— Господи Иисусе, чувак, — рычит Зак, и я поднимаю брови. Даже в те годы, когда он придирался ко мне, он никогда не злился, просто был холоден и серьёзен. Видеть, как он злится, довольно страшно. И… подождите, что только что сказал Тристан?

— Ты убил кого-то? — я задыхаюсь, а Зак качает головой, проводя пальцами по своим шоколадным волосам. Он выглядит так, словно собирается убить Тристана, это точно.

— Всё не так, — продолжает Зак, пока Тристан наливает себе ром с колой, а затем выходит на улицу, оставляя за собой больше вопросов, чем ответов. Мгновение я смотрю на Зака, ожидая дальнейших объяснений, но вместо этого он просто поворачивается и уходит, хлопнув дверью в одну из спален.

Вау.

Я действительно не в курсе всех событий?

Зейд занят тем, что расставляет бочонки в углу, а Крида нигде не видно. Так что, хотя я определённо не дружу ни с одним из этих парней, я ищу Тристана на террасе, его серые глаза того же цвета, что и небо над озером.

— Я задолжал тебе объяснение, — говорит он, его голос гладок, как шёлк. Один только звук этого заставляет меня дрожать. Я очень стараюсь не обращать внимания на бугры мышц на его предплечьях, просто взглянув на то, сколько силы, должно быть, в его подтянутом теле. К тому же у него симпатичная задница для психопата. Я имею в виду, он, должно быть, один из них, верно, учитывая то, как он себя ведёт?

— Это так, — начинаю я, слегка смягчаясь. Насколько я глупа? Я слишком легко прощаю, я это знаю. Папа однажды сказал мне, когда он был сильно пьян, я слишком легко простила свою маму за то, что она ушла от нас. Она нашла свой путь к более лёгкой жизни, но я всегда старалась не забывать, что она пыталась забрать меня с собой. Пыталась. А потом… бросила меня на остановке в возрасте трёх лет, потому что её новый парень не любил детей. Мои глаза закрываются от боли, а когда я их открываю, Тристан смотрит на меня сверху вниз со своим каменным выражением лица.

— Я пообещал, что, если ты продержишься первую неделю, я расскажу тебе про ту девушку, которую я трахнул. — У меня отвисает челюсть, но я серьёзно теряю дар речи. Каждый раз, когда я думаю, что эти ребята достигли своего дна, они опускаются ещё ниже в моём списке респектабельности. Они были так ужасны по отношению ко мне, что даже если бы они начали пускать радуги, носить нимбы и дарить всем мир, я не думаю, что мы когда-нибудь смогли бы по-настоящему подружиться.

— Хочешь верь, хочешь нет, но мне всё равно, что ты делал с той девушкой или с любой другой. — Я скрещиваю руки на груди и делаю шаг в сторону от его холодного мятного запаха. Ветер треплет его волосы вокруг жестокого лица, но от моих волос осталось не так уж много, чтобы ветер мог играть с ними. С грустью я подношу пальцы к затылку. Больше никаких ниспадающих волн брюнетки.

— Ты сама спросила, — продолжает Тристан, поворачиваясь ко мне лицом, как будто он почуял, что ему бросили вызов и теперь он не может от него отказаться. Его глаза мерцают, как кремень, твёрдые, но готовые вспыхнуть и разжечь пламя. — Я предположил, что тебе было любопытно, потому что ты хотела знать, что смогу с тобой сделать.

— Чувак, ты снова хвастаешься своими завоеваниями? — спрашивает Зейд, вытаскивая бочонок на террасу и вставая, чтобы вытереть рубашкой пот с лица. Через мгновение он просто пожимает плечами и полностью снимает её, демонстрируя все свои красочные татуировки. Когда он оборачивается, я смотрю снова, и на этот раз я уверена, что вижу это: на его правом бедре татуировка в виде бесконечности.

Так что… у Зейда определённо есть тату. Почти уверена, что видела такую же у Крида. И у Тристан тоже.

Какого чёрта?

— Почему бы тебе просто не предоставить ей список девушек, с которыми ты не трахаешься? Это было бы проще. — Тристан ухмыляется, но то, как он смотрит на Зейда, неприятно. Там наверняка есть какое-то соперничество. Зейд мгновение переводит взгляд с меня на него, а затем качает головой. — Крид что-то замышляет, и у меня такое чувство, что ничего хорошего в этом не будет. — Он замолкает, когда Эндрю выходит на террасу.

Я сразу же чувствую это — напряженность между Эндрю и Тристаном. Кулаки последнего крепко сжимаются, костяшки пальцев белеют. Другой рукой он потягивает свой напиток.

— Марни? — спрашивает Эндрю, его голубые глаза расширяются от удивления. — Что ты здесь делаешь?

— Мы пригласили её, — отвечает Тристан с каменным спокойствием. Он смотрит на меня сверху вниз, и выражение его лица становится каким-то диким, но в то же время пылким. Когда он наклоняется ближе и его губы касаются моей щеки, в моей груди разливается тепло. — Постарайся пережить вечеринку, и мы посмотрим, из чего ты на самом деле сделана. — Он уходит в дом, оставляя меня одну на растерзание волкам.

Клянусь, все пялятся на меня.

— Ты продолжаешь говорить, что не пьёшь, но, может быть, сегодня вечером тебе стоит попробовать. — Зейд протягивает красную чашку Соло (прим. — красные одноразовые стаканчики, используемые для вечеринок), его зелёные глаза сосредоточены на мне.

— Тебе это может понадобиться. Не волнуйся: Крид никогда не проворачивает один и тот же трюк дважды. Сегодня никаких алкотестеров.

Он бросает чашку мне в руку, а затем отворачивается, чтобы сосредоточиться на своих друзьях.

Я выливаю жидкость в кусты рядом с террасой и готовлюсь к долгой-предолгой ночи.

К счастью, не все на вечеринке маньяки-психопаты, и в итоге я сижу за столом с кучей пьяных футболистов, надирая им задницы в различных настольных играх. Я так сильно смеюсь, что у меня болит живот, и впервые с тех пор, как я попала в эту академию, я почти снова чувствую себя нормальной.

Хотя внутри я знаю, что это ненадолго.

И в этом я права. Около одиннадцати часов начинается всё дерьмо, и Крид проносится через сторожку на террасу. Он выключает стереосистему, и вся толпа замолкает.

— Деррик Барр, — слышу я его голос, когда поднимаюсь на ноги и проталкиваюсь сквозь толпу, пока не оказываюсь на террасе, где Крид противостоит этому огромному парню в красной футболке. Я обхожу образовавшийся круг, пока не вижу его лицо. Он не улыбается.

— Чёрт, началось, — бормочет Зейд, явно пьяный. Однако его глаза по-прежнему остры. Он делает ещё глоток из своего пластикового стаканчика, а затем поднимает его в приветствии.

— Скатертью дорожка, Деррик, было приятно с тобой познакомиться.

— Что происходит? — спрашиваю я, но Зейд только пожимает плечами, стоя так близко ко мне, что я чувствую жар его тела. Сквозь лёгкий запах алкоголя и табака я улавливаю аромат герани и шалфея, этот сладко-пикантный аромат, от которого у меня покалывает в носу. — Крид собирается кого-то уничтожить, — произносит он, а затем делает паузу, как будто только что о чём-то подумал. Зейд полностью поворачивается, чтобы посмотреть на меня, приподнимая одну тёмную бровь. Его волосы могут быть цвета морской волны, но брови всё ещё черные.

— Когда Крид решает, что пришло время покончить с кем-то, он делает это одним, чистым ударом. Тристан же любит играть со своей едой. Я никогда раньше не видел, чтобы они терпели неудачу… кроме как с тобой. — Зейд склоняет голову набок. — Срань господня. Кроме тебя, да, Работяжка?

Я поджимаю губы при этом прозвище, но возвращаю своё внимание к сцене на террсае.

Крид босиком, но всё ещё одет в рубашку и брюки, которые составляют форму академии. Его белокурые волосы взъерошивает ветер, но в остальном он неподвижен.

— Ты переписывался с моей сестрой? — спрашивает он, и я вижу, как Эндрю и Тристан оживляются на противоположной стороне круга. Эндрю дружит с Мирандой и со мной, так что в этом есть смысл. Но Тристан? Я всё ещё не могу понять его намерений по отношению к ней. Он явно страстно недолюбливает её брата.

— И что с того? Она большая девочка, — говорит Деррик, опрокидывая свою чашку и сминая пластик. Он швыряет его с края террасы в темноту, что выводит меня из себя — я терпеть не могу мусорить, — но я приросла к месту, переводя взгляд с одного парня на другого.