Молящийся ненадолго пал духом, когда его волокли мимо иконостаса — взбрыкнулся и закричал, прося всех святых о заступничестве. Тщетно, ибо похитители легко совладали с несчастным, и протащили его последние несколько шагов. Здесь молящегося поставили на колени, так что седая борода уткнулась в поверхность алтаря. Приблизились боярин, отец Лука и служитель с кинжалом — обнажённым.

Не переставая произносить какую-то зловещую тарабарщину, служитель направил лезвие на шею молящегося. Похитители крепче сжали жертву, потому как по опыту знали, что за мгновения до мученической смерти жажда жизни может вскипеть даже в самых блаженных старцах, побудив к отчаянному сопротивлению. Служитель занёс кинжал, чтобы пронзить молящегося и окропить кровью жертвенник — в последний раз, необходимый для высвобождения древней силы. Капал пот со лба боярина, напряжённо следящего за судьбоносным моментом…

— Стой, — вдруг сказал отец Лука. — Подожди…

Служитель замер, не донеся кинжал до шеи молящегося. А лжесвященник подошёл к жертве, и сорвал с неё капюшон. Все увидели морщинистое лицо, на которое ниспадали спутанные белые волосы; помутневшие от почтенного возраста глаза, длинную седую бороду. Словом, настоящего отшельника узрели. И всё же Лука взволновался:

— Ты не из старцев! Кто… ты… такой?

Служитель, удерживающий «старца» за правую руку, охнул, закачался, и через пару секунд грохнулся на пол. Из-под неподвижного тела быстро растекалась лужа крови. А воздух у правой руки «старца» колебался как нагретый; можно было различить голубоватые отблески, скользящие вдоль незримого клинка. Одно движение молящегося левой рукой — и другой служитель отлетел к стене.

Быть боярину рассечённым магическим клинком, не успей отец Лука прикрыть волшебным щитом. Голубоватое лезвие скользнуло по невидимой преграде, и тогда лжесвященник воздушным потоком отбросил «старца» на несколько метров.

— Спрашиваешь, кто я такой? — сказал он, распрямляясь.

Несколько секунд назад «старец» казался покорившимся судьбе, ну или воле Божьей, а теперь с прытью молодого принял боевую стойку.

— Я…

«Старец» повернулся полубоком, магическим клинком очертил в воздухе витиеватую фигуру, сделал необычайно суровое выражение лица и пафосно произнёс:

— Я — Виктор Корнеплод!

Последовала короткая пауза. Боярин и отец Лука обменялись озадаченными взглядами.

— Чего?.. — вырвалось у Воротинского.

Ответом ему послужил очередной взмах магическим клинком. Судя по шуму позади «старца», в притворе тоже завязался бой.

Отец Лука призвал то же заклятье, что и при первом столкновении с Лёхой. На полу заклубилась тьма, из которой полезли цепкие костлявые руки. От боярина Воротинского можно было ожидать сотворения молний, однако, судя по всему, он опасался разжечь пожар в деревянном храме, а потому избрал иную стихию: над раскрытой ладонью возник белёсый шар, источающий зимний хлад.

Между тем со «старца» слетели чары иллюзии, и теперь напротив жертвенника в боевой стойке как боксёр пританцовывал Лёха. Но что он мог сделать против пары сильных колдунов? Ничего, вступи юноша в схватку один.

Распахнулись входные ворота, и в притвор влетела Евдокия. Ближайшего культиста она угостила горшком с кислотной жидкостью, которая с лёгкостью разъедала одежду. Обожжённый противник покатился по полу, вопя и дымясь. Как и боярин, Евдокия пока не стремилась поджигать церковь, а потому предпочла «греческому огню» другую смесь. На пару с женщиной атаковал Олег — рубанул другого культиста. Тот успел сотворить магический щит, да только тонковат он оказался супротив зачарованного топора, направленного богатырской силой. Враг пал, рассечённый от плеча до пояса.

Тем временем в окне, через которое недавно бежал Лёха, появилась Ирина. Она прыгнула, крутанулась в воздухе и, проносясь над головой боярина, выстрелила в него из пистолета. Пуля угодила в магическую броню, созданную Воротинским, однако это не позволило ему закончить плетение ледяного заклятья. Монахиня ещё не успела приземлиться на ноги, а Лёха уже пошёл в атаку не менее яростную, чем при первом бою со лжесвященником. Юноша метил в боярина, но Лука отразил удар — на сей раз не щитом, а собственным колдовским клинком.

Культисты посылали магические разряды или отмахивались холодным оружием в попытках остановить Олега и Евдокию. Но пара отбивала любые наскоки, тоже показав способность к созданию защитных заклятий, и смертельно контратаковала. Ещё один культист испытал на себе остроту и жар топора Олега — кипящая кровь забрызгала иконы на стенах. Другому колдуну Евдокия кувалдой размозжила черепушку. На высоко расположенное оконце зала взобралась Весняна. Оценив обстановку, русалка спрыгнула на спину боярского прислужника, и впилась острыми зубами в шею. Разрывая плоть с яростью голодного волка, Весняна быстро расправилась с противником. А когда подняла голову, пока ещё живые культисты с ужасом узрели залитую кровью скалящуюся гримасу, в которой не осталось почти ничего человеческого. Рыча и стреляя хищным взглядом, русалка выбирала новую жертву.

Пока Лёха рубился с лжесвященником, попутно отбиваясь от вызванных им колдовских рук, Ирина пыталась достать Воротинского. Но тот, как и любой другой глава боярского рода, был первоклассным магом и фехтовальщиком, а потому удары руками и ногами замедлял или отбивал волшебной преградой, и порой молниеносными взмахами сабли вынуждал монахиню вместо атак уклоняться. До засады Ирина получила небольшой отдых и целительными чарами подлечила рану, так что можно было драться в полную силу не опасаясь кровотечения. Только сильная боль от резких движений напоминала о ранении и сбивала так необходимую сейчас концентрацию.

Олег, Евдокия и Весняна покончили со всеми культистами, однако лжесвященник неслышимым велением призвал помощь. Снаружи постепенно усиливалась какофония из рёва, шипения, клёкота и воплей. Все чудовища округи побежали, поползли и поскакали к церкви.

— Я помогу дитяткам! — Олег бросил взгляд на алтарь, у которого шёл ожесточённый бой. — А ты Евдокия вместе с Весняной задержите чудовищ!

— С Богом! — кивнула Евдокия.

Шевеля щупальцами, скрежеща когтями, клацая зубами и пуская ядовитые слюни, многообразные твари полезли через ворота и окна. Тут уж Евдокия не стала церемониться, и забросала паперть горшками с «греческим огнём». Вблизи порога вспыхнула стена пламени, однако монстры попёрли сквозь неё не считаясь с тяжёлыми ожогами. И когда обожжённые твари ступали за порог или пролезали через окна, здесь их встречали кувалда Евдокии или клыки и нечеловеческая сила Весняны.

Олег кинулся помогать Лёхе, но тот крикнул:

— Справлюсь! — он отбил светящийся красным волшебный клинок Луки. — Ирине!

Глава команды поколебался, однако увидев, что его уроки фехтования не прошли даром и юноша вполне справляется самостоятельно, поспешил к монахине. Её дела шли не в пример хуже. Иногда Ирина попадала по боярину ногой или кулаком. Мастерских ударов монахини, к тому же усиленных священной магией, хватило бы, чтоб крошить черепа, ломать деревяшки и раскалывать камни. Но волшебство Воротинского давало ему сверхчеловеческие выносливость и стойкость. Пропуская в голову с вертушки, боярин только чуть пошатывался и сразу продолжал бой как ни в чём не бывало. А саблей махал так, что походил на стальной ураган. Ирина получила несколько сечек — не опасных, однако показывающих, сколь близок Воротинский к нанесению серьёзного ранения. Прорубившись через призванные Лукой руки, Олег напал на боярина с другого фланга. Дело пошло легче, вдвоём борцы вынудили Воротинского больше времени уделять защите, а не нападению.

Что до Луки, то он оказался весьма достойным противником в бою на мечах, пускай и магических. Не раз красный клинок пролетал в опасной близости от лица или живота Лёхи. А сам юноша какие бы хитрости и обманные движения не применял, так и не нашёл прорехи в защите противника. И потому сменил тактику.