— Мур-мур! Благодарю! Статус обязывает! — подруга кокетливо провела рукой по своему телу сверху вниз, очерчивая ладную фигурку. Ее красное элегантное платье подчеркнуло легкий загар и шикарные, цвета горького шоколада, волосы. Голубые глаза сияли весельем и задором. — А мы сегодня еще не виделись. Я с работы сразу к тебе. Он заедет позже за мной. У меня такие новости! Закачаешься. Ну что, ужин готов? Я зверски голодна!

— Да, проходи. Рассказывай, давай уже свои новости. Заинтриговала!

Девушки смеясь, прошли в гостиную, где Полина накрыла стол.

— Торжественно! — восхитилась Ирина. — Чумовая ты хозяйка. Все у тебя красиво и со вкусом. М-м-м… А запахи, какие! Когда успела-то?

— А вот тогда! Позвонила и заказала в ресторане. Шампанское открывай, подруга! Будем праздновать. Возвращение на родину.

Хлопнула пробка, Ирина разлила пенящуюся жидкость по бокалам и подняла торжественным жестом свой:

— С приездом, дорогая!

— Спасибо, — поблагодарила Полина.

Они чокнулись, отпили по глотку, и приступили к праздничной трапезе. Весело переговаривались, наслаждаясь закусками.

— Ты похорошела! Помолодела! — пережевывая салат, сделала комплимент Яропольская. — Как Америка? Нашла себе страстного american boy?

— Не мели чепухи! Я работала. Некогда мне было глупостями заниматься, — засмеялась Полина.

— Фи! Какая ты скучная, Шумова! Работа, работа. Но выглядишь превосходно! — Она подняла бокал, предлагая выпить. — За тебя!

Полина поддержала. Чего ж не поддержать хороший тост?!

Все так же тщательно пережевывая пищу, Иришка продолжила светскую беседу:

— Так как там ваши американские партнеры? Сдались под натиском русской красы и силы?

— Сдались, сдались. Сама-то как? С каких это пор прокуроры стали на работу одеваться как на подиум?

Намазывая бутербродец красной икоркой, которую любила и которую Полина заказала специально для праздничного ужина, Иришка интригующим тоном начала повествование о своих делах:

— А я ушла из прокуратуры! Уже как две недели твоя лучшая подруга — начальник юридического отдела концерна «SOBOLEVgroup». Гордись и восхищайся!

— Браво! Я рада за тебя! А что так кардинально поменяла сферу деятельности?

Ирина Петровна Яропольская печально вздохнула и принялась рассказывать о трудностях прокурорского труда, тупости некоторых начальников, невыносимых подковерных интригах…

Отрезала ломтик прекрасной нежной говядины, и продолжила:

— Мне позвонили из кадрового агентства и предложили пройти собеседование. Я ухватилась за эту возможность свалить из прокуратуры. И, та-дам! Теперь у меня престижная работа, высокий оклад, офигенная ежемесячная премия, потрясающий каждодневный look. И никаких пагонов!

— Яропольская, ты великолепна! Поздравляю! — Полина подняла бокал и предложила тост: — За тебя, подруга! Успехов тебе и профессиональных подвигов!

Ирина согласилась, чокнувшись с Полиным бокалом. Потом предвкушающе прищурилась и поинтересовалась:

— Что у тебя с личной жизнью? Встретила кого?

— Моя личная жизнь настолько личная, что в ней присутствую только я, — Полина поморщилась, недовольно. — Давай не будем об этом, Ириш. Ты же знаешь мое отношение ко всему этому. Я не хочу больше драм, боли и разочарований. Мне Рогозина хватило.

— Эх, Полинка! Ну, не повезло тебе с одним козлом, что теперь крест ставить на себе и всех мужиках? — возмутилась подруга. Потом внимательно посмотрела и промурлыкала: — А у нас гендиректор такой краса-а-авчик! И притом свобо-о-о-дный!

— Ирина, прекрати! Давай обойдемся без сводничества! — сердитым тоном отрезала Полина.

— Ладно, не буду! — подруга засмеялась легко и непринужденно. Лукаво подмигнув, продолжила: — Но если передумаешь — обращайся! Женщина не должна быть одинока.

— А я не одинока! У меня есть любимая работа, в которую я восторженно погружаюсь по самую макушку. Есть друзья, и сама у себя я есть! А когда человек есть сам у себя, полностью есть — с набором уважения, любви, поощрения, поругивания за глупости и ошибки, балования себя, родного такого, каким уродился, — то нет и быть не может никакого одиночества!

— Я понимаю, но… А как же любовь? Неужели тебе не хочется, чтобы тебя любили и нежили? Неужели не хочется встретить родную душу, чтобы одна кровь на двоих, и вены, по которым эта кровь бежит, были одни на двоих, и сердце, и дыхание, и любовь, и боль?

Полина призналась себе, что слова Ириши зацепили ее. Всколыхнули что-то внутри нее, глубоко похороненное под толщей вечной мерзлоты. Похожие слова ей говорил лет двадцать назад один парень…

Он был ее немного старше. Говорил, что влюбился в нее с первого взгляда. Что она для него стала светом и душой. В его словах и глазах было столько восторженной, неподдельной, неконтролируемой юношеской любви.

А Полина все никак не могла понять — за что? За что он так ее любит? Она же малолетка, школьница, тощая, нескладная девчонка. А он такой… Такой! Красивый, высокий, сильный, подтянутый парень. Взрослый. Темные непослушные жесткие волосы, и глаза… Синие-синие! И он их щурил, когда злился, или решал что-то важное. Она смотрела на него и ее маленькое сердечко замирало. А звали его Алекс. Александр. Соболев.

Полина потягивала шампанское и думала: «Интересно, где он сейчас?»

После проведенной вместе недели, Полина твердо тогда решила, что она без намека на какие-либо сомнения не подходит ему! Они не будут вместе! Алекс звонил, писал, искал ее через сестру Лену. Но что за любовь в разных городах?! Соплюшкой она тогда еще была! Одна учеба на уме, не до мальчиков. Но его любовь, его слова, его отношение к ней сильно закрались в душу, рождая сожаление и щемящую тоску…

Двадцать лет прошло! Что вспоминать девчоночью влюбленность, которая не выдержала испытания расстоянием и временем? И все же интересно, каким он стал? Он был отличником, мечтал построить что-то грандиозное. Как сложилась его судьба?

Как бы ни сложилась, одно она знала твердо — ни сдаться, ни сломаться и покориться обстоятельствам или невезухе Алекс не мог! Чем бы он ни занимался в данный момент и кем бы ни стал в жизни, он не мог быть проигравшим. За то недолгое время, что она провела с Алексом, Полина поняла, что он из тех, кто если что решил, то пер к своей цели, и остановить его можно было, только пристрелив. Он и ей писал и звонил удивительно долго, прекратил, да и то не сразу, только когда Лена сказала ему, что он не нужен Поле. И никогда не был нужен.

— Эй, подруга, ты, где летаешь? — возмутилась Ирина, рассеяв Полинины воспоминания из далекого прошлого.

— Здесь я! Просто кое-что вспомнила. Сто лет не вспоминала. А тут на тебе…

Ему приснилась Полина — юная, красивая. Она смеялась и кружилась в такт падающим с неба снежинкам, а он пытался ее обнять, но она все время ускользала.

Открыв глаза, еще не до конца проснувшись, Александр продолжал слышать ее задорный смех в меркнущих, пропадающих, как мираж, остатках сна. С того дня, когда ушла жена, разбередив своими словами, потаенное глубоко внутри, мысли о Полине все чаще возникали в голове Соболева. Она и ночью его не отпускала.

Выбравшись из кровати, он пошел в душ, встал под холодные струи, смывая осколки сновидения, навеянные из далекого прошлого, приказал себе выбросить эту ерунду из головы. Он мастерски умел выбрасывать из головы мешающие, ненужные чувства, эмоции, мысли, освобождая сознание для продуктивной работы по поддержанию и увеличению его благосостояния, а заодно и благосостояния тысяч людей, работающих на него.

Только в последнее время что-то сбоить стало это его умение. Похоже, устал он. Маятно-тяжело устал. Такое бывало с ним редко, но случалось.

Может, повлияли две тяжелейшие сделки, следовавшие одна за другой, масштабные, которые месяцами подготавливали его сотрудники — собирали информацию, давали взятки, перехватывали инициативу у конкурентов, искали лазейки в документах, и все это в режиме стратегической секретности. Он конечно победил. А как же иначе?!