Но в связи с какой бы социальной единицей мы ни рассматривали вторичное приспособление, скорее всего, необходимо будет указывать на более широкие единицы, так как следует учитывать не только конкретное место, где происходит вторичное приспособление, но и «донорскую территорию», выходцами из которой являются участники. В случае детей, которые таскают мамино печенье из банки на кухне и едят его в подвале, эти различия не заметны и не важны, так как дом — это одновременно и организация, и территория, с которой приходят практикующие, и, приблизительно, место, в котором осуществляется практика. Но в других случаях организация — не единственная релевантная единица. Например, все дети района могут собираться в пустующем доме, чтобы заниматься вещами, запрещенными дома, а водоемы неподалеку от некоторых малых городов могут служить местами для запрещенного поведения, привлекающими молодежь со всего города. В городах существуют районы, называемые иногда «злачными», которые притягивают к себе отцов семейств со всех других районов, а некоторые города, вроде Лас-Вегаса или Атлантик-Сити, стали злачными местами для целой страны.
Интерес к реальному месту, в котором осуществляются практики вторичного приспособления, и донорской территории, из которой приходят практикующие, переключает внимание с индивида и его действия на коллективные аспекты. В том, что касается формальной организации как общественного учреждения, соответствующее переключение заключается в переносе внимания с практик вторичного приспособления отдельного индивида на весь спектр таких практик, порознь и коллективно осуществляемых всеми членами организации. Совокупность этих практик образует то, что можно назвать подпольной жизнью института, и является для общественного учреждения тем же, чем для города является преступный мир.
Если вернуться еще раз к теме общественного учреждения, то следует отметить, что важная характеристика практик первичного приспособления заключается в том, что они способствуют институциональной стабильности: участник, который таким образом адаптируется к организации, скорее всего, будет оставаться в ней до тех пор, пока организация будет нуждаться в нем, а если он покинет ее до этого момента, он сделает это так, что институту будет легко его заменить. Этот аспект первичного приспособления позволяет нам выделить два типа практик вторичного приспособления: во-первых, деструктивные практики, при осуществлении которых реальное намерение членов организации заключается в том, чтобы покинуть организацию или радикально изменить ее структуру, что в обоих случаях ведет к нарушению бесперебойного функционирования организации; во-вторых, умеренные практики, которые, как и практики первичного приспособления, вписываются в существующие институциональные структуры, не приводя к радикальным изменениям[330], и очевидная функция которых может, на самом деле, заключаться в противодействии попыткам деструктивного воздействия на организацию. Поэтому устоявшаяся и сложившаяся подпольная жизнь организации, как правило, заключается в осуществлении умеренных, а не деструктивных практик приспособления.
Деструктивные практики вторичного приспособления изучались на материале драматических процессов образования профсоюзов и внедрения в них правительством своих людей. Так как деструктивные практики вторичного приспособления по определению являются временными, как в случае планирования мятежа, термин «приспособление» может быть здесь не очень подходящим.
Я ограничусь преимущественно умеренными практиками вторичного приспособления и часто буду называть их просто «практиками». Хотя по форме эти практики часто напоминают деструктивные формы вторичного приспособления, их цели обычно иные, и гораздо вероятнее, что деструктивные практики будут осуществлять только один-два человека — не в целях заговора, а ради личной выгоды. В повседневном языке умеренные практики вторичного приспособления имеют разные названия в зависимости от социальной единицы, в отношении которой эти практики осуществляются. Нашими основными источниками знаний об этих практиках являются исследования человеческих отношений на производстве и исследования тюремного сообщества; в последних используются такие термины, как «неформальное приспособление» или «жульничество»[331].
Использование индивидом практик вторичного приспособления неизбежно является социально-психологическим процессом, так как они приносят ему выгоду, которую он в противном случае бы не имел. Но для социолога не столь важно, что именно индивид «получает» от практики. С социологической точки зрения в первую очередь нужно спрашивать не о том, что конкретная практика вторичного приспособления дает тому, кто ее осуществляет, а скорее о том, какого рода социальные отношения требуются для ее возникновения и поддержания. Это структурная точка зрения, отличающаяся от консумматорной или социально-психологической точки зрения. Взяв за отправную точку индивида и одну из его практик вторичного приспособления, мы можем начать с абстрактного представления о множестве всех людей, вовлеченных в эту практику, и затем систематически исследовать их характеристики: их количество, природу связей между ними и тип санкций, которые обеспечивают поддержание системы. Отталкиваясь от множества людей, связанных с какой-либо практикой вторичного приспособления отдельного индивида, мы можем далее поставить вопрос о том, какова доля таких людей в институте и какая часть из них входит в аналогичные группы, что позволит оценить один из видов «насыщенности», связанной с определенной практикой.
IV
Мы можем начать рассмотрение практик вторичного приспособления, составляющих подпольную жизнь общественных учреждений, с указания на то, что они возникают с разной частотой и в разных формах в зависимости от положения того, кто их осуществляет, в иерархии организации. Люди, находящиеся в самом низу крупных организаций, как правило, остаются в полутьме, позволяющей вышестоящим членам осознавать свои внутренние побудительные мотивы и пользоваться явными поблажками, которых нет у других. Находящиеся внизу члены организации обычно меньше привержены и эмоционально привязаны к ней, чем вышестоящие члены. Они работают, а не делают карьеру. Поэтому они склонны чаще прибегать к практикам вторичного приспособления. Хотя люди, находящиеся вверху организаций, обычно в значительной степени мотивированы общими ценностями, их обязанности в качестве представителей своей организации также могут приводить к тому, что они будут часто путешествовать, развлекаться и участвовать в различных церемониальных мероприятиях, то есть осуществлять особые практики вторичного приспособления, которые сегодня известны по описаниям «представительских расходов». Вероятно, реже всего практики вторичного приспособления встречаются на средних уровнях организаций. Возможно, именно на этих уровнях люди больше всего соответствуют ожиданиям организации, и именно здесь можно позаимствовать модели хорошего поведения, которые должны служить поучительными и вдохновляющими образцами для тех, кто стоит ниже[332].
В то же время характер практик первичного приспособления будет, конечно, различаться в зависимости от ранга. От рабочих низшего ранга могут не ожидать, что они будут полностью отдавать себя организации или «брать ее на дом» с собой, но для руководителей высшего звена это, скорее всего, будет обязательным. Например, санитар в государственной психиатрической больнице, уходящий с работы сразу по окончании своей смены, может поступать вполне легитимно, демонстрируя черты характера, которые ему приписываются организацией; однако, если главврач отделения начнет работать с девяти до пяти, руководство может счесть его неэффективным — не соответствующим стандартам самоотдачи, следования которым ждут от настоящего врача. Аналогичным образом, если санитар читает журнал в рабочее время, это может считаться его правом до тех пор, пока не настанет время приступить к исполнению непосредственных обязанностей; если же так начнет себя вести медсестра, это скорее будет воспринято как нарушение, поскольку она будет вести себя «непрофессионально».
