— Тимур! — оживает мама, впуская его в квартиру и закрывая дверь. — Конечно, я вас помню. Глазам не верю. Сколько лет прошло.
Пока мама радостно вспоминает, как Тимур после школы болтался у Громовых, расспрашивает про его брата и как у них обоих жизнь сложилась, я лихорадочно соображаю, что вообще принесло к нам майора. Ладони от ужаса потеют, и пальцы дрожат.
— Чаю, кофе? Пообедаете? — гостеприимно приглашает его мама к столу.
— Нет-нет, спасибо. Служба. На самом деле, я приехал поговорить с Екатериной.
Черт! Он знает, что я дома!
Отставив йогурт, набираю в грудь побольше воздуха и выхожу из комнаты. Майор с победным выражением лица, будто вытянул выигрышный билет, встречает меня довольной улыбкой.
— Мам, позвони, пожалуйста, Соньке. Если она не на смене, пусть придет. Поболтаем.
Сообразив, что тем самым я прошу маму оставить нас с Тимуром наедине, она уходит на кухню и закрывает дверь.
— Проходите. — Я указываю майору на гостиную. — Как же вас пропустили-то?
— Ваш КПП мне не страшен, — улыбается он, входя в гостиную и разглядывая простенький интерьер. — За что вас так охраной окружили?
— Я невеста Антона Громова. Это логично. У него много врагов и недоброжелателей. — Я сажусь на диван и расслабленно кладу ногу на ногу. Нельзя показывать майору свое волнение. Спалюсь. — А вы с лекцией о последствиях за ложные вызовы?
— Вот когда сделаете ложный вызов, тогда и проведу лекцию, — подмигивает майор и переключается на разглядывание маминых статуэток — фарфоровых кошек. — У меня было достаточно времени, Катерина, чтобы собрать картинку воедино. Вот что я думаю: вы совершенно случайно проглотили кольцо, предназначенное другой, а в страхе за свою жизнь согласились стать невестой Антона Громова. Так?
— А вы у Инессы спросите. Она наверняка знает правду, — язвлю я.
Беркутова больше не интересуют статуэтки. Он нацеливает все свое внимание на меня, медленно подходит и, сев рядом на корточки, как-то по-братски тепло берет мои поледеневшие пальцы в свои ладони.
— Катя, — говорит, глядя в глаза, — у твоей бабушки сейчас наш агент под видом соцработника. Здесь я. Если тебе угрожают, скажи сейчас. Я даю последний шанс тебе. И себе.
Я хмурюсь, не понимая, о чем он.
— Дело с Громовыми затянулось. На меня давят сверху. Если я не прекращу, меня лишат погон. Полковник выдвинул последнее предупреждение.
Пять дней назад я мечтала о такой возможности. Выдала бы Антона со всеми потрохами. Сейчас же смотрю на майора и признаюсь самой себе, что полюбила того дурака со всеми его недостатками. Нутром чую, что он может измениться, отречься от соблазнов власти. И шанс я хочу дать ему, а не нам с майором.
— Извините, но я ничем не могу вам помочь. — Вытягиваю свои пальцы из мужских рук. — Я люблю Антона, и скоро мы поженимся.
Беркутов секунду сверлит меня взглядом. Скорее всего, мое решение поставит крест на его карьере или подпортит репутацию. Но о нем я хотя бы не буду сожалеть.
— Если у вас больше нет вопросов, позвольте мне отдохнуть.
Вздохнув, майор встает. Глаз не отводит. Ждет, надеется. Но не получив желаемого, выходит в коридор.
— Бандиты бывшими не бывают, Катерина, — говорит мне на прощание, обуваясь. — Вы могли остановить неминуемое.
Открыв дверь, сталкивается с Сонькой и замирает. Ступает вправо, она туда же. Влево — то же самое. Пока, наконец, не хватает мою растерявшуюся подругу за плечи и не отодвигает, чтобы пройти.
— Ого, какой мужик! — констатирует Сонька, проводив его спину взглядом. — Как медведь.
— Я бы сказала, как танк.
Она переводит взгляд на меня и, широко улыбнувшись, раскрывает свои объятия:
— Ну привет, козявка!
С подругой мне повезло. Такие умеют дружить по-настоящему. Не завидуя и не предавая.
Обнимаемся и чмокаем друг друга в щеку. Не знаю, как выгляжу я в ее глазах, но с Сонькой явно что-то произошло. Слишком ухоженная и счастливая. Новая сумка, туфли. Волосы перекрасила, добавив красных прядей. Кофточку модную купила. Да и шорты эти я у нее раньше не видела.
— Быстро ты вывела неудачный перманентный макияж, — замечаю я, впуская ее в квартиру.
— Забудь! — Машет она рукой, снимает туфли и, оставив сумку на этажерке, достает из нее новый смартфон в блестящем чехле.
— Ты что, богатого папика нашла? — предполагаю я.
— Глупостей не говори. Ты же знаешь мое отношение к романам. Пять сек. Отвечу. — Быстро тапает ногтями по сенсору, отправляет сообщение и здоровается с вышедшей из кухни мамой: — Здрасте еще раз, Лизавет Геннадьевна!
— Отлично выглядишь, Софья! — делает ей искренний и уместный комплимент мама.
— Спасибо! — Подруга убирает смартфон в сумочку и, не дожидаясь приглашения, дефилирует в мою комнату. — Работу сменила. Нервотрепки нет, зарплата есть. Стыдно плохо выглядеть.
— Мам, мы поболтаем, — предупреждаю я, закрывая за нами дверь.
Я и правда прекрасно знаю отношение Соньки к романам. Когда-то все было иначе. У нее, как и у меня, были планы, цели, мечты и желание подарить себя тому единственному, который достанет ей звезду с неба. Все это было растоптано в наш школьный выпускной. Мне пришлось уйти с бала раньше, потому что бабушка плохо себя чувствовала. Я не могла веселиться, зная, что родной человек доставлен на «скорой» в больницу и лежит там под капельницей. А Сонька осталась…
До сих пор думаю, что была бы я с ней — и перепивший Димка Волков, который бегал за ней последние два года, не затащил бы ее в туалет. Ему дали четыре года, а ей досталось изувеченное восприятие мужчин.
Ее реакция на Тимура Беркутова — исключительный автомат. Она не подпустит к себе никого противоположного пола. Со стороны будет восхищаться, чуточку мечтать, но не позволит к себе даже прикоснуться. Потому и заметалась, когда с майором столкнулась. А потом сжалась вся, когда тот ее еще и за плечи схватил. Не удивлюсь, если сердце в груди так и трепыхается от страха.
— И где мы пропадали? — вкрадчиво спрашивает она, заваливаясь на мою кровать.
— Расскажи лучше, где твой макияж, из-за которого мне пришлось взять на себя твою смену и попасть в настоящую задницу? — Я скрещиваю руки на груди, сердито косясь на подругу.
— На тебе платье за пятьсот баксов. Мне б такую задницу, — усмехается она, лопнув пузырь жвачки. — Короче… — Садится в позе лотоса и честно признается: — Не было никакого макияжа.
— Я уже догадалась.
— Не злись, Рин. — Складывает ладони как в молитве и дует губки. — У меня было собеседование. Я не могла его пропустить.
— Правду сказать тоже не могла?
— Тебе бы она не понравилась. — В ее светло-бирюзовых глазах, в которых уже утонул не один десяток отшитых парней, плещется маленькое чувство вины.
— О боже! — Я закатываю глаза. — Ты занялась вебкам-моделингом?
Сонька последние полгода мне с этим «бизнесом» на уши приседала. Меня уламывала вместе попробовать, но я и сама отказывалась, и ее отговаривала.
— Так вот откуда новые шмотки. Хорошо платят?
— Я о таком даже не мечтала, — уже воодушевленнее признается она, не напоровшись на мои упреки. — Разумеется, заработок зависит не только от меня. Кто-то хочет флирта, другие — более раскрепощенного общения. Ценники разные. Сегодня сто рублей, а завтра — двадцать тысяч.
— Судя по всему, у тебя каждый день двадцать тысяч.
— Я небольшой кредит взяла. Себя в порядок привела, белья прикупила, игрушек… — прикусывает губу на последнем слове. Ведь не о плюшевых мишках речь.
— Ох, Сонька! — Я плюхаюсь в кресло-мешок.
— А что делать, Рин? — уже тоскливее говорит она. — Мне скоро двадцать два, а я от мужиков шарахаюсь. В онлайне все по-другому. Они меня не трогают, не делают больно, не причиняют вреда. Они мной восхищаются, еще и деньги платят.
Сонька столько книг по теории секса перелопатила, что я уверена — модель она горячая. Просто мне хотелось бы видеть подругу счастливой где-нибудь на пляже, под руку со своим бойфрендом, а не перед ноутбуком с изображением озабоченного задрота, который гоняет лысого, любуясь ею.
