«Подойди!» — велел он девушке. Сначала его поцелуй был нежен, а затем он грубо впился ей в губы. «Живо в ванну!» — последовал приказ, и ошарашенная Лиза, отпрянув, мучительно покраснела. Когда она скрылась за убогой дверью, Палевский тихо засмеялся. «Так-так! Человеческая самка — это нечто новенькое в моей жизни. Чего вдруг меня пробрало? Интерес к тому, что нашёл в ней мой двойник? А ведь он её любил, это видно по всему. Что ж, посмотрим, стоит ли она таких жертв».

Король вампиров с сомнением посмотрел на диван, служивший Лизе кроватью, и раздумал снимать рубашку. Стоило ему лечь и в спину их величеству тут же впилась вылезшая пружина. «Да уж! Совсем как в молодости, секс в военно-полевых условиях», — вздохнул Палевский и, подложив руки под голову, закрыл глаза. Отсутствие привычных удобств не помешало ему и он, воспользовавшись передышкой, тут же задремал.

— Ну, в чём дело, милая? — вопросил он, ощутив присутствие девушки. — Так и будешь стоять? Ложись!

— Я бы легла только некуда.

Открыв глаза, Палевский подвинулся.

— Сними этот жуткий халат, — потребовал он.

Девушка подчинилась и он, оглядев её обнажённое тело, понял, что зря не послушался инстинктов. Вид, запах — всё отвращало его от неё. Тем не менее он привлёк девушку к себе, но после неудачного соития всё же был вынужден признать своё поражение.

Огорчённый Палевский никак не мог уснуть. Спустя некоторое время он повторил попытку, но с тем же результатом. Безотказный с вампирками, его дружок был настроен решительно и, наплевав на самолюбие хозяина, отказывался иметь дело с человеческой самкой.

Тогда Палевский попытался хотя бы поспать, но и здесь его ждала неудача. Как он ни вертелся, пытаясь улечься поудобнее, в тело ему обязательно впивалась одна из пружин старого дивана. Устав от поисков, он лёг на спину и в неё вонзилась уже не одна, а сразу несколько железок, и он беззвучно выругался. Когда вдобавок ко всему сонная девушка прижалась к нему спиной, в его душе полыхнула багровая ярость. Он злился на убогую обстановку и глупую девчонку, которая только и делала, что бредила любовью к нему.

Чтобы избавиться от раздражения, Палевский прибег к испытанному способу и переключился на работу. В первую очередь девушка была интересна ему как менталист и он задумался почему её память не поддаётся стиранию. «Судя по всему, она уникум, — пришёл он к выводу и пожалел, что она раньше не попалась вампирским патрулям. — Это могла быть новая генетическая линия. Интересно, какими именно процессами в мозге может быть обусловлен данный парадокс? Нужно будет пройтись по её сиональным плоскостям, хотя сомнительно, что это поможет разгадать её загадку…» Когда он начал прикидывать каким образом и на каком оборудовании исследовать девушку, его вдруг осенило, что он не может отправить её в институт.

«Девчонка как открытая книга, попадётся на глаза Бернштейну или другому старейшине из медицинской братии и всё, пиши пропало. Вмиг растрезвонят, что я с ней переспал… Проклятье! Если бы переспал! Узнают в Совете старейшин, стыда потом не оберёшься. Affront! В глаза, конечно, ничего не скажут, но за спиной будут смеяться», — расстроился Палевский и его взгляд невольно устремился к шее Лизы. Но отчего-то ему не хотелось убивать девушку и не только из-за того, что он уже составил целый план по её исследованию, но и из-за той мистической связи, что возникла у него с двойником из её снов.

«Ладно, ликвидировать девчонку я всегда успею. В конце концов, что мешает поселить её отдельно от остальных менталистов и устроить ей индивидуальное исследование?.. Пожалуй, так даже лучше. Запихать её в клетку к остальным подопытным кроликам будет слишком уж чёрной неблагодарностью. Она и так ничего хорошего в своей жизни не видела, так пусть хоть узнает, что есть совсем другая жизнь. Главное, чтобы Кошка ничего не разнюхала, а то она вмиг придушит моего трепетного кролика…»

Довольный найденным решением Палевский сладко зевнул и спустя пять минут уже спал сном младенца и никакие пружины ему больше не мешали. Во сне он обнял Лизу, и она вскрикнула от боли, когда он инстинктивно выпустил когти и они пропороли кожу на её груди.

Король вампиров слизнул кровь с её тела и, подогреваемый хищническими инстинктами, наконец-то справился со своей фобией к человеческим самкам. Правда, в сексе он не отличался нежностью (это давал о себе знать его предок рай Реотан), так что будь Лиза меньше влюблена в него, она бы испугалась его повадок, граничащих с садизмом.

Правда, наутро всё вернулось на круги своя. В Палевском вновь проснулась фобия. Вспомнив свои ночные подвиги, он с досадой глянул на девушку, но она просто лучилась счастьем и это несколько смягчило его сердце. Вот только стоило ей прикоснуться к нему, и он с трудом скрыл охватившее его омерзение. Но влюблённая девушка ничего не замечала, в том числе и смертельной опасности, которой только что избежала. При её прикосновении первым порывом короля вампиров было отшвырнуть её от себя, что при его силе наверняка закончилось бы трагически.

С каменным выражением на лице Палевский заявил, что ему пора, но девушка обняла его и он замер, борясь с желанием её убить.

— Лиза, я спешу.

— Погоди, не уходи! Дай мне ещё немного побыть принцессой из сказки, — счастливо прошептала девушка и, заглянув в лучащиеся холодом глаза короля вампиров, заметно сникла. — Ты женат? — спросила она упавшим голосом.

— Да! — резко ответил Палевский и попытался высвободиться из объятий девушки, но она ещё крепче прижалась к нему.

— Постой! — она вскинула голову и жалко улыбнулась. — Михаил, я всё понимаю! В твоей жизни нет места для меня и всё же, пожалуйста, не отнимай у меня надежду. Чтобы дальше жить, я должна хоть изредка видеть тебя… Нет-нет, дай мне ещё минутку! Пусть потом я не смогу посмотреть тебе в глаза, но я должна сказать!

— Милая, давай не сейчас, — поморщился Палевский, не склонный выслушивать очередное признание в любви.

— Умоляю! — с отчаянием воскликнула девушка. — Я хочу, чтобы ты знал, я влюбилась в тебя с самой первой нашей встречи. Никогда не забуду, как ты вышел из машины и закурил. Потом у тебя развязалась лента, и её унёс порыв ветра с Невы. С летящими по воздуху волосами ты показался мне волшебным принцем. Нет, я узрела ангела, спустившимся с небес! В этот момент ты был так красив, что у меня разболелось сердце… казалось, ещё немного и я умру от счастья.

Лиза потеряно улыбнулась.

— С той поры я сама не своя. Я больше не живу, а постоянно грежу о тебе. Наяву и во сне, — сказала она и судорожно вздохнула. — И с каждым разом мне всё трудней проснуться. Ведь там, во сне, мы вместе, и ты меня любишь. Прости! Я знаю, что чересчур навязчива, но ничего не могу поделать с собой.

«Во всяком случае, это прозвучало искренне, — оценил Палевский признание Лизы. — Всё больше убеждаюсь, что врачи древности правы, и любовь — это действительно болезнь». Признание девушки тронуло его, но он поймал себя на мысли, что его симпатия к ней сродни симпатии к домашним животным. «Что не диво, девчонка похожа на взлохмаченного несчастного щенка. Дьявол! Теперь постоянно преследует ощущение, будто я страдаю зоофилией», — вздохнул он и, взяв Лизу за талию, поставил её на пол.

— Милая, любовь любовью, а завтрак по расписанию. Будь добра, приготовь мне кофе и, пожалуйста, покрепче.

— Кофе?.. Покрепче? — эхом повторила девушка и, схватив халат, попятилась от него. — Хорошо, я сейчас!.. Тебе с молоком? — донёсся из кухни её голос.

— Нет, чёрный! — отозвался Палевский и, открыв дверь в ванную, брезгливо поморщился. — Н-да, к сексу в военно-полевых условиях прилагается такое же мытьё… Ну да, ладно! Бывал я в норах и похуже этой. Проклятье! — зашипел он, стукнувшись локтем о бетонный выступ. — В мышеловке и то больше места, чем здесь.

— Неправда! Это стандартная для пятиэтажек ванна, — возразила девушка и её рука, просунувшаяся в образовавшуюся щель, протянула ему розовый махровый лоскут. — Вот, держи полотенце.