Девушка взглянула в свои записи.
— По расписанию, — ответила она.
— Спасибо. — Кудинов отошел от окна и тут увидел стоящего перед собой Ваську Терехина.
— Здрасте, — сказал Васька.
Кудинов оглянулся по сторонам. Никого из взрослых Терехиных видно не было.
— А ты здесь чего делаешь? — удивился Кудинов.
— Улетаю, — сказал Васька.
— И куда же, если не секрет? — поинтересовался Кудинов.
— На кудыкины горы, — сердито сказал Васька. — Разве можно спрашивать: куда? Пути не будет.
— Извини, пожалуйста, — сказал Кудинов. — И как же ты собираешься лететь? Один? Или, может, в компании?
— В компании, — сообщил Васька. — Вон они, на улице. Максим пирожков объелся.
...Среди множества чемоданов, тюков и корзин на скамейке перед зданием аэровокзала сидели Олег Олегович и Екатерина Ивановна Терехины. Молчали. В глазах Екатерины Ивановны стояли слезы. Рядом куксился Максим, что-то щебетала Таня. Родителям, однако, явно было не до них.
К скамейке подошли Кудинов с Васькой.
— Здравствуйте, — поздоровался Матвей Ильич.
Екатерина Ивановна посмотрела на него, но ничего не ответила. Отвернулась.
— Катя, ты чего? — испуганно сказал Терехин. — С тобой же здороваются.
Но Екатерина Ивановна упорно продолжала молчать.
Кудинов с Терехиным отошли. Тот вздохнул:
— Сама все твердила: уедем, уедем... А как меня оправдали — ни в какую! Зачем, мол?.. Тут у нас дом, хозяйство. Старались, обзаводились... А на новом месте — все с нуля.
— Так действительно — зачем ? — спросил Кудинов.
Терехин опять глубоко вздохнул.
— Я тоже раньше думал: лишь бы только правда на суде выяснилась... И буду жить, как и жил... А вот не получается. Не могу я теперь ездить по этому месту. Не могу, и все!
Кудинов промолчал.
— Задержись я тогда на полминуты или, наоборот, раньше проскочи, они были бы живы... Ведь не с Иваном Ивановичем — со мной они там на мосту столкнулись. — Он тоскливо посмотрел на Кудинова. — А некоторые никак не понимают. Говорят: ты-то здесь при чем? Беляева суд обвинил, три года дали, а ты чист... А я и сейчас, после суда, не могу смотреть вам в глаза, — признался он.
К ним подошел Васька. Поглядел на отца и молча прижался к его руке.
— Он один меня и понимает, — засмеялся Терехин. — Верно, Василий?
— Так это ж самое главное, — сказал Кудинов.
— Что?
— Чтобы дети понимали все наши сложности.
— Вот-вот, — сказал Терехин. — Так мне и говорят. И моя Катя тоже... «Чего это ты себе разные сложности придумываешь? Живи проще».
— Неправильно говорят, — сказал Кудинов.
— Считаете?
— Да, считаю. В народе как сказано? Простота хуже воровства. И это очень мудро.
Терехин задумался.
Над их головами захрипел динамик, и осипший голос произнес:
— Совершил посадку самолет, следующий рейсом двадцать три — ноль шесть из Москвы.
— Простите, — сказал Кудинов. — Это мой.
...Шли прибывшие пассажиры. Веселые. Возбужденные. Говорливые. А среди них — Матвей Ильич Кудинов. В правой руке он нес большой кожаный чемодан, на плече висела сумка с изображением олимпийского медведя. Рядом шагали два мальчика. Старшего звали Антоном, ему было восемь лет. Младшему, Андрею, недавно исполнилось шесть.
...Терехин издали их увидел.
— Катя, — сказал он. — Да это же знаешь кто? Стариковские внуки. Дети Игоря Степановича... Может, им нужно чего? Подойти?
Екатерина Ивановна исподлобья поглядела в ту сторону.
— Додумались, — сердито сказала она. — Детей одних, как багаж, отправляют...
Кудинов с мальчиками уже усаживались в такси.
* * *
Такси подъехало к калитке беляевского сада.
Шофер, обернувшись, открыл дверцу, и мальчики тут же оказались в объятиях Веры Михайловны и Степана Алексеевича.
Но детям уже было некогда. Антон куда-то тащил деда. Андрей, захлебываясь от нетерпения, что-то быстро рассказывал бабке.
Вера Михайловна смотрела на детей, и впервые за эти долгие страшные дни на глаза ее навернулись слезы любви и радости.
Кудинов рассчитался с шофером, достал из багажника вещи и пошел в дом.
БЕЗДЕЛЬНИК
Глава первая
Год назад под председательством профессора Сенина состоялось заседание ученого совета Туранского государственного университета. Кандидатскую диссертацию защищала некая Коломеева.
Защита прошла успешно. Оппоненты (один — местный, из Туранска, другой — московский профессор Гнедичев) дали работе высокую оценку. Материалы, как и положено, отправили в ВАК на утверждение.
А примерно через месяц к Григорию Матвеевичу Сенину пришел его старинный школьный приятель Витя Тарасов и, смеясь, сообщил, что Коломеева, оказывается, великая прохиндейка, сдула половину своей диссертации.
— А ты откуда знаешь? — удивился Сенин.
— В библиотеку хожу, книжки читаю, — объяснил Тарасов.
— Но у Коломеевой совсем другая специальность.
— Ая разные книжки читаю, — сказал Тарасов. — Я уж и в ВАК написал, пускай проверят.
— Да? — сказал Сенин. — Очень интересно.
— Осуждаешь? — спросил Тарасов.
— Ну что ты, — сказал Сенин. — Только, я думаю, что прежде следовало бы со мной поговорить.
— О чем? — спросил Тарасов.
— Не валяй дурака, — сказал Сенин.
Тарасов засмеялся.
— А ты бы начал отговаривать, — возразил он. — Дескать, наплюй, не марайся, не она первая, не она последняя. Отговаривал бы, а? Признайся.
Он с любопытством смотрел на Сенина, и глаза у Вити были веселые.
Григорий Матвеевич спросил:
— Ты хоть знаком с этой Коломеевой?
— Нет, — сказал Тарасов. — Бог миловал. А что?
— Ничего.
— Я с ней не знаком, никогда ее не видел, и станет ваша дама кандидатом наук или нет — мне от этого ни тепло ни холодно, — сказал Витя Тарасов. — Вот так! Чтобы не было потом никаких кривотолков.
— Замечательно, — похвалил Сенин. — Одного только не пойму: откуда у тебя столько свободного времени?
— А я бездельник, — радостно сказал Витя Тарасов. — У бездельников всегда, знаешь, вагон свободного времени. Навалом!
Через три недели Сенину позвонил из Москвы оппонент Коломеевой профессор Гнедичев.
— Григорий Матвеевич, — сказал он, — слышали, какая произошла неприятная история?
— А что такое? — спросил Сенин.
— В ВАК поступила бумага. Коломееву обвиняют в плагиате.
— Ай, как нехорошо, — огорчился Сенин.
— Вероятно, вам предложат создать комиссию.
— Предложат — создадим.
— Понятно. — Чувствовалось, что Гнедичев выбирает выражения. — Однако, если сигнал подтвердится и работу снимут с дальнейшего рассмотрения, мы с вами, Григорий Матвеевич, окажемся в довольно щекотливом положении.
— Я думаю, в щекотливом положении окажется прежде всего Коломеева, — возразил Сенин.
Трубка помолчала.
— Боюсь, Григорий Матвеевич, вы несколько недооцениваете ситуацию, — сказал Гнедичев. — Коломеева — само собой, но под вопрос ставится и наша с вами репутация. Как ученых. Дело слишком серьезное.
«Ай да Витя Тарасов, — подумал Сенин, — ай да мой милый друг».
— Будем надеяться, что сигнал не подтвердится, — сказал Григорий Матвеевич.
— Правильно! — быстро согласился Гнедичев. — Именно это я и хотел вам доложить. Говорят: «плагиат, плагиат». А что такое плагиат? Одинаковые словесные формулировки могут встретиться у вас, у меня, еще у десятков авторов. Но за общей формулировкой, бывает, содержится своя собственная, вполне оригинальная мысль... То есть, я хочу сказать, ваша комиссия не должна заниматься слепым блохоловством. Согласны?
«Красиво излагаешь», — подумал Сенин.