— У тебя последние мозги вытекли?! Что ты городишь?!

— Я сказала ему правду. Он ценит честность. Не кипятись, — отмахиваюсь от Антона, рухнув на кровать. Потолок перед глазами тут же начинает плыть и идти пятнами. — Не мозоль мне глаза, Антон, — прошу я, протяжно зевнув и потянув на себя угол покрывала. — Ты говорил, что нашел замену Инессе. Так будь добр, беги к ней вперед ширинкой.

Переворачиваюсь на бок, укутываясь в покрывало и притворяясь шаурмой. С радостью залезла бы в кокон и проспала бы в нем лет сто.

— Прибежал уже, — отвечает мне Антон.

— Анто-о-он, — устало тяну я, поглубже зарываясь в покрывало, — у тебя яйца есть?

— Показать?

— Спасибо за заманчивое предложение, но я ограничусь верой на слово. Хватит с меня на сегодня шокирующих фактов. Просто сожми их в кулак и стань мужиком: отвали от меня.

— Это ты меня выбрала в тот момент, когда выпила мое шампанское. Так что давай без сцен, что ты потратила на меня лучшие годы своей жизни. Они у тебя еще впереди.

— Потраченные?

— Лучшие! — самоуверенно расценивает свои возможности Антон, уходя в ванную.

Я закрываю глаза. Ничего не хочу: ни разговаривать, ни думать. Хочу просто спать — долго, много, самозабвенно и сладко.

К счастью, со сном общий язык оказывается найти проще, чем с пробуждением. Я не просто дремлю. Я дрыхну так, что пушкой не разбудишь. Если бы в доме началась стрельба, Антону пришлось бы выносить меня прямо так — завернутую в покрывало. Впрочем, было бы удивительно, если бы мой организм не дал сбой после трех дней безумия с финалом в виде Радика. Так что я крепко сплю до самого вечера, пока в мою комнату абсолютно бестактно не заявляется судьбоносная Женя. Ее духи действуют почище нашатыря.

Сонно выкрутившись из покрывала, я сдуваю упавшие на лицо волосы и почесываю нос. Неужели в Соединенном Королевстве нет нормального парфюма? Жаль, Антон разбил мой флакон. Показала бы ей, что такое по-настоящему изысканный аромат.

— Не хотела тебя будить, — растягивает она свои ярко крашеные губища в змеиной улыбке.

Хотела. Еще как хотела!

Держа в руках кофейную чашку на блюдце, расхаживает по комнате, осматриваясь и молча посмеиваясь.

— Напрасно мы с тобой не поделили власть, — заговаривает она, уже ощущая в своих руках могущество. Не терпится бедненькой приложиться к богатству Льва Громова. — Ты нравишься Льву Евгеньевичу, от меня сходит с ума Ксюша.

Ну да, прям с ума сходит. Я демонстративно зеваю, поднимаясь с кровати и одергивая платье, в котором уснула. Реагировать на эту гадюку — только зря тратить нервы.

— Как ты смотришь на перемирие? — Она останавливается перед манекеном с моим свадебным платьем. — Нам с тобой надо держаться вместе. Быть подругами... Ничего такое платье. Со вкусом.

— Это мне? — Я взглядом указываю на кофе.

Рыжая молча усмехается, берет двумя пальцами чашку и подносит к губам. До встречи с Антоном я не была кровожадной, но сейчас, наблюдая за ней, желаю ей обжечься и на неделю захлопнуть свой рот.

Сделав глоток, она стреляет в меня взглядом и нарочно опрокидывает остатки кофе на платье.

— Ох! — довольно улыбается, глядя, как темное пятно расползается на ткани, впитываясь во все слои и разрастаясь на глазах. — Рука дрогнула.

Я закатываю глаза. Она реально думает, что я закачу истерику? Да Антон из штанов выпрыгнет мне новое платье доставать даже на пять минут до церемонии бракосочетания!

Надев туфли, я пальцами расчесываю волосы и иду к двери.

— Ну ты развлекайся, а я пойду к будущему свекру. У нас с ним дел невпроворот.

Едва открываю дверь, как на пороге сталкиваюсь с входящим Антоном. В рубашке, брюках и туфлях. Побритый, причесанный, с перстнем и часами. С ослабленным галстуком и в расстегнутом пиджаке. Он явно вернулся с деловой встречи. Я уже и позабыла, что нахожусь в плену чертовски занятых бизнесменов.

Притормозив меня за плечи, он переводит хмурый взгляд на рыжую и мрачнеет от вида запачканного платья.

— Это все она! — вскрикивает невеста Рината. — Я принесла ей кофе, хотела подружиться, а она выплеснула его в меня. Хорошо, что у меня быстрая реакция. Я увернулась, и пострадало платье.

Не отпуская мои плечи, Антон испытующе смотрит на меня.

— Выметайся, — цедит угрожающе. — Пошла вон! — рявкает, метнув взгляд в рыжую.

Заглохнув, она торопится покинуть комнату. Отодвинув меня в сторону, он выпускает эту стерву.

Как назло, на крик прибегает взволнованная Ксения Вацлавовна.

— Что случилось?!

— Ксюша! — наигранно всхлипывает рыжая, а у самой на глазах ни слезинки. — Я все сделала, как ты говорила… А она… Она…

Прикрыв меня своим плечом, Антон сует руки в карманы брюк и хмыкает:

— Поэтому чашка и блюдце в твоих руках?

— Да я их с пола подобрала…

— На полу ни капли, — отвечает Антон. — Я уже твоему жениху сказал, теперь тебе повторяю: не приближайтесь к Рине.

— Антош, ты совсем рассудок потерял! — ругается Ксения, приобняв свою любимую невестку. — Никто ничего плохого Катерине не желает. Но пусть она тоже привыкает жить в приличной семье. Я понимаю, что она дочь домработницы…

— Моя мама воспитатель! — гордо отвечаю я, высунувшись из-за Антона, но он тут же задвигает меня рукой обратно.

— Тогда я тем более не понимаю, почему она не воспитала тебя! — отрезает Ксения Вацлавовна, уводя скулящую рыжую с коридора.

— Обалдеть! — офигеваю я. — Мать бандитов будет что-то предъявлять моей матери?! Приличная нашлась!

Антон закрывает дверь и, снимая пиджак, поворачивается ко мне.

— Не бери в голову. Ксюша просто бесится, что мы не дали ей выбрать тебе свадебное платье.

— А моя мать-то тут при чем?!

— Да не при чем. Она тупо обижена, — фыркает он. — Не трахай меня в башку. И так гудит. — Остановившись напротив платья, Антон берется за ткань и сдергивает его с манекена. Отшвыривает в сторону, туда же толкает манекен и заваливается на софу, запрокинув голову на спинку.

— Что, свадьбы не будет? — уточняю я, уже представив, как быстренько упаковываю свой чемодан.

Антон возвращает голову в нормальное положение, кулаком захватывает узел галстука и снимает растянутую петлю через голову.

— Иногда мне кажется, что Лев Евгеньевич усыновил меня, чтобы издеваться. Отыгрывается на мне за давнюю измену Ксюши. — Галстук приземляется на полу у софы, и Антон расстегивает верхние пуговицы рубашки. — Инесса оказалась шпионкой Беркута. Прикидываешь масштабы моего охреневания? Я с ней почти год мутил. А самое паршивое, что Лев Евгеньевич об этом знал…

Таким подавленным я его еще не видела. Ему больно, горько и обидно. На себе прочувствовал, что такое предательство. Казалось бы, у меня есть повод ликовать. А меня берет жалость. Не приучена я злорадствовать. С этим отлично справляется карма.

— Я соврала об отце, — признаюсь я, сев на другой край софы. — Мои родители не разводились. У меня вообще не было отца. Когда я была маленькой, какой-то мужик приходил несколько раз. Дарил мне игрушки и водил на аттракционы. Позже я узнала, что мама платила ему за это. О том, что я нагулянная, я узнала из их ссоры с бабушкой. Ни я, ни бабушка не знаем даже его имени. Мама заперла замок этой тайны. Поэтому у меня фамилия и отчество по дедушке.

— Геннадьевна, — слабо улыбается Антон.

— Не ржи. Мой дед не был крокодилом. Он в афгане служил, — вздыхаю я, посмотрев ему в глаза. — Ты перестал ценить то, что имеешь. Вспомни, как это было, когда ты только вырвался из детдома? Ты сам говорил, что тебе даже с младенцем возиться нравилось. Лев Евгеньевич подарил тебе не только свою фамилию и семью. Он дал тебе шанс. Я уверена, он не хотел унизить тебя. Если он не вмешивался в ваши отношения с Инессой, значит, в этом не было необходимости. Она не представляла для тебя угрозу и, сама о том не догадываясь, могла сливать майору Беркутову ложную информацию. Держать ее возле семьи было выгодно. Заодно Лев Евгеньевич проверял тебя: насколько сиськи туманят тебе разум.