруг фонтана, и кивнул на дверь одной из лавок.

Марио неуверенно пожал плечами, но все же пошел в нужном направлении. Плач то чуть стихал, то усиливался, и вдруг прекратился, как раз в тот момент, когда Котт приблизился к приоткрытой двери.

Илья быстро нагнал Марио и резко распахнул дверь.

Обычная лавка готового платья — таких на корабле было много. Резная стойка продавца, несколько полок и вешалок с товарами, пара просторных кабин для примерки, мягкий кожаный диванчик для посетителей — ничего особенного. И никого, пусто. Но Рассохин, недолго думая, пересек помещение наискосок и заглянул за стойку.