При упоминании Клода и Себастьяна его улыбка сразу померкла, и взгляд, только что живой и радостный, потускнел, точно старое стекло. Хэл отвел глаза.

Что сказал бы отец, если б узнал, что братья ушли из дома по вине младшего? Продолжал бы любить его, как прежде, или любовь дала бы трещину и в конце концов рассыпалась осколками?

А что бы он сказал, если б узнал, на что потрачен злополучный пласт?

— Ну я пошел! — поспешно сказал Хэл, заглушая мучительные мысли. — Вернусь поздно, не ждите меня особо.

— Конечно, сынок, развлекайся, — рассеянно произнес Пол, глядя на две пустые, аккуратно застеленные кровати тоскливыми глазами.

Хэл прикусил губу и быстро вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

***

Конечно, Хэл и здесь наврал, вовсе он не собирался идти ни к кому из бывших друзей с предложением вместе отправиться на карнавал. Но это был единственный способ прекратить расспросы отца, который, разумеется, сильно удивился бы, узнав, что Хэл вообще не хочет участвовать в карнавале.

Что Хэлу и жить-то, по сути, не особо хочется.

Он топал через мокрый лес с котомкой за плечами — дорога в дождь превращалась в озера непролазной грязи, одолеть которые не всякой лошади по силам — и думал о том, что, быть может, отец и прав, надо немного развеяться. Ну как. Заставить себя немного развеяться, что ли. Звучало глупо, зато верно.

Прогуляться по улицам Вьена, выпить прошлогоднего «веселого» вина, говорят, оно удалось на славу. Попытаться выкинуть из головы все мысли, в том числе об Эдварде, который в эту самую минуту наверняка сидит в унылом доме Свершителя на глухой, заброшенной улочке...

Если Хэл совершенно случайно заглянет туда — по ошибке, в полной темноте да под хмельком... кто сможет его в чем-то упрекнуть? Неужели Натан и компания настолько дотошны, что разыщут его даже во Вьене? Сейчас, насколько Хэл мог судить, за ним никто не шел. Но он никого не заметил и в прошлый раз, когда в удушающе-жаркий день пытался добраться до дома Райни...

Он покачал головой.

Искушение слишком велико, и именно поэтому не стоит ему поддаваться. Его мучители наверняка еще настороже, а проследить за ним в толпе горожан проще простого. К тому же он поклялся.

Хэл кусал губы и незаметно для себя все ускорял и ускорял шаг. Дождь как будто бы прекратился, но с мокрых веток и листьев капало, капюшон плаща промок насквозь и неприятно холодил затылок.

Да, он поклялся, самым ужасным образом, призывая несчастья на голову Эдварда в случае нарушения клятвы. Не то чтобы Хэл верил в такие вещи, и все же... все же.

Их дружба уже доставила Эдварду массу неприятных минут. И Хэл хотел максимально исключить возможность того, что юный Свершитель пострадает, хотя воспринимать подобные клятвы всерьез, конечно, полное детство...

Вокруг становилось все светлее, лес быстро редел. Хэл приближался к цели своего путешествия. И уже шагая через поле к городу, приминая мокрыми сапогами высокую, податливую траву, решил — будь что будет.

Ведь это его первый летний карнавал, а на нем, согласно поверью, исполняются самые заветные желания. Кто знает, может, и его желание тоже исполнится?

Знать бы еще, какое оно.

Удивительно, но стоило ему пройти воротами Вьена, как погода словно по волшебству начала разгуливаться. Только что над полем висели суровые тучи, и вдруг, не иначе как по приказу Всемогущего, они дружно тронулись с места и, точно послушное стадо, утянулись за лес. Брызнуло солнце, и тут же от крыш и мостовых начал подниматься пар.

Неудивительно, сейчас же лето, подумал Хэл, это осенью дождь идет порой по несколько дней кряду.

Он выложил снедь из котомки на специально подготовленную телегу. Поскольку во Вьене пользовались натуральным обменом, сегодня с каждого, кто входил в город, взималась своеобразная плата за карнавал. Взамен все могли есть и пить до отвала.

Улицы бурлили воодушевлением. Лоточники с веселым гомоном доставали спрятанные от дождя товары, лавочники вытаскивали на улицу крошечные столы для еды и питья. Целая толпа мальчишек развешивала бумажные гирлянды и разноцветные фонарики, на главной площади спешно сколачивали сцену для музыкантов, вгоняя гвозди в еще мокрые доски.

Хэл покрутился немного по улицам, с интересом рассматривая лавки и вывески. Обычно карнавал начинался с наступлением темноты, но многие начали праздновать уже сейчас, видимо, на радостях, что погода переменилась. Хэл же решил повременить с выпивкой и продолжал петлять по городу, прислушиваясь и приглядываясь.

Безнадежно, конечно, в такой толпе ни за что не определишь, идет кто-то за тобой специально или нет. Но Хэл не заметил ни Натана, ни Бена. Возможно, за ним приглядывал Арно, самый низкорослый из троицы, а может, у Хэла началась паранойя, и бывшие друзья думать о нем забыли и сейчас накачивались возле какой-нибудь лавки «веселым» вином.

Вот только не очень-то в это верилось.

Взгляд Хэла бездумно скользил по освещенным косыми лучами вечернего солнца вывескам, как вдруг наткнулся на что-то явно знакомое.

Вывеска поблекла от солнца и дождей, но рисунок еще различался — круглый пузырек и два перекрещенных ланцета. Дом лекаря Жака Веркена, который когда-то по просьбе Хэла оказал помощь Свершителю. Лекаря, убитого мужем собственной пациентки.

Дверь и крыльцо забрызганы грязью, на окнах толстый слой пыли — здесь явно никто не жил. Дом находился почти в центре Вьена, совсем недалеко от площади. Хорошее место, странно, что до сих пор пустует. Видимо, Большой Курд порешил лекаря и его жену именно в доме, а жители Вьена страшно суеверны, жить там, где произошло убийство, значит и на себя накликать беду.

Не раздумывая, Хэл поднялся по трем еще прочным ступенькам и потянул дверь на себя. К его удивлению, она легко поддалась, Хэл шагнул внутрь и закрыл ее за собой. Он вел себя уверенно, и никто не обратил внимания, что дом, в который он вошел, давно заброшен.

Хэл и сам не понимал, какого Темного тут забыл.

Затхлый воздух вонял плесенью и мышами. Из крошечной прихожей на второй этаж вела крутая темная лестница, словно нарочно созданная как элемент устрашения. В ее пролете ледяной колонной высился сумрак. Узкий коридор вел мимо лестницы в кухню. Хэл прошел туда, стараясь шуметь как можно меньше. Не то чтобы надеялся найти что-то съестное; на самом деле он еще не понимал, что хочет найти, но чувствовал, что догадка близка.

Почти пустое помещение умудрялось производить впечатление захламленного. Все вещи как будто брошены, сдвинуты со своих мест — холодная плита с кучей золы в уныло распахнутом зеве, полки затянуты паутиной, повсюду мусор. Удивительно, как быстро ветшает жилье без человеческого догляда!

Из кухни дверь заднего хода вела в небольшой дворик, где горожане выращивали зелень, немного овощей, иногда цветы. Хэл осторожно приоткрыл ее и огляделся.

Заброшенный огород, стиснутый с двух сторон заборами соседских дворов, забит сорняками так густо, что уже не поймешь, росло тут что-то полезное или нет. Здесь было безлюдно и удивительно тихо, через крышу долетали лишь отголоски начинающегося праздника.

Сердце Хэла вдруг забилось часто и тяжело, набрякло кровью.

Да, это шанс и неплохой. Если кто-то из деревенских все же следил за ним, сейчас он там, снаружи, ждет, когда Хэл выйдет. Сюда вряд ли сунется, не захочет обнаружить себя. Разве что Хэл проторчит тут несколько часов — тогда соглядатаю волей-неволей придется заглянуть в дом. Но столько времени и не нужно, вот-вот начнет темнеть.

Хэл аккуратно затворил дверь, прислонился к ней спиной и спрятал лицо в ладонях.

Что он делает? Что он делает?

Собирается пойти к Эдварду? А вдруг тот ушел в лес на время карнавала? И тогда Хэл нос к носу столкнется с его отцом, не страшно, но и хорошего мало.

С другой стороны, когда еще выпадет такая удача? Долгие месяцы он жил с ощущением, что за ним следят, и только сейчас осознал, насколько это угнетало. И вот наконец-то удалось урвать крохотный кусочек свободы — и он еще раздумывает, как им распорядиться?