Мразь!!! Тварь!!! И теперь его любимая в руках чудовища!!! ЧЕРТ! ЧЕРТ!!!
Звонок на мобильный Соболеву поступил только через три часа после похищения. Это были самые беспросветные, жуткие и болезненные три часа. Время неизвестности и страха. Время бесполезных поисков и черного отчаяния.
Сначала пришло сообщение с неопределенного номера, вернее фотографии на которых была запечатлена Поля. Она была без сознания и привязана к стулу в каком-то темном помещении. А после позвонил сам Ольховский. Он, зверски издеваясь и насмехаясь, изложил свои требования. Шантажировал, обещая насилие, пытки-издевательства и убийство Поли. Он обозначил сумму, за которую готов вернуть госпожу Шумову, даже в целости и сохранности, по его словам, забыть о ее существовании. И установил срок.
— Я буду исполнять все его требования. ВСЕ! — прокричал Александр придушенно в пустоту, вынужденно сдерживая рвущийся из него дикий, бессильный крик, чтобы не сойти с ума от безысходности. — Буду исполнять!
Дверь кабинета генерального директора открылась без стука и оповещения верным секретарем. В этом не было необходимости. Появившийся посетитель имел на это право. Он на все имел право. Его ждали с нетерпением.
Александр резко развернулся и с надеждой поймал взгляд главного безопасника. Игнат Карлович кивнул. И, немного приподнял черный чемодан, что держал в руке, привлекая к нему внимание. Соболев облегченно выдохнул, надежда вспыхнула с новой силой.
Все будет хорошо! Он спасет ее. Успеет.
Теперь он почти нищий. Но это неважно. Главное, чтобы Поля осталась жива!!! Главное вернуть ее и обезопасить. Защитить. Уберечь. Она его жизнь, его счастье, его богатство!
— Здесь вся сумма! — коротко произнес безопасник. — Только Саша… не стоит платить. Нельзя потакать террористам и шантажистам. Пойми…
— Он ее убьет, если я не заплачу! — рявкнул Соболев, не дослушав начальника безопасности.
Да, все он понимает! Не маленький. Но не может иначе. Он будет использовать все возможности, даже такие призрачные.
— Я не думаю, что его остановит получение денег. С твоего позволения, буду действовать параллельно. Своими методами. Как считаю нужным.
— Действуй. Тебе виднее. Нам надо ехать. Время почти закончилось.
— Машина ждет у служебного входа.
— Тогда идем.
Они в мрачном молчании покинули кабинет. Спустились на лифте вниз и покинули здание. Сели в бронированный автомобиль, который с визгом сорвался с места. Выехали с охраняемой стоянки концерна и направились в место, указанное Ольховским, как пункт передачи денег.
Согласно инструкции Ольховского необходимо было оставить чемодан в оговоренном месте и уехать. А после ждать и надеяться. Ждать когда эта мразь выполнит свою часть сделки, позвонит. Сообщит место нахождения Поли. И надеяться, что точно выполнит. Все просто и понятно. Ничего сложного.
Только в какой-то момент все пошло далеко не так, как планировалось. И стало все сложно. Алекс слишком поздно понял, Ланге все же оказался прав. Ольховский даже и не планировал выполнять свое обещание. Отпустить Полю. Живой.
Но было уже поздно. Слишком поздно.
В сознание приходила тяжело.
Голова кружилась, как сумасшедшая разболтанная карусель. Тело было легким и тяжелым одновременно. В горле першило от сухости. Глаза вообще не открывались. Веки, будто налились свинцом. Ужасно хотелось пить и кричать, чтобы дали хоть что-нибудь, чтобы эта сумасшедшая гонка за собственными извилинами прекратилась. Но самым главным и, пожалуй, мерзким было то, что ее тошнило. Кошмарно. Зверски. Ч и т а й н а К н и г о е д . н е т
Кое-как приоткрыв глаза, Полина осмотрелась и увидела, что помещение, в котором она находилась, являлось большой комнатой без окон с железной дверью, с голыми, без намека на отделку, бетонными стенами, потолком и полом. Помещение явно имело хозяйственное предназначение, вдоль стен стояли какие-то ящики, коробки. Через весь потолок тянулись две железные балки, непонятного предназначения и функций, через одну из них была перекинута цепь с монументальным крюком на конце.
Она сидела на стуле, стоявшем посередине комнаты, и ее руки были примотаны скотчем к задней спинке, а ноги — к ножкам стула. Дернулась — бесполезно. Намертво приклеена.
Кровь отхлынула от головы, оставляя вместо себя холод. Сердце колотилось так, что болели ребра. Ей было страшно! Чудовищно страшно! До жути! И не отпускало ощущение нереальности.
Почему Ольховский ее не убил сразу, там в дамской комнате? А приволок сюда. Ему что-то надо от нее? Поиздеваться? Замучить… до смерти?
«Что же делать?!» — простонала Поля.
Вопрос был нелогичен, делать она ничего не могла, ведь сидела приклеенная скотчем.
«Надо же что-то делать, как-то выгребать из этого треша непроходимого! Что-то ведь делать надо же! Но, что? И как?»
От неопределенности и страха — животного, тупого, который ее накрывал, проникая везде, сжирая все, даже звенящую боль в челюсти и голове, — Шумова почувствовала, что ее затягивает непролазная, тягучая, как патока, мерзкая паника!
Она тряхнула головой, прикусила губу, специально делая себе больно, изгоняя приближающуюся истерику и страх.
«Прекрати! Нельзя! Соберись!» — прокричала на себя девушка.
Еще не все потеряно! Алекс… он найдет ее. Спасет.
Медленно выдохнула, успокаиваясь, находя утешение в абсолютной вере в то, что Соболев непременно ее вытащит из лап смерти.
«Поторопись, любимый!!! Я жду тебя. Я верю».
Вдруг зябко поежилась. Одновременно и сердце, инстинкт, и интуиция завопили, затвердили об опасности. Медленно подняла голову и уперлась взглядом в железную дверь. Та, скрипнув, открылась…
Из темноты шагнул мужской силуэт. Полина пыталась разглядеть. Вглядывалась…
«Кто ты?! Алекс? Господи!!! Пусть это будет ОН!!!».
Надеялась! Дыхание перехватило от щемящего ожидания. Но…
Она встретилась с глазами безумца. Мертвого душой безумца. Страшный взгляд беспощадного от безразличия человека, для которого давно уже стерты всякие рамки, ограничения и запреты, а жизнь других людей не стоит даже воздуха, которым они дышат.
— Смотрю, очухалась! — услышала она до боли знакомый насмешливый голос.
Войдя в комнату, Марк Ольховский, улыбнулся. Улыбкой маньяка, убийцы. Самый мерзкий голос напильником резанул по натянутым нервам. Полина заметно поморщилась.
— Вижу, что не рада. Как же так, мышь?! Я так очень даже! Считал секунды до нашей встречи.
Он подошел к ней и ухватил лапищей за подбородок, дернул ее голову вверх и, брызгая слюной, процедил:
— Очень ждал. Долго-долго. Сильно-сильно.
— Да пошел ты! — процедила Поля, пытаясь не сорваться в омут паники и ужаса. — Отпусти меня немедленно! Алекс тебя достанет и уничтожит…
Но тот не дал ей договорить, резко наклонился ближе и издевательски ухмыльнулся:
— Алекс? Не тот ли это субъект, кишки которого разбросало в разные стороны буквально недавно? Вместе с его хваленой службой безопасности и бронированным автомобилем. Э-э-э, нет, мышь! Это вряд ли! Никто меня никогда уже не достанет и уж тем более не уничтожит! Взрыв был знатный, сдохли все! Помер твой неугомонный Александр Михайлович Соболев.
Она в ужасе смотрела и не понимала, что он говорит. О чем он? Какой взрыв?
— Сдох твой любовничек и защитник!!! Заплатил за твою драгоценную жизнь огроменную сумму и помер. Он отлично мне заплатил. Можешь гордиться собой, ты дорого стоишь. Заряд детонировал, аккурат, как только они оставили деньги, сели в машину. Очень, наверное, торопились… Не переживай, скоро ты встретишься с ним…
Она не воспринимала больше слова, не понимала, о чем тот говорит — как какое-то отдаленное бубнение, звуки эти казались ей такими страшными, зловещими.
Алекс… О, Боже! Он не мог… погибнуть. Или… Нет. Нет! НЕТ!!!
Полину накрыла безысходная, какая-то серая муть отчаяния. Заполняя сознание, парализуя. Подминая под себя все существо — личность, разум, все, что было Полиной Шумовой. Ужас захлестнул ее, сдавил горло петлей, не давая дышать.
