Элен. Сколько можно об этом говорить? Хотят, потому что там они жить больше не в состоянии…
Леон (качая головой). Не в состоянии… И это серьезное основание для того, чтобы все бросить и явиться к почти незнакомым людям в почти незнакомую страну?
Элен. Ты не хочешь, чтоб они приезжали? Тогда так и напиши, что не хочешь их принять, и точка. Только не морочь мне больше этим голову. Все уже обсуждено тысячу раз!
Леон. Я просто спрашиваю, не следует ли их предупредить, вот и все… Чтоб они представляли, что здесь тоже не мед, что надо работать, не жалея горба. Главное, чтоб они не строили иллюзий…
Элен. Почему ты решил, что они строят иллюзии?
Леон. Ну, я не знаю… может, они считают, что здесь деньги под ногами валяются, достаточно нагнуться, чтоб подобрать…
Элен (вставая). Пиши что хочешь. Я пошла спать.
Леон. Нет, интересно: сама же велишь мне писать, а когда я берусь за карандаш, отправляешься спать.
Элен. Ну хорошо. Пиши: «Дорогие кузены! Добро пожаловать к нам. Мы вас ждем. До скорой встречи. Элен и Леон».
Леон. Если это все, ты можешь обойтись без меня.
Элен. Я хочу, чтобы это было написано твоей рукой!
Леон. Почему?
Элен. Потому что слишком хорошо тебя знаю…
Леон (вздыхая). Ладно. «Дорогие дальние кузены, приезжайте, мы вас ждем…» Нет, не так: «Если вы не передумали приезжать, напишите, когда именно вы планируете здесь быть. Мы постараемся заранее сорганизоваться, чтобы первое время вы смогли пожить у нас…» Так тебя устраивает?
Элен не отвечает.
Тебе не нравится «первое время»?
Элен. Все понятно: ты не хочешь, чтоб они приезжали. Так и напиши: «Не приезжайте»… У меня болит голова…
Леон. Сказать «Не приезжай» моему кузену, который зовет на помощь? После всего, что им пришлось испытать?.. Просто я хочу, чтобы… Мы же берем на себя ответственность, правильно? Что там у них в голове? Почему они хотят уехать из Польши? Почему хотят ехать именно сюда, а не в другое место — мало ли, в Израиль, например?.. Может, они вообразили, что у нас тут огромная фабрика и мы ходим в золоте и бриллиантах…
Элен (выходя из себя). Они коммунисты. Им наплевать на золото и бриллианты, в Израиле у них никого нет, их дети говорят по-французски! Они хотят приехать сюда, во Францию, жить во Франции, работать во Франции!
Леон. Если они коммунисты, почему не остаются у себя: там же сейчас как раз все коммунисты?
Элен. Все, я иду спать.
Леон. Что, разве нельзя спокойно обсудить? Я просто пытаюсь…
Элен (оборвав его). Обсуждай со стенами, а я слишком устала, у меня болит голова, это твои родственники, поступай, как считаешь нужным, пиши, что считаешь нужным…
Леон согласно кивает головой, Элен, плача, выходит.
Леон. Нет, интересно: что я такого сказал? Что я такого сказал? Я что, виноват? Я виноват, да? Я виноват, что везде дерьмово?
Сцена десятая
Макс
1952 год. Конец рабочего дня. Все, кроме Симоны, на своих местах. <b>Мими</b> мурлыкает песенку. В мастерскую, будто спасаясь от кого-то, влетает запыхавшийся, перепуганный <b>Леон</b>. Залезает под гладильный стол и прячется за горой неотутюженных пиджаков. Тем временем из коридора доносится голос <b>Элен</b>.
Элен. Говорю вам, его здесь нет.
Макс. Тогда где он? Где?
Элен. Откуда я знаю, мы не пришиты друг к другу…
Макс. Я хочу получить свой товар, вам понятно? Свой товар! Пока не получу, никуда отсюда не уйду.
Элен. Как только будет готово, сразу…
Макс. Как же, знакомая песня: «сразу погрузим в такси…»
<b>Макс</b> входит в комнату, за ним, пытаясь его успокоить, идет Элен. Видно, что нервы у Макса на пределе. Блуждающим взором он обводит мастерскую, замечает на табурете Симоны груду пиджаков, которые дожидаются мастерицы, и испускает мученический стон.
Но в том-то и дело, что ничего не готово. Ничего…
Элен (с улыбкой). Послушайте, месье Макс, все, что было готово, вы уже получили.
Макс (подбирает и разглядывает валяющиеся на полу изделия, вырывает пиджаки прямо из рук мастериц. Вопит в отчаянии.) Сплошной сорок четвертый. Сплошной сорок четвертый! Мне нужны все размеры, а вы клепаете один сорок четвертый. Что прикажете с ним делать — с сорок четвертым? (Продолжая поднимать с пола пиджаки, собирается сложить их под гладильным столом и обнаруживает там Леона.) Леон!
Леон (будто его разбудили ото сна). А? Что?
Макс. Вы теперь прячетесь под столами?
Леон. Я — прячусь?
Макс. Почему я не получил…
Леон (пропуская последний вопрос мимо ушей). Кто, я — прячусь? С какой стати я буду прятаться в своем собственном доме… Я и так в жизни много прятался, спасибо, с меня хватит… Нет, как вам это нравится: я уже не имею права залезть под собственный гладильный стол.
Макс (стараясь сдержаться). Эх, Леон, Леон! Зачем же вы сегодня утром сказали мне по телефону, что погрузили оставшуюся часть товара на такси и с минуты на минуту товар будет у меня?
Леон (вопит). Я — такое сказал? Я? По телефону? У меня что, есть время на телефонные разговоры?
Макс. Ну, не вы — ваша жена.
Леон (изображая огорчение и досаду). Элен, ну зачем ты говоришь такие вещи?
Элен смотрит на Леона, ничего не отвечая.
Ладно, забудем…
Макс. У меня заказчики, понимаете? Они ждут заказанный товар. Я же должен знать, когда смогу его им доставить, я и так уже больше месяца кормлю их обещаниями! Один из них сегодня утром пришел ко мне в лавку со складным стулом, уселся на него и заявил, что не двинется с места, пока не получит всего, что заказывал.
Элен. Если мы все станем так сидеть друг у друга в ожидании, то кто же будет работать?
Макс. Поймите, мадам, у него, в его магазине, тоже ждут своих заказов клиенты: кто к свадьбе, кто к похоронам… И невозможно заставлять их ждать бесконечно. Если обещал сделать к определенной дате, надо обещание выполнять, а иначе… Леон, придумай что-нибудь, мы же всегда работали рука об руку. Разве не так?
Леон. Да, но почему-то всегда достается именно моей руке…
Макс. Помяни мое слово: если к вечеру мне не будет доставлено все, что причитается, — слышишь, все! — между нами все кончено.
Леон. Хорошо, кончено, так кончено. Что я по такому случаю должен делать: рыдать, повеситься?
Макс (хватаясь за солнечное сплетение). Леон, если у меня откроется язва…
Леон (перебивая его) Язва? Одна язва!? Ну и что? У меня их уже две. Две! Плюс один гастрит!
Макс. Ладно, все кончено. Я могу простить что угодно, только не обман!
Леон (обращаясь к Элен). Где он нашел обман? Может быть, у меня здоровье крепче, чем у него?
Макс. Пора вам бросить ваши еврейские штучки и начать работать как положено, организованно.
Леон. А, я все понял! Он хочет приставить к нам организатора-управляющего из числа арийцев! Ну что ж, пусть приходит, будем рады. На этот раз я ему оставлю свои ключи и прямым ходом в свободную зону на Лазурный Берег…
Макс. Почему всё сорок четвертого размера?
Леон (отрезает). Потому что я такой: все или ничего!
Макс (продолжая свою мысль). Одни сорок четвертые — это мне не годится. Должны быть все размеры — понемногу каждого. Иначе у меня никто ничего не возьмет…
