Весняна пала ниц перед восставшим и страстно завопила, привлекая всеобщее внимание:

— О, великий! Многие века мы молились о твоём возвращении! От поколения к поколению, из уст в уста передавалась надежда, что наступит час, когда ты, владыка, придёшь из тьмы забытья, дабы вернуть сей земле старый порядок! Без твоего надзора люди распоясались и поклоняются чужеземным богам! Слава тебе, великий, и в милости своей позволь стать носительницей твоей воли…

— Лгунья!! — заревел Воротинский.

Он позабыл про Олега и побежал к восставшему, на пути растолкав зомби, что склонились над Ириной.

— Великий! — боярин перенял обращение русалки. — Сия скотина с самого начала была с врагами, что воспрепятствовали жертвоприношению! Она боролась с твоими истинными служителями!

Ни один тонкий мускул на черепе восставшего не дрогнул, магические огоньки в глазницах не мерцали. Так что живым было сложно догадаться о настроении существа, внимавшего их крикам.

— Воспрепятствовали жертвоприношению, — бесстрастно произнёс восставший. — И ты не смог им помешать.

Он указал перстом на боярина.

— Чт… Я не… — растерялся Воротинский. — Владыка! Мною проделан огромный труд! Я всё это…

Боярин развёл руками.

— Я всё это сотворил ради твоего возрождения.

— Я действительно помогала врагам, — вкрадчиво заговорила Весняна. — Но лишь затем, чтобы своевременно прервать их замыслы. Для такой как я всё равно бы не сыскалось место среди рода людского. Зато русалки веками прислуживали древним… А жертвоприношение ещё можно устроить. Да-а, отшельников в пУстыне больше не осталось. Однако ж есть ещё одна чистая душа, благодаря которой ты обретёшь былую силу, владыка. Сия монахиня!

С полминуты восставший испытывающим взором изучал обездвиженную Ирину. Та могла только протестующе мычать и чуть шевелить пальцами.

— Да-а, душа её чиста, — протянул восставший. — Подойдёт.

— Что до прочих пленённых врагов, то и для них найдётся полезное применение, — раскланялась русалка. — Во время ритуала их можно замучить до смерти. Все вместе они не стоят души монахини, но их страдания усилят магию крови.

Боярин хмурился, возмущённый тем, как нагло эта перебежчица метит на место правой руки древнего. Но пока не отваживался вновь перебивать её.

— Да будет так. В темницу их. Мне они всё равно не противники. А ты, раб, — восставший обратился к Воротинскому. — Подготовь новый ритуал. Пущай все в округе, кто хранит память о тысячелетней давности, придут сюда служить. Ибо вернулся их истинный господин — Кощей Бессмертный…

Тем временем монстры у порога расступились, пропуская в притвор ещё одного человека. Завидев его, боярин почтительно обошёл Кощея, а потом скорым шагом направился к притвору.

— Где ты был в тот момент, когда так был необходим⁉ — Михаил Андреевич отвесил сыну звонкую оплеуху. — Из-за тебя мы чуть было… Аргх… Иди и засвидетельствуй свою верность нашему владыке. Давай!

Стерев кровь с губы, Захар медленно пошёл к восставшему. И покосился на пленённых борцов, которых тащили в темницу монстры и зомби.

Он в очередной раз приложил волевое усилие, стараясь вызывать магический клинок. В голове гудело после удара и падения, однако Лёха не переставал фокусироваться в попытках ощутить течение волшебной силы. Бесполезно, не удавалось сотворить даже искорки.

Всё из-за антимагических кандалов, сковывающих руки и ноги. Этими браслетами обездвижили и Олега, так что он не мог разогреть цепи, чтобы сделать их податливыми и разорвать. Что касается мощной Евдокии, то прихвостни боярина не поскупились потратить на неё, наверное, целую версту цепей и верёвок. Только Ирины не оказалось в темнице. И Весняны.

— Слухай, Алёшка, — Евдокия отвлекла парня от бесплодных стараний. — А чаго ещё за Виктор Корнеплод? Ну, донеслось до моих ушей, как ты назвался у жертвенника. Святой какой али ещё кто?

Лёха несколько секунд молчал, будто вовсе не расслышав Евдокию. А потом вдруг расхохотался, несмотря на бедственное положение. В темницу даже заглянул культист, насторожившийся из-за нетипичного для пленника поведения: часом, не сошёл ли кто из них с ума?

— Да так… — ухмыльнулся Лёха, когда надзиратель вышел.

— Хм-м… Слухай, Алёшка, — пробудилась в Евдокии жажда общения, которую она почему-то сочла нужным утолять именно через юношу. — Ты ж вроде как впервые живую душу погубил, хучь и грешную донельзя. Не мертвяка, не одержимого, не чудища, а живого. Того нехристя и Луку прирезал — ажно не поморщился. Сердце не гложет сейчас?

— Вот уж о чём беспокоиться, когда нам грозит мучительная смерть, — буркнул Лёха. — Не гложет. Хотя нет, единственное, о чём жалею — как мало мразей убил.

И всё же вопрос пробудил в юноше отвлечённые размышления: «а ведь и правда — человека убил. Помню звуки и отдачу в руке, когда клинок пронзал плоть и кости… Бр-р-р… Но никаких мук совести. Наверное, свой отпечаток наложило пребывание в суровом мире, где часто льётся кровь. Так ведь скоро дойду до того, что буду оправдывать всякие жестокости, которые местные считают за норму: страшные и длительные казни, пытки, малую цену жизни низших сословий… „Дойду“, угу. Чтобы „дойти“, надо хотя бы пережить эти сутки». Лёха вздохнул и вернулся к потугам по сотворению клинка.

Но Евдокия не унималась.

— Слухай, Алёшка…

— Дуня, я, между прочим, ищу способ выбраться отсюда, — прошипел Лёха. — Давай ты займёшься тем же самым, ну, или хотя бы не будешь мешать.

— У тебя всё равно ничего не выйдет, — флегматично сказал Олег.

— Не понимаю, ты так спокоен, — удивился Лёха. — Или смирился, что мы все умрём? Не, я так подыхать не хочу. Ирину спасти надо. И грёбаной русалке должок вернуть… Кстати, как вообще эта предательница оказалась среди борцов с нечистью?

— Как… Ты не читал, каким способом русалки размножаются? Нет… Дивно, что такой книжный червь, и вдруг да упустил сию особенность. Зря. Такому балде, как ты, пришлось бы по нраву.

— Я знаю, как, но любо послушать сызнова, — Евдокия довольно звякнула цепями. — Даже хорошо, что Ирина не слышит сего непотребства.

— В общем, как нетрудно догадаться, — продолжил Олег, — русалки очаровывают и зазывают молодцев в воду. Но ежели молодец со всех сторон ладен и крепок, то прежде чем потопить и слопать, русалка забирает его семя.

— К-как забирает? — вырвалось у Лёхи.

— Единственно возможным делом, — хохотнула Евдокия. — Да ты ещё невиннее буде, нежели наша Иринушка.

— Так русалки продолжают свой род — от человека, — говорил Олег. — Все подробности истории Весняны мне неведомы. О многих вещах я токмо догадываюсь. Известно мне, что приглянулся русалке молодец один. Да так приглянулся, что не стала она растерзывать его, но долгое время тайно встречалась с ним под покровом ноченьки, вдали от чужих глаз. Ибо связь такую не одобрят что со стороны людской, что с русалочьей. Вроде как дошло до того, что родилось у Весняны дитя. Тогда сёстры разузнали про долгую связь. Во время очередного свидания другие русалки набросились на молодца, и разорвали его на глазах Весняны. Быть может, та же участь постигла дитя али его попросту отняли у матери — доподлинно неизвестно мне. Неча удивляться, что убитая горем русалка воспылала ненавистью к сёстрам и задумала отомстить.

Всхлипнула Евдокия и зазвенела цепями, пробуя дотянуться до увлажнившихся глаз.

— Но отомстить своими руками — сил не хватит. Весняна хитростью натравила на собственное племя борцов с нечистью. Среди них был и я. В тот день мы убили многих из водных баб… Убил бы я и Весняну, но… Она попросту стояла на коленях пред нами, опустив равнодушный взор. Не пробовала защититься. Токмо сказала, мол, не медли, руби. Меня поразило то безразличие к собственной жизни, ведь русалки, вестимо, до последнего борются и так просто душу не отдают. Я медлил, а когда Весняна подняла очи, то узрел в них нечто знакомое мне, что однажды испытывал сам… Потерю близкой души, опосля чего весь белый свет немил. Мы разговорились. Поразмыслив, я предложил Весняне помогать Церковной службе борцов с нечистью…