В глубине души он ждал, даже надеялся, что сейчас Майло расхохочется ему в лицо и скажет, что он все выдумал. Всемогущий свидетель, как Хэлу хотелось, чтобы это было именно так, пусть даже он терял единственный козырь в борьбе за возможность жить собственной жизнью.

Но нет.

Дыхание Майло сорвалось. Хэл всегда думал, что выражение «потемнели глаза» — чисто поэтическое, но сейчас глаза старшего буквально почернели. От потрясения зрачки расширились, изгнав из радужек привычную голубизну.

— Я ее не принуждал, — хрипло произнес он, тоже понизив голос почти до шепота, — она сама... этого хотела. Для меня. И ты ничего не докажешь, она будет все отрицать.

— Я это сделаю на общем собрании, перед старейшинами и всей деревней, Всемогущим клянусь. Ты знаешь мать, врать она не умеет. Любой поймет по ее лицу, что все сказанное мной — правда.

— Ты... — Майло дышал все тяжелее, тощая грудь под рубашкой вздымалась рывками. — Ты не посмеешь. Как ты можешь? Это твоя мать и ради какого-то нелюдя...

Кулаки Хэла сжались.

— Я сделаю это ради первого в моей жизни настоящего друга, человека, которому, в отличие от всех вас, не наплевать на меня. Оставьте нас в покое, понятно? Твое время прошло, Майло. И тебе со мной не справиться...

Он понял ошибочность последних слов сразу же, как произнес их, но было уже поздно. Самое опасное, что можно сделать, — это швырнуть в лицо находящемуся на грани человеку правду о нем самом. Трусу нельзя говорить, что он трус, а слабаку, что он слабак.

В стремлении доказать самому себе, что это не так, самый робкий и тщедушный человек может совершить ужасное.

Отбросив костыль, Майло с безумным воплем вцепился в горло Хэла, и они вместе повалились на землю. Высохшее тело старшего весило немного, но он был высоким и костистым и стал бы настоящим силачом, если бы не болезнь. А руки, на которые почти всю жизнь ложился вес тела, несмотря на худобу, обладали неимоверной силой, сейчас удесятерившейся от ярости.

Они катались по сухой хвое, приминая редкие сорняки и чахлую еловую поросль; Хэл задыхался, но никак не мог оторвать брата от себя. Где-то над ними гомонили Натан и Бен, что-то говорил Эдвард, но сделать они ничего не успели, все закончилось буквально в несколько секунд.

Острые пальцы Майло вдавились в шею Хэла, которая накануне уже сильно пострадала от хватки Эдварда. Боль была такая, что Хэл света белого не взвидел и, желая лишь одного — чтобы это прекратилось, — с размаху ударил брата головой в лицо, прямо между глаз.

Руки Майло разжались, Хэл скинул с себя вонючее, костлявое тело, и его тут же вырвало. Он лежал на животе, лицом в мох, держась руками за горло, а в голове билась мысль, что его стошнило при Эдварде. Худшего унижения не придумаешь. Но болело так сильно, что ему почти сразу же стало наплевать, и когда крепкие руки ухватили его за плечи и помогли подняться, он уже забыл о своем позоре.

— Хэл, ты как? Хэл? — повторял Эдвард, обеспокоенно заглядывая ему в лицо.

Не в силах говорить, Хэл только помахал рукой, мол, нормально. Хотя по ощущениям в горле точно что-то повредилось, он не удивился бы, если б ртом пошла кровь. Поспешно развернулся, понимая, что ничего еще не закончилось.

Однако Майло почему-то продолжал лежать без движения, над ним склонились Бен и Арно. Натан стоял в стороне, с отвращением наблюдая, как Эдвард поддерживает кашляющего Хэла.

— Темный меня забери... — Бен поднял растерянный взгляд. — Он, кажется, того…

Хэл не мог говорить, только нахмурился и, отпихнув Бена, опустился на колени рядом с братом.

Он никогда прежде не видел смерть так близко, но сразу ее узнал. Видимо, старшему из сыновей Магуэно и правда недолго оставалось. Даже такой, в общем-то, не сильный удар довершил дело.

Майло лежал на спине, безгубый рот скривился, широко открытые глаза выражали безмерное удивление, которое он еще успел испытать за мгновение до смерти.

Чему он удивился? Что брат, никогда не дававший ему отпор, наконец потерял терпение? А может, увидел вдали Тот Берег и поразился его красоте?

Хотелось бы верить, что второе.

Посреди всеобщего ступора первым, как ни странно, зашевелился Арно. Не отрывая испуганного взгляда от Майло, он пятился все дальше и дальше и вдруг припустил бегом.

Бен поднялся на ноги и исподлобья уставился на Хэла.

— Ты его убил! Как теперь будешь выкручиваться?

— Это случайность! — прохрипел Хэл, держась одной рукой за горло, а второй опираясь о плечо Эдварда. — Вы же видели, это была случайность!

Внезапно Натан выступил вперед.

— То, что мы видели, будет зависеть от того, как ты себя поведешь! — И он выразительно уставился на Эдварда, который молчал, но по-прежнему не отходил от Хэла ни на шаг.

— Ч-что? — Хэл не поверил своим ушам. — Ты шантажируешь меня смертью брата?!

Голос прервался. Горло словно ободрали до живого мяса, а каждое слово снимало еще один тоненький слой.

Натан пожал плечами.

— Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер. Майло стоял одной ногой на Том Берегу, да и был как бельмо на глазу у всей деревни, чего уж там. Никто тебя не осудит... в глаза. Но говорить будут, до конца жизни не отмоешься. И, уж конечно, ни одна семья не отдаст за тебя свою дочь, даже не мечтай.

Хэл очень хотел поведать, куда Натан может засунуть подобные мечты, но лишь уставился на него в бессильной ярости и выплюнул:

— Пошел... к Темному!

Натан слегка побледнел и сделал знак Бену.

— Пошли, в самом деле. Хватит тратить время на этого идиота.

Они развернулись, демонстративно выпрямив спины, двинулись прочь и скрылись в кустах.

Хэл, державшийся на одной только злости, покачнулся и не упал только благодаря поддержке Эдварда. Прикрыв глаза, он с минуту слушал, как шумят и покачиваются ели и какая-то птица весело выводит в глубине леса свой нехитрый напев. В остальном же ничто не нарушало тишину летнего утра. В том числе и Майло, который, наверное, впервые за время своего существования вел себя так пристойно.

— Ну вот и все, — прошептал Хэл. Горло сжало спазмом, и он зашипел от боли. Крепко стиснул запястье Эдварда: — Спасибо. За то, что остался.

— Разве я мог бросить тебя на съедение этим... мокрицам, — с отвращением заметил Эдвард. — Как ты? Идти сможешь?

Хэл пожал плечами.

— А куда я денусь? — Он неловко опустился на колени рядом с Майло и закрыл ему глаза. Посидел немного, склонив голову. И наконец взглянул на Эдварда: — Поможешь отнести его домой? Тут недалеко...

Эдвард кивнул и, наклонившись, осторожно подхватил тощее тело под плечи и колени.

— Дотащишь? — уточнил Хэл и, когда Эдвард вновь кивнул, двинулся в сторону деревни.

От бессонной ночи, усталости и потрясения он казался себе чужим в собственной голове. Мысли текли неуверенным ручьем, собираясь в лужи обрывочных, ярких образов.

Разница между ним и Майло составляла без малого десять лет, когда Хэл родился, Майло уже заболел и начал приобретать теперешний вид. Хэл не помнил его здоровым, веселым мальчуганом, каким он, несомненно, когда-то был. По сути, все его воспоминания о брате сводились к череде скандалов, избиений, злобных выходок и издевательств, которые приходилось терпеть молча, стиснув зубы.

Хэл шел через лес, пронизанный лучами восходящего солнца, и пытался вспомнить хоть что-то хорошее, что-то, что позволило бы испытать печаль от смерти старшего брата. Но, увы, ничего такого не находилось. Майло был монстром, который долгие годы измывался над семьей, вымещая на родных злость на свою ужасную судьбу. И вот теперь они наконец смогут вздохнуть свободно.

Но смогут ли?

Хэл обернулся и, прикрыв глаза рукой, наблюдал, как Эдвард, высокий, мрачный, с черной косой, перекинутой через плечо, приближается к нему с телом Майло на руках. Он понятия не имел, что будет дальше, но понимал, что ничего хорошего. Знал только, что не отступится от Эдварда. Он зашел слишком далеко и пожертвовал слишком многим.