Установлено, что дело возбуждено Воркутинским ГОВД на основании поверхностно проведенной органами БХСС проверки заявления без подписи о злоупотреблениях в СУ‑4 при оплате труда временных рабочих.

Следствие надлежаще организовано не было, допущены грубая волокита, необъективность, необоснованное привлечение большого числа лиц к уголовной ответственности. Начальник СУ‑4 Фирсов и Матюнин были незаконно задержаны, а затем арестованы и длительное время содержались под стражей.

Следствием игнорировалось то обстоятельство, что действия работников СУ‑4 были обусловлены создавшейся в семидесятых годах в г. Воркуте критической ситуацией из-за острой нехватки, особенно в зимнее время, воды и тепла. Доводам руководителей СУ‑4 о необходимости повышенной оплаты труда временных рабочих должная оценка не давалась. Более того, причины некачественного строительства в процессе следствия практически не выяснялись, ответственные за него лица не определялись, важные для решения этих вопросов документы своевременно не изъяты. Таким образом, ответственные за некачественное строительство лица остались безнаказанными, а те, кто принимал меры к устранению брака, были необоснованно признаны следователем органов внутренних дел виновными в причинении ущерба... Уголовное дело прекращено в Прокуратуре Союза ССР за отсутствием состава преступления.

Министру внутренних дел СССР внесено представление, в котором поставлены вопросы о наказании конкретных виновных лиц, о повышении уровня ведомственного контроля за расследованием уголовных дел.

Работники прокуратур города Воркуты, Коми АССР и РСФСР, не обеспечившие надлежащий прокурорский надзор за следствием и не пресекшие своевременно нарушения закона, строго наказаны в дисциплинарном порядке.

А. М. Рекунков, Генеральный прокурор СССР, Действительный государственный советник юстиции

Получен также ответ из Министерства внутренних дел СССР. Следователь Э. И. Горшков освобожден от должности и уволен из органов внутренних дел. Наложены серьезные взыскания на ответственных работников МВД Коми АССР. Приказом министра внутренних дел СССР А. В. Власова руководству Главного следственного управления МВД СССР строго указано на недостатки в организации расследования этого дела и предложено принять меры, исключающие впредь подобные случаи. Работа следственного аппарата Коми АССР взята на контроль.

Вот и наступил конец этой истории. Благополучный. Справедливость, как и положено ей быть, все-таки восторжествовала. После шести лет незаслуженных страданий люди начинают, кажется, приходить в себя. Дай им бог сил, как говорится.

Но меня преследует, не дает покоя одна горькая мысль.

А не случись пресс-конференции в Прокуратуре СССР, не доведись рассказать Генеральному прокурору СССР об этом затянувшемся деле, сколько бы еще мы названивали из редакции «Литературной газеты» вполне ответственным товарищам и слышали бы от них вполне спокойный ответ: «Не тревожьтесь, пожалуйста. Дело перспективное, следствие продолжается»?

1986 г.

Созна́юсь: профессия приучила меня с известной осторожностью относиться к тем, кто напоказ выставляет свое горе. Настоящее горе бывает и злым, и безудержным, и беспомощным, и жестоким, и безрассудным, и неправым — каким только оно не бывает! Но если в голосе страдальца, жалобщика звучит не боль, а надрыв и патетика, то, честно говоря, мне становится не по себе и очень трудно поверить такому человеку. Поза и горе чаще всего несовместимы. Не могут быть совместимы.

А потому, когда в бумагах Алексея Васильевича Шичкова, без конца, в течение шести лет, рассылаемых им в высшие судебные и прокурорские инстанции, я читал: «Предвзятость, необъективное отношение ко мне навсегда оказали влияние на мою жизнь», «я убежден в полной моей невиновности, и сам факт осуждения лежит на мне несмываемым позорным пятном», «это дело навсегда перевернуло мою жизнь», — когда читал я эти пронзительные слова, зная, однако, что жизнь Шичкова, к счастью, осталась «неперевернутой», что самые грозные тучи над его головой уже благополучно рассеялись, что беда, можно сказать, обошла его стороной, я спрашивал себя: а не профессиональный ли он жалобщик, которого хлебом не корми, дай только за что-нибудь повоевать? Воевать ведь иной раз куда проще, чем дело делать.

Но люди, хорошо знавшие Шичкова, бывшие его сослуживцы, мне рассказывают:

— Шичков? Удивительно мягкий и деликатный человек. Тихий, безответный. Никогда никаких конфликтов. Из тех, знаете, кого обидишь и не получишь сдачи. Словом, безропотный.

Тихий, безропотный? Но безропотные разве пишут такие шальные бумаги? Ни на что тратят шесть лет своей жизни? Превращаются в настоящих жалобщиков?

Как же все это понять, совместить?

20 октября, упав с высокой эстакады, три с лишним метра над полом, разбился насмерть электрослесарь Красинцев. Комиссия записала в акте: «Ограждение выполнено с нарушением техники безопасности». Иными словами, на эстакаде не хватало перильцев.

Прошло несколько месяцев, и здесь, на Калининском заводе железобетонных изделий, случилось новое несчастье. Пострадала оператор Благова. В конце смены она спустилась почистить бетономешалку, а плакат «Не включать, работают люди» не вывесила. Бригадир Шмалько не посмотрел и включил привод. В результате, перелом бедра. В акте комиссии было сказано: «Грубое нарушение техники безопасности» — и перечислялись все виновные: начальник цеха Ципленков, старший мастер Мелехин, бригадир Шмалько и сама пострадавшая Благова.

Безобразное отношение к технике безопасности превращалось здесь, на заводе, в систему, и этому пора было дать решительный бой.

Следователь прокуратуры Новопромышленного района города Калинина Юрий Константинович Никитин возбудил уголовное дело. Эксперту Валентине Ивановне Полуэктовой (окончила лесотехнический техникум, по специальности — техник-строитель) поручалось изучить оба случая и назвать первых, самых основных виновников. И Полуэктова назвала: в смерти электрослесаря Красинцева и в увечье оператора Благовой виноват прежде всего главный энергетик завода Алексей Васильевич Шичков. Красинцева он «не обучил безопасным методам труда», а несчастье с Благовой произошло, так как на бетономешалке отсутствовала специальная блокировка. Прокурор района обвинительное заключение утвердил и дело направил в суд, приписав: «Прошу передать его нарсудье Маркову».

Намечалась выездная сессия, громкое воспитательное мероприятие.

Суд заседал в красном уголке завода. Народу набилось битком, человек двести. Шичков продолжал твердить: «Красинцев упал потому, что на эстакаде не стояли перила, а блокировка на бетономешалке не предусмотрена проектом. Полуэктова в энергетике не специалист, прошу назначить новую экспертизу». Но суд ему в этом отказал, отметив: «Компетентность эксперта у суда никаких сомнений не вызывает».

На второй день объявили приговор: три года лишения свободы. И тут же, в красном уголке, Алексея Васильевича взяли под стражу.

Однако через месяц уже областной суд признал, то по отношению к Шичкову явно перегнули палку: «Преступление он совершил по неосторожности и при стечении случайных обстоятельств, отец погибшего Красинцева просит не лишать осужденного свободы...» Из тюрьмы Алексея Васильевича освободили и назначили новое наказание: три года условно с обязательным привлечением к труду. Будет жить дома и работать по соседству на стройке.

А скоро выяснилось, что в гибели слесаря Красинцева Шичков и впрямь не виноват. Следствию и суду все было ясно, экспертиза Полуэктовой не вызывала у них ни малейших сомнений. Однако по протесту председателя областного суда дело рассмотрел президиум облсуда. Он-то и установил, что «в дейстиях Шичкова нарушений нет» и что «обвинение его является необоснованным».