Стивенсон встал, оправил одежду.

— Отныне каждый день буду в этот час связываться с вами по телефону. Мне нужно услышать от вас только одно слово: «да» или «нет». Только и всего! У вас остается достаточно времени для размышлений, мне тоже нужно время для других дел. Помните только, что я не тороплюсь, терпеливо жду, пока вы наконец согласитесь на сотрудничество. Со мной бесполезна тактика затягивания, господин Бинь. Прощайте.

Он кивнул и молча вышел.

Шесть дней подряд в пять часов вечера в спальне у Биня звонил телефон. Бинь медленно поднимался с кровати, нехотя брал трубку. Разговор занимал немногим более одной минуты.

— Здравствуйте, господин Бинь. Ну как, вы еще не переменили своего решения?

— Еще раз повторяю вам, что никогда не предам свою партию и свою родину.

— Прекрасно! Что ж, буду ждать. Желаю всего хорошего. До свидания.

— До свидания.

Все эти дни Бинь буквально не находил себе места. Несколько часов подряд расхаживал он по комнате, опустив голову и нахмурив брови. Потом бросался на кровать и лежал, пристально глядя в потолок. Он потерял аппетит и сон, не хотел мыться, даже не хотел сменить измявшуюся, несвежую одежду.

Видимо, Стивенсон был прав. От праздной, без всяких занятий жизни в этих отгороженных от мира комнатах, где можно было только есть и спать, Биню становилось уже невмоготу. Он тои дело нажимал кнопку звонка, вызывая Чатя или служанок с намерением отдать какие-то распоряжения, но всякий раз кончалось тем, что он прогонял всех, ложился на постель лицом к стенке и подолгу оставался недвижим.

На седьмой день, утром, сразу после завтрака, появился Винь Хао. Кивнув, он дружески улыбнулся Биню, заняв стул напротив, закинул ногу на ногу и осведомился:

— Ну, как себя чувствуете? Здоровы?

Бинь молча кивнул. Он смотрел на Винь Хао, одетого в штатское, и думал о том, что сейчас он выглядит еще более неприятным, чем в форме.

— Не знаю, откуда вы родом, из какой провинции, знаю только, что мы оба северяне, а это все равно что земляки. Мне так хотелось навестить вас и побеседовать с вами, но все эти дни как назло одолевали дела. Господа Уэстморленд и Кромер сообщили мне новости о положении дел на фронтах и о ходе программы умиротворения деревень в разных зонах. Положение неплохое, господин Бинь. Хотите, я расскажу вам?

— Вы говорите, ваше положение неплохое? Весьма странно! Что ж, готов вас выслушать.

Винь Хао откашлялся и закурил, потом, перейдя на доверительный тон, начал:

— Вы, очевидно, уже знаете, что численность американских войск скоро возрастет до 525 тысяч и, таким образом, всего на нашей стороне под ружьем окажется более миллиона человек. С января по апрель этого года мы предприняли второе контрнаступление с целью остановить продвижение противника. Ваши транспортные артерии, по которым идет снабжение с Севера, перерезаны уже на северном берегу реки Бенхай[47]. Многие ваши части отошли в Лаос и Камбоджу. Дороги номер один, четырнадцать и пятнадцать полностью контролируются нами. Нам удалось переселить в новые деревни еще более ста тысяч человек. Если дело пойдет так же и дальше, то противник вынужден будет убрать свои силы из Южного Вьетнама. Полумиллионная американская армия, оснащенная новейшим вооружением, отобьет у него всякую охоту совать сюда нос. Полагаю, что противник, увидев, что обстановка ему не благоприятствует, проявит здравый смысл и станет скромнее в своих требованиях. Возможно, стороны пойдут на переговоры, затем каждая армия отведет войска за демаркационную линию согласно Женевским соглашениям[48]. К тому времени роль таких людей, как мы с вами, непременно возрастет.

— Но если вы и без того одерживаете такие победы, зачем увеличивать численность войск?

— Этого хотят американцы, чтобы как можно раньше нанести решающий удар. Если не увеличить численность войск, нам придется еще два-три года бороться с вьетконгом.

— Ах вот оно что? Вы сказали, что регулярные силы противника отошли в Лаос и Камбоджу. Это означает, что вы не добились главной цели второго наступления. Разве не заявлял Уэстморленд, что уничтожит все регулярные силы противника и перережет все пути снабжения с Севера? И разве не заявлял Кромер, что упрячет в концентрационные лагеря четыре миллиона жителей Южного Вьетнама? Но если так, то ваш противник не пойдет на переговоры и не отведет свою армию! если вы признаете гибкость противника и наличие у него здравого смысла, то должны понять, что увидев, как вы топчетесь на одном месте, он начнет один за другим наносить вам удары и будет вас теснить, как, впрочем, и теснит, начиная с шестьдесят первого года.

— Ну, не знаю. Уэстморленду и Кромеру виднее, чем нам. Они и обстановку лучше видят, и решения принять могут. Я лично им верю. Кстати, столь секретные сведения они не каждому доверяют.

— Это ваше личное дело! Хотите верить — верьте. Как я могу вам в этом помешать, да еще сейчас, когда я ваш пленник!

— О, я ни в коем случае не рассматриваю вас как нашего пленника. Господин Стивенсон сказал, что он даст вам подполковничьи или полковничьи погоны. Мне хотелось бы сдружиться с вами, ведь мы земляки, господин Бинь. Мне очень приятно разговаривать с северянином, хотя у вас и проскакивает южный акцент. Господин Бинь, Стивенсон там, наверху, — Винь Хао показал на потолок, — а мы с вами здесь, — он показал на пол. — Американцы как пришли, так и уйдут, а мы с вами останемся. Советуя вам подумать над этим.

— Американцы как пришли, так и уйдут, а мы с вами останемся, но тогда ситуация будет совсем иной, полковник. Я тоже советую вам хорошенько подумать.

Винь Хао посмотрел на часы.

— Не хотите ли немного прогуляться? — предложил он. — Все время в помещении… Так недолго и заболеть. Одевайтесь и пойдем. Вы увидите немало удивительного.

Бинь согласно кивнул и прошел в ванную. Через несколько минут он вышел оттуда в новом костюме, ладно сидевшем на нем. Причесавшись и поглядев на себя в зеркало, он повернулся к Винь Хао:

— Ну как? Пошли?

— Вы не хотите узнать, куда я намерен вас повести?

— Мне все равно.

— Ну что ж, тогда поехали.

Винь Хао провел его через несколько комнат и коридоров и вывел к лестнице, ведущей к главному входу. Они спустились вниз и вышли на улицу.

— Подождите немного, сейчас должна подойти машина, — сказал Винь Хао.

Он вынул из кармана сигареты, предложил Биню, чиркнул зажигалкой и дал ему прикурить. Показав на шедшую в их сторону довольно богато одетую женщину, похожую на владелицу какого-нибудь небольшого магазина, он сказал:

— Взгляните на эту малышку: личико и одежда городские, а вот руки и ноги нет. Она не привыкла ходить на каблуках и очень забавно спотыкается на каждом шагу.

Бинь с усмешкой кивнул. Женщина, видя, что он улыбается и кивает, тоже с улыбкой кивнула ему. Винь Хао похлопал его по плечу и подмигнул:

— А вы, видно, заправский сердцеед. Один только взгляд, и она уже улыбается! Ну вот и машина. Прошу вас, садитесь.

Он подвел Биня к машине черного цвета, подрулившей к самому тротуару, открыл дверцу и жестом пригласил занять место первым. Оба устроились на заднем сиденье. Впереди сидел какой-то сержант.

Винь Хао захлопнул дверцу и, понизив голос, глядя в затылок шоферу, сказал:

— Дверцы машины открываются автоматически. Командует этим сержант. Это мой телохранитель. Умеет очень хорошо драться. И очень метко стреляет. Обеими руками. Ни разу еще не промахнулся. Отсюда вывод: вы должны выбросить из головы все ваши планы. Сегодня вы увидите своих товарищей. И вам придется поверить тому, что мы сдержали свое обещание — все эти люди относительно свободны.

Машина шла медленно. Бинь делал вид, что любуется оживленными улицами, но на самом деле сосредоточенно размышлял. Женщина, которую он увидел у здания Комитета помощи инвалидам, была ему знакома. Это была Банг, его связная. Возможно, у нее было для него какое-то сообщение, но она проявила осторожность. Стивенсон опасен и хитер. Малейшей небрежности окажется достаточно, чтобы провалить все.