— Нет уж, спасибо! Сыта по горло гостеприимством твоей секретарши, — перебила его Рени. — Предлагаю без промедления приступить к делу. Кстати, заранее предупреждаю, оно не из приятных.

Подойдя к камину, Штейн в качестве молчаливого приглашения отодвинул уютное кресло.

— У меня есть встречное предложение. Давай не будем гнать коней. Ведь мы друзья и давно не беседовали за жизнь, — в его голосе прозвучали миролюбивые нотки, хотя было заметно, что он недоволен визитом жены Палевского.

— Томас, мне некогда играть в кошки-мышки. Слишком мало времени в моём распоряжении.

Рени прошла мимо Штейна, и опустилась в кресло у стола для совещаний. Вздохнув, он вернулся в рабочее кресло и с сосредоточенным видом снова взялся изучать документы.

В кабинете повисло неловкое молчание. Время шло, а он упорно не поднимал глаз.

Видя такое дело, Рени зловеще усмехнулась и с грохотом отъехала на своём кресле. Она положила нога на ногу и на её лице появилось укоризненное выражение.

— Как это по-детски, Том! — проговорила она тоном строгой мамочки и покачала головой. — Ведь ты же знаешь, зачем я пришла, потому крайне глупо с твоей стороны — пытаться отмолчаться. Ну, милый, я жду! Не испытывай моё терпение.

— Hol's der Teufel! Рени, но нельзя же так! Что ты прёшь на меня как танк? — прорычал Штейн и швырнул папку на стол. По нему было видно, что он готов вспылить, но сдерживается. — Извини, но я не могу пойти на предательство по отношению к Мику. И к тому же это ваше личное дело. Зачем ты вмешиваешь в него безопасность? — он исподлобья глянул на гостью, и на его лице появилось бесстрастное выражение. — В общем, я уже всё решил и даже не проси.

— Видишь ли, дело в том, что я обращаюсь не к главе СБ, а к своему давнему другу. Ведь это так? Я права? — холодно сказала Рени. Вопреки произнесённым словам, тон её речи был далеко не дружеским. — Или ты давний и преданный друг только моему мужу? — напружинившись, она впилась взглядом в хмурое лицо. — Что, Томас, только Мика имеет для тебя значение? Только ему, без остатка, принадлежат твоя любовь и преданность? — требовательно проговорила она.

Последние слова Палевская явно подчеркнула, придавая им особое значение, и на лице Штейна промелькнуло озадаченное выражение. Вдобавок она была слишком серьёзна и разговаривала с ним как коллега по работе. «Скорей уж как противник, вооружённый до зубов», — угрюмо подумал он и, насторожившись, слегка подался вперед.

— Ты это на что намекаешь, Запятая? — спросил он, подозрительно глядя на Палевскую сузившимися глазами.

Вспомнив по старому опыту, что переход шефа СБ на кодовое имя агента не сулит ничего хорошего, Рени подобралась, готовясь к неприятностям.

— Томас, не прикидывайся! Ты всё прекрасно понимаешь, о чём это я, — проговорила она, уже жалея, что подняла неприятную и крайне скользкую тему.

Как только до Штейна дошел смысл сказанного, его лицо исказилось мгновенной вспышкой ярости.

— Das ist ja unerhört! — потрясённо воскликнул он.

Серые глаза, отливающие серебром, излучали смертельный холод и Рени, заметив, что рука Штейна переместилась к ящику письменного стола, напряжённо улыбнулась и стиснула в пальцах рукоять пистолета, лежащего в сумочке.

— Не глупи, Томас! Не делай того, о чём потом пожалеешь, — проговорила она ровным тоном, не спуская глаз с разъярённого шефа СБ, а затем в установившейся мёртвой тишине громко щёлкнул замочек закрывшийся сумочки.

Это был очень рискованный момент, но Штейн удержался от выстрела, и Рени продемонстрировала ему пустые руки.

— Прости! Я не за этим пришла к тебе, — она откинулась на спинку кресла и, коснувшись затылком мягкого изголовья, с усталым видом прикрыла глаза.

Спустя некоторое время она выпрямилась и прямо глянула в застывшее лицо Штейна.

— Томас!.. Неужели это так трудно понять? — в её тихом голосе зазвучали тоскливые нотки. — В конце концов, я прошу о такой малости. Всё что мне нужно это адрес девушки.

Это был крик души, который заставил его опомниться. Штейн вернул оружие на место и демонстративно положил руки на стол. Для верности, он сцепил их в замок и костяшки его пальцев побелели.

В течение бесконечно долгого времени, как показалось Рени, он смотрел на неё тяжёлым холодным взглядом и она, невзирая на всю свою спецназовскую закалку, внутренне поёжилась, но продолжала держаться так, будто она здесь хозяйка положения.

Несмотря на все его старания, на прекрасном лице не отразилось ни малейшего волнения, и Штейн сдался. Такое самообладание многого стоило, и он поневоле восхитился мужеством Рени. «Недаром Кошка считалась одним из лучших полевых агентов. Жаль, что болезнь заставила её уйти от нас», — подумал он и, придя в себя, с усталым видом помассировал виски.

— Хорошо! Если ты так просишь, я дам тебе этот чёртов адрес, но вся ответственность за последствия лежит на тебе, — он недобро глянул на Рени. — И учти на будущее, шантаж главы СБ, это далеко небезопасное занятие, даже для тебя.

Внезапно Штейн осознал, насколько был близок к её убийству и его охватил запоздалый страх.

— Mein Gott! — простонал он, вцепившись в волосы. — Иванова, мать твою! Ты хоть понимаешь, что я чуть было не всадил тебе пулю в лоб? Да что с тобой, дурой набитой, разговаривать! Только пустое сотрясение воздухов!

Ругаясь на чём свет стоит, он вскочил и заметался по кабинету.

Рени терпеливо слушала истерику главы СБ и, когда он начал повторяться, она заёрзала на месте. Заметив это, Штейн замолчал на полуслове и, бросившись в кресло, швырнул в её сторону заготовленную записку.

— Пошла вон! — рыкнул он без особого накала в голосе.

Рени ещё в полёте перехватила драгоценную бумажку и, спрятав её в сумочку, направилась к выходу. Но на полпути она вернулась. Штейн подался было назад, разгадав её намерение, но она опередила его и, обхватив лицо упрямца ладонями, притянула к себе его голову и поцеловала прямо в губы.

— Спасибо! Томас, ты настоящий друг, — растроганно проговорила Рени и виновато добавила: — Прости! Поверь, я никогда бы не пошла на такую низость, если бы ни крайняя нужда. И да, если больше не захочешь меня видеть, у меня к тебе просьба, поддержи Мику, когда меня не станет. Хорошо? Пожалуйста, будь верен ему до конца.

В глазах Штейна окончательно погас опасный серебряный огонь. Чувствуя себя виноватым, он не выдержал. Порывисто прижав к себе приятельницу, он чмокнул её в макушку.

— Дура ты, Рени, — произнес он снисходительным тоном. — Знаю, все вы бабы со сдвигом, и мозги у вас набекрень, но до сих пор вы удивляете меня своими дурацкими выходками, — на его лице промелькнула быстрая улыбка. — Но Мике можно только позавидовать: ему повезло с тобой. Даже не знаю, кого я больше из вас люблю, но почему-то кажется что тебя, дорогая.

— Но-но! Не увлекайся! — воскликнула Рени. С трудом вырвавшись из пылких объятий Штейна, она притворно вздохнула: — Дорогой, поезд уже ушёл. Раньше нужно было думать. Как и все остальные девчонки из спецназа, я отдала дань увлечению тобой. Теперь прибереги своё верное сердце для другой, — она положила ладонь на его грудь. Ощутив ровные толчки надёжного вампирского сердца, она грустно улыбнулась. — Только обещай мне не выбрасывать старые привязанности. Хорошо?

— Не беспокойся, всё будет хорошо… скажи, ты на меня не сердишься? — обеспокоенно спросил Штейн.

— О нет! Не сержусь ни за первое, ни за второе, — Рени слегка усмехнулась. — Особенно второе было глупо с твоей стороны, но мужчинам свойственно размахивать оружием. Ладно, Томас, даст Бог, ещё увидимся, — прощаясь, она легонько провела ладонью по его щеке и исчезла за дверью.

Штейн закрыл глаза, и некоторое время сидел в оцепенении, прислушиваясь к затихающему стаккато лёгких каблучков. Затем он вскочил с кресла и, схватив стеклянную безделушку со стола, что есть силы швырнул её в стену. Раздался жалобный звон стекла, и во все стороны брызнули блестящие осколки. Один из них рикошетом отлетел в его сторону, и задел по щеке. Из глубокого пореза потекла обильная алая струйка, но царапина тут же затянулась.