- Как-то я не думал о нашей дружбе в таком ключе. – Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника. – Кого же мне еще просить о помощи, как ни тебя?

- Дружба не бывает односторонней, Ян. Или я часто прошу тебя о чем-то? Мне нужен саб для урока, только и всего. Неужели ты думаешь, я позволю Чаре причинить тебе вред? И в чем проблема? Ты меняешь доминатрикс, как перчатки. Какая разница, кто из них увидит тебя без штанов? Надень маску. Я бы еще поняла, если бы это была Каро, все же студентка… Но с Чарой ты точно не знаком.

- А ты узнавала? – мрачно спросил Ян. – Может, она дочь какого-нибудь профессора.

- Исключительно для тебя, нарушая правила конфиденциальности. Чара недавно вернулась из Австралии, где жила с десяти лет. Ее родители не имеют никакого отношения к науке и медицине. Этого достаточно?

- Вполне. – Ян провел ладонью по лицу. – Прости. Кажется, я нервничаю.

- Хотела бы я знать, отчего… - Эйра встала и подошла к столу, открыла один из ящиков. – Или-или, Ян. На моих условиях. Решай сейчас.

Ян сглотнул и опустил голову, не выдержав взгляда Эйры. Если Каро пользовалась психологическим воздействием неосознанно, то Эйра никогда не разменивалась по пустякам. Никаких поблажек Ян сейчас не получит, только измучает и Эйру, и себя, если продолжит сомневаться.

«Прости, Каречка».

- Я остаюсь, - ответил он.

- Беспрекословное подчинение, - предупредила Эйра. – Обещаю, что не нарушу твои границы.

- Да…

- Тогда снимай рубашку и садись на стул. – Она вынула из ящика косметичку. – Если хочешь, чтобы тебя не узнали, тату надо спрятать.

Занятие Эйра проводила в привате, предварительно обработав Яна так, что он отключился от реальности. Так было всегда: Эйра полностью забирала контроль и погружала в транс, освобождая саба от посторонних мыслей и переживаний. Ян безоговорочно ей доверял, потому и был уверен, что не скатится в депрессию после сессии. Эйра не позволит.

Маска закрывала почти все лицо, оставляя возможность смотреть и дышать. Эйра предлагала кляп, чтобы Ян не ляпнул чего лишнего, но он отказался. Татуировку она замазала тональным кремом, четки заставила снять. Из зеркала на Яна смотрел незнакомый мужчина – никто, ноль, зеро…

- Шико – известное прозвище, - заметила Эйра. – Как к тебе обращаться?

- Зорро, - ответил он.

Зря он переживал, подчиняться Эйре несложно. Ян безразлично скользнул взглядом по лицу Чары, когда Эйра представила их друг другу, ровно произнес слова приветствия, не забыв добавить «госпожа». Красивая блондинка смотрела на него, чуть ли ни облизываясь, но вела себя корректно: не трогала без разрешения и не унижала словами.

Он не прислушивался к тому, что Эйра говорила Чаре. Кажется, рассказывала о правилах общения саба и госпожи. Он лишь выполнял приказы, когда Эйра обращалась к Зорро.

Встать, расставить ноги, развести руки. Запястья и щиколотки то обжигал холодный металл наручников, то плотно обхватывала кожа поножей и поручей. Свести руки за спиной. Наклониться. Лечь. Встать.

Ян закрыл глаза, чтобы не видеть, чьи руки касаются его тела. Проще представлять, что это Эйра. Чара вызывала у него раздражение, будила тоску по Каро.

Эйра приковывала его к кресту, подвешивала на цепях, фиксировала на станке для порки. И все что-то говорила, говорила…

Ян дернулся, когда что-то ледяное коснулось ануса.

- Нет, - выдохнул он осипшим голосом.

- Что? – Эйра больно вывернула ухо. – Ты возражаешь, саб? Или мне показалось?

Кровь ударила в голову. Она прекрасно знает, что анальные игры – это табу! Блять, она же обещала!

- Красный.

Эйра выпустила ухо.

- Ты поняла, Чара? Это стоп-слово. Ты должна быть наблюдательной и чуткой, чтобы сабу не пришлось его произносить. Узнавать о личных границах заранее, бережно к ним относиться – твоя обязанность.

- Да, поняла, - ответила Чара.

- Прости, Зорро. – Эйра погладила Яна по щеке. – Ты прекрасно справился. Спасибо за помощь. Подожди здесь, я провожу Чару и вернусь.

Оставшись один, Ян машинально опустился на колени. В ушах шумело, к горлу подкатывала тошнота, а кожа зудела, как будто он вымазался в чем-то гадком и липком. Голод стучал в висках, расползался чернильным пятном, поглощая ощущения и эмоции. Только боль сможет смыть мрак в душе, только боль подарит очищение…

- Сними маску. – Ян услышал голос Эйры. – Я заперла дверь, сюда никто не войдет.

Дождавшись выполнения приказа, она дернула его за волосы, заставляя поднять голову. Внимательный взгляд скользнул по лицу. Ян уставился в черные зрачки, почти полностью затопившие радужку. Он готов скулить, выпрашивая порку, как щенок – косточку.

– Выбери позу сам, - предложила Эйра.

Поднявшись, он подошел к кресту. Просить о фиксации стыдно, а здесь она предполагается по умолчанию. Ян не был уверен, что сможет устоять на ногах до конца порки.

Эйра не подвела: искупала в боли и подарила полет. Она осталась с Яном в привате на ночь, чутко следя за его состоянием, и утром он уехал к себе – отсыпаться.

Голод отступил, но временное облегчение быстро сменилось смутной тревогой. Каро он не изменял. Хотя бы потому, что между ними еще ничего не было. Хотя бы потому, что он не может ждать, когда она чему-то научится, у него есть определенные потребности. Придумывая оправдания, Ян не представлял одного: как он посмотрит ей в глаза и соврет в ответ на простой вопрос о делах и работе.

Все же то, чего так боялась Каро, случилось. Уезжать из дома Русановых не хотелось: сказка закончилась, не успев начаться. Собирая утром вещи, Каро точно знала, что будет скучать по особенной атмосфере, по неспешному распорядку дня, по запаху уютного дома, по спокойному пейзажу за окном, но, в первую очередь – по родителям Яна. Ей будет не хватать и беззлобного ворчания Сергея Платоновича, комментирующего новости, и кипучей деятельности Аллы Викторовны, и вечерних посиделок за чаем, с настоящим самоваром и пирогами.

Тут не угадаешь, что лучше… Никогда в жизни не знать или попробовать и потерять. И все же Каро была благодарна и Яну, и его родителям, за то, что они позволили ей почувствовать себя членом их семьи. Когда-нибудь и у нее она будет, пусть даже и не с Яном.

Находясь рядом, он поддерживал иллюзию участия и заботы, но чем дольше Каро его не видела, тем ярче понимала, что им двигало чувство жалости. Шико не только шут, он и благородный дворянин. Он не мог поступить иначе, когда она болела. Каро верила, что поступки Яна так же искренни, как и его слова, но заботился он не о своей женщине, а о потерявшемся щенке. Еще и чувство вины, скорее всего, сыграло свою роль: ведь он был уверен, что щенок породистый, а тот оказался дворняжкой, что живет в лопухах под забором.