Что, по-вашему, подполковник, нам — я имею в виду нас с вами — следует предпринять? Ведь вы сейчас на нашей стороне, не так ли?

— Действительно, сотрудничая с вами, я нахожусь на вашей стороне. Но в беседе я иногда путаюсь. Я не совсем еще привык. Так что не будьте злопамятны.

— Ничего, ничего! Я хочу, чтобы вы, подполковник, ответили на мой вопрос. Повторяю: что нам с вами следует сейчас предпринять?

— Если говорить частно, то я не совсем понял ваш вопрос и поэтому снова не знаю, как на него ответить, чтобы угодить вам.

Стивенсон метнул на него злобный взгляд, но быстро взял себя в руки. Он осушил свой бокал, платком вытер уголки рта и с улыбкой сказал:

— Вы правы, вопрос мой каверзный и ответить на него непросто. Скажите мне вот что: действительно ли вы верите в то, что Ханой выбрал нашу 1-ю зону для нанесения своего главного удара в этом сухом сезоне?

— Да, я действительно верю в это.

— А я вот не верю, несмотря на все ваши рассуждения, — Стивенсон ткнул пальцем в сторону Биня, — несмотря на ваши теории, — он ткнул пальцем в сторону Фонга, — и рассуждения еще очень многих людей, — Стивенсон рукой описал широкий круг. — Все они похожи одно на другое, и все в ладах с логикой. А знаете, почему не верю?

Бинь вопросительно посмотрел на него, но про себя подумал: «Говори, говори все, что там есть у тебя за душой, а я потом скажу то, что мне нужно». Отрицательно покачав головой, он ответил:

— Нет, я не могу понять, почему вы в это не верите.

— Вы полагаете, что противник уже пустил в ход все свои хитрости? Обстановка ясна, но мне не дает покоя одно опасение: есть кое-что неясное, какой-то чрезвычайно хитрый маневр Ханоя. Главный удар Ханой в этом сухом сезоне хочет нанести не в 1-й и не в 3-й зонах!

— Тогда где же?

— Это вы мне должны сказать!

— Господин советник, вы хотите сказать, что все действия северовьетнамских регулярных дивизий и частей армии Освобождения Южного Вьетнама, предпринятые до настоящего времени, всего лишь маневр, служащий прикрытием для подготовки крупной операции на другом направлении?

Стивенсон молча кивнул.

— Но если противник использует шесть регулярных отборных северовьетнамских дивизий для проведения такого маневра в 1-й зоне и две отборные регулярные дивизии армии Освобождения с той же целью в 3-й зоне, то сколько же надо сил, чтобы провести крупнейшую, как вы считаете, операцию в каком-то другом месте?

Стивенсон поморщился и недовольно махнул рукой:

— Ответьте мне на мой вопрос, не задавайте вопросов!

Наступило длительное молчание. Неожиданно в спальне раздался телефонный звонок. Бинь встал, чтобы ответить на него. Через минуту он вернулся и, стоя в дверях, сделал Фонгу приглашающий жест:

— Это вас, подполковник.

Фонг взглянул на Стивенсона и прошел к телефону. Бинь, опустив голову, сел за стол и потер руками виски. Стивенсон молча курил и и изредка бросал на него быстрые взгляды.

Через несколько минут Фонг вышел из спальни и, положив перед Стивенсоном листок бумаги, вырванный из блокнота, занял свое прежнее место. Бинь поднял голову и изучающе посмотрел на Фонга, стараясь по выражению его лица понять, какое известие он получил. Но тот был невозмутим. Стивенсон прочел и кивнул. Фонг не спеша проговорил:

— Подполковник, я получил сообщение. Части регулярной северовьетнамской армии численностью до дивизии окружили наши силы в районе Лангвей-Кхесань. Они установили на всех высотах зенитные орудия и минометы с целью воспрепятствовать снабжению этого района по суше или с воздуха, подвергли минометному и ракетному обстрелу ряд опорных баз на дороге № 9, нанеся нам большой ущерб.

В 3-й зоне регулярные силы вьетконговцев нанесли ряд ударов по отходящим оттуда американским частям. Уничтожено много бронетранспортеров, а также другой техники.

В северных провинциях началась мобилизация, число новобранцев превышает пятьдесят тысяч человек.

Бинь взглянул на Стивенсона:

— Теперь ясно, что операции, назначенные на сухой сезон начались. Направление главного удара — 1-я зона, и прежде всего дорога № 9, направление вспомогательного удара — 3-я зона, и прежде всего районы, граничащие с зонами С и Д. Тут не над чем больше раздумывать!

Стивенсон хмуро посмотрел на него и, точно отдавая приказ, сказал:

— Составьте шифровку вашему начальству, умело выведайте его намерения в этом сухом сезоне. Конкретно: направление главного и вспомогательного ударов, состав сил на каждом из направлений…

— Но это очень трудно. Как вы понимаете, мое начальство — люди далеко не глупые.

— Все равно! Вы должны составить такую шифровку. Можете аргументировать свое любопытство тем, что обстановка очень сложная и вы, если не будете знать точных намерений вашей стороны, не сможете выполнить свои задачи. Мне не обязательно знать все, достаточно маленькой щелочки в этой «дымовой завесе», чтобы сделать нужные заключения.

Фонг протянул Биню лист бумаги. Бинь взял ручку и, подумав, начал писать, потом зачеркнул написанное, снова написал несколько строк и передал Фонгу. Тот прочитал вслух:

— «Второму. Противник откладывает проведение операции «Еллоу стоун», отводит 1-ю и 25-ю пехотные дивизии, а также 101-ю десантную дивизию с намерением развернуть их вокруг Сайгона.

Обстановка весьма сложная. Прошу информировать о ваших намерениях в предстоящем сухом сезоне, чтобы иметь ориентир, особенно в оценке серьезных действий противника. Прошу незамедлительного ответа. 22.12. Ч. Б.».

Стивенсон кивнул и сделал знак Биню удалиться.

Через двадцать минут Бинь вышел из спальни и подал Фонгу черновик и шифровку, написанную на папиросной бумаге.

Когда в городе зажглись фонари, Стивенсон поднялся и сказал Биню:

— Подполковник, ответ вашего начальства определит мое отношение к вам. Если ваше начальство еще доверяет вам, то ответ удовлетворит мое скромное требование, и я обещаю вам, что первого января вы получите полковничьи погоны. Если же ответа не последует, а это будет означать, что вам больше не доверяют, я не дам и ломанного гроша за вашу жизнь. Спокойной ночи.

В питейном заведении на одной из сайгонских улиц собрались одиннадцать офицеров республиканской армии. Хозяин, хорошо изучивший привычки и вкусы своих гостей, то и дело приносил подносы с едой, чашечки с кофе и ставил на стол все новые и новые бутылки.

Это были старшие офицеры, получившие высшее военное образование еще при французах. Правда, уже тогда французы активно пользовались американской помощью — как деньгами и оружием, так и преподавательским составом, который вел занятия в этом, тогда еще единственном в Индокитае училище. Собравшиеся здесь были его первым выпуском. В свое время они дали торжественное обещание раз в год, на рождество, непременно собираться вместе, чтобы отметить очередную годовщину окончания училища, а те, кто по делам службы не имел возможности прибыть на торжество, непременно присылали открытки.

Поначалу они арендовали для своих встреч ресторан одного из крупных отелей, однако с каждым годом ряды их редели, и в конце концов пришлось довольствоваться небольшим залом этого питейного заведения.

И вот сейчас они сидели все вместе за большим круглым столом, пили вино, лакомились вкусными блюдами, а за окнами шел пренеприятный мелкий дождик и дул холодный ветер.

— Десять дней назад, — сказал, вздохнув, подполковник медицинской службы, — Чыонг прислал мне письмо, собирался принести на эту встречу прекрасное вино, какое делают только в Камло… Но вскоре я узнал, что машину, в которой он ехал, в упор расстреляли из миномета вьетконговцы. Это уже шестнадцатый из наших, кто погиб в этом году, да еще четыре умерли от болезней.

— Что поделаешь, дружище, Жизнь солдата коротка, она обычно так и кончается! — ответил ему другой подполковник, высокий, с сединой в волосах.