— Помылись? — улыбается мне горничная. — Антон Львович настоятельно просил вас сразу лечь в постель, выпить чай и поспать. Вы не волнуйтесь, я сейчас здесь быстро приберусь. Вы даже чай не успеете допить.

— Спасибо, — киваю я ей.

— Не меня благодарите. Полиция весь дом перевернула. Я едва успеваю. Постель и чай приготовил Антон Львович.

Обалдеть, какой заботливый.

— Ох, что-то я заболталась. Вы ложитесь под одеяло. Не стойте босыми ногами на прохладном полу.

Пол и правда прохладный. Особенно после горячего душа. Так что я следую ее указаниям и залезаю на кровать. Накрываюсь теплым одеялом, беру в руки кружку и носом втягиваю потрясающий запах лимона.

Может, Антон не такой уж и потерянный? Может, он еще может измениться?

Эй, очнись! Он преступник! И он угрожает твоим близким.

Да, ты прав, мой здравый рассудок. Прочь розовые очки.

Хотя чай вкусный…

Просыпаюсь ли я от будильника, крика деревенского петуха или утреннего солнышка, заглянувшего в комнату? Ага! Мне пора забыть о той беззаботности, которой я грезила. Я просыпаюсь от кошмарного сна, толкающего меня в пропасть, выкопанную собственными руками. Как в бестолковом кино — с бешено бьющимся сердцем подскакиваю в постели.

— Плохой сон?

Мой ненаглядный жених-маньяк, сидя на софе перед кроватью, тонет во мраке вечернего сумрака, наполнившего комнату дымкой гаснущего в наползающей ночи света.

— Нет, я от радости проснулась, — бурчу, потирая шею. — Что ты намешал в чай, что я отрубилась на целый день?

— Я не готовил тебе никакой чай, — отвечает Антон, подавшись вперед и высунув свое лицо на луч уличного фонаря, падающий из окна. — Это Ксюша позаботилась. А горничной сказала, что от меня презент. Видимо, ты очень нравишься будущей свекрови.

— Вряд ли это что-то решает. Ведь в вашей семье надо понравиться свекру.

— И сейчас тебе будет сделать это еще сложнее. — Он встает с софы, щелкает выключателем и сдергивает покрывало с манекена.

Я морщусь от ударившего по глазам света, моргаю и прикрываю их ладонью.

Антон запрокидывает локоть на плечо манекена, одетого в мое свадебное платье.

— Невеста Рината здесь, — сообщает мне без восторга. — Выпендрился братец: при родителях предложение сделал. Так что на ее пальце кольцо.

— Получается, Ринат тебя опередил. Наша свадьба не имеет смысла. Так что, может, отпустишь меня? К тому же, три дня истекли.

Громов стискивает челюсти. Кричать, рычать, ругаться, запугивать, угрожать бесполезно. У него уже силы иссякли морально меня терроризировать.

Молча отодвигает дверцу шкафа, вынимает шелковое летнее платье на планке и бросает на кровать.

— Одевайся. Через пятнадцать минут нас ждут на семейном ужине.

Я не спрашиваю, нашел ли Генрих кольцо. Нет смысла давить на больное. Если бы кольцо было у Антона, он тут козликом прыгал бы от радости, а он зубами скрипит.

Он уходит, и я лениво вылезаю из постели. Умываюсь в убранной ванной, причесываюсь, рисую стрелки на глазах, наношу немного блеска на губы.

Черт, я и раньше была худющей, а с этим стрессом совсем сдала. Скоро прозрачной стану — с бесконечным отсутствием аппетита на фоне жуткого нервяка.

Платье новое, это факт. Красивое, недешевое. Нежного персикового цвета, украшенное набитой вышивкой и пайетками на груди. На тонких бретельках и с пышным низом до колен. Мама запищала бы от умиления, увидев меня в нем.

Со всеми сборами укладываюсь минут в двенадцать и успеваю спуститься на первый этаж незадолго до созыва на ужин. Стоящие у нижней ступеньки лестницы Антон и Ринат замолкают при моем появлении. Оба обалдело открывают рты, таращась на меня, пока медленно спускаюсь, ведя ладонью по перилам. Даже как-то не по себе становится. То ли у меня подводка растеклась под глазом, то ли на платье дыра, которую я не заметила.

— Добрый вечер, — первая нарушаю дурацкое безмолвие, взглянув в карие глаза Рината.

Обаятельный парень. Если от его брата-майора несет мужеством, то от этого сексом и агрессией.

— Чудесно выглядишь, — отвечает он, плотоядно оскалившись. — Не подумал бы, что под слоем грязи окажется такой бриллиант. Я Ринат.

Он протягивает мне ладонь. Не дожидаясь позволения своего жениха, вкладываю в нее свои пальцы и позволяю будущему деверю галантно коснуться их губами. Антону не мешало бы поучиться у него манерам. А он дергает меня на себя и разворачивает к двери.

— Слюни подотри! Это моя невеста!

Я тяжело вздыхаю, следуя в беседку, где уже накрыт стол и домочадцы собираются на ужин.

— Он на тебя запал, — предупреждает меня Антон, ведя по брусчатой тропинке. — Будет провоцировать.

— Ой, как же вы меня достали!

Едва он выдвигает для меня стул, как Лев Евгеньевич подзывает меня к себе:

— Катерина, подойди, будь любезна.

Я в растерянности смотрю на Антона. Что, и папа хочет поцеловать мне руку? Или выяснил, что мы с его сынком водим их за нос?

Под пристальными взглядами всей семьи приближаюсь к вожаку прайда и сглатываю.

Сидя во главе стола, он кладет на край коробочку и пальцем двигает в мою сторону.

— Это тебе, — коротко и ясно.

У меня ноги не гнутся, руки дрожат, но я пересиливаю себя и беру коробочку. Вскрыв, вижу кольцо — то самое, что я проглотила, потом выблевала, спрятала, а позже сочла за подделку и выбросила.

— Генрих привез, пока вы одевались. Больше не теряй.

За столь неожиданным и приятным событием даже появление в беседке невесты Рината проходит фактически незамеченным. Она всех приветствует, но откликается на нее только Ксения Вацлавовна.

— Спасибо, — бормочу тихо, надеваю кольцо и возвращаюсь к Антону.

Тот хмуро глядит на отца, явно обескураженный его поступком. Я и сама не понимаю, почему Лев Евгеньевич так благосклонен к нам. Ринат старше, ответственнее, против родного брата идет, и невеста у него крутая — какой-то там менеджер из Лондона. Наверняка старший Громов что-то замышляет: сыновей стравливает, или проверяет, или испытывает.

— Карина, мы с тобой еще не знакомы, — улыбается мне невеста Рината, протягивая руку через стол. Рыжая, зеленоглазая бестия в строгом брючном костюме. Вся обвешанная золотом. С огромными ярко-красными губищами. Сверкает жемчугом своих зубов, словно собирается меня сожрать. — Я Евгения, будущая жена Рината и старшая невестка этого дома.

Вот стерва!

— Я Екатерина, а не Карина.

— Мне послышалось — Карина.

Небрежно пожав мне руку, садится за стол и демонстративно вытирает ее салфеткой.

— Подавай, — дает Клим команду служанке, и та приступает нас обслуживать.

— Дорогой, как символично, правда? — Ксения Вацлавовна поглаживает Льва Евгеньевича по плечу. — У нашей Жени имя твоего отца. Я считаю, это знак.

— Начинается, — шепотом бурчит Антон.

Я сжимаюсь в комок под пристальным взглядом Рината. Тот вообще никого и ничего не стесняется, разглядывая меня максимально основательно.

— Карина, а как вы с Антоном познакомились? — нарочно коверкает мое имя эта судьбоносная Женя. — Насколько я знаю, мужчины падки на блондинок. Их они не боятся. В них они видят беспроигрышный вариант. Положи мне немного вот этого салата, — переключается она на служанку, давая понять, что ей безразличен мой ответ. Она и спрашивала-то с одной целью — унизить меня.

— Поспорю на этот счет, — за меня отвечает Лев Евгеньевич. — Алика у нас натуральная блондинка, а связываться с ней не советую.

— Палец по локоть откушу, — поддакивает ему дочь, не вылезая из своего Тик-Тока. — Кстати, у меня есть подруга. Рыжая. Конченая шлюха.

Антон усмехается, а судьбоносная Женя идет пятнами в тон своим волосам.

— Алика! — одергивает дочь Ксения Вацлавовна, схватив бутылку и налив себе полный бокал красного.

— Что? — Та вызывающе смотрит на мать. — Скажешь базар фильтровать? Так я на понятном ей языке объяснилась.

Глубоко вздохнув, Женя так и не дожидается поддержки своего жениха и все внимание обращает на Льва Евгеньевича.