Элен. Вы абсолютно правильно сделали: там очень здоровый климат…
Леон. Да уж, да уж…
Симона. Старший пишет, что их возили на автобусе на экскурсию в Равенсбрюк…
Леон (вдруг набрасывается на Элен). Какого черта ты заранее упаковываешь? Хочешь, чтобы вещи мялись целую ночь?
Элен. Но ты мне сам сказал, что отправлять надо завтра рано утром… Я специально из-за этого оставила Симону…
Симона повесила на вешалку только что законченное изделие и теперь собирается уходить домой.
Леон (Элен). Ладно, завтра я сам все доделаю, иди.
Элен. Но завтра у нас уже не хватит времени!
Леон. Говорю тебе, иди!
Элен. Нет, раз уж я начала, то закончу!
Леон (обращаясь к Симоне). Вот упрямая, а?.. Отправляетесь бай-бай?
Симона. Да. То есть… иду домой…
Леон. Не хотите, значит, пока дети на каникулах, немного попользоваться…
Элен. Леон!
Леон. Ну что еще?
Элен. Может, хватит?
Леон. Ну, что я такого сказал? Она же взрослая… Почему надо с ней об этом говорить, как с невинной барышней?
Симона улыбается.
Симона. Вы знаете, по вечерам у меня всегда дома находятся дела… И потом… потом… (Смеется.)
Элен. Конечно, конечно… просто они этого не в состоянии понять…
Леон. Кто не в состоянии понять? Это вы не в состоянии понять… (Симоне.) Если вы не воспользуетесь тем, что детей пока нет, не станете ходить в гости, бывать на людях, знакомиться, то как, интересно, вы устроите заново свою жизнь? Как, хотел бы я знать?
Симона. А я и не собираюсь устраивать свою жизнь заново, месье Леон. Мне и так хорошо. Очень даже хорошо…
Леон (тоном наставника). Присядьте-ка на минутку… (Сам садится рядом с Симоной.) Вы знаете кафе «Термометр» на углу бульвара Вольтера и площади Республики? Большое такое кафе… Там по воскресеньям, с утра, бывает мадам Фанни — очень любезная дама, которая занимается как раз тем, что помогает людям заново устраивать свою жизнь… Вы подойдете к ней от моего имени, все ей про себя расскажете, и, если, кто знает… если у нее есть на примете кто-то подходящий, она вас познакомит… Вас это абсолютно ни к чему не обяжет: понравится — хорошо, не понравится — спасибо, до свиданья, хозяин — барин, вход свободный, выход — тоже. В общем, вы все поняли…
Молчание. Элен смотрит на Симону. У той вдруг начинается приступ смеха. Леон взывает к Элен.
В чем дело? Что смешного я сказал? Зачем оставаться одинокой, если можно еще кого-то осчастливить? На свете столько мужчин, которые страдали и которые теперь одиноки… Она нормальная женщина и имеет право жить нормально… в чем дело? И потом, даже если бы она была страшней войны, с трехкомнатной квартирой можно всегда кого-то заинтересовать…
Симона хохочет пуще прежнего.
Ладно, будем считать, что я ничего не говорил…
Симона (успокаиваясь). Простите меня, месье Леон, дело в том, что хоть я и никогда не бывала в «Термометре», но совсем недавно меня познакомили с одним человеком…
Леон. А! А! Вот видишь? Видишь!
Симона снова смеется.
Симона. Он даже приходил к нам домой!
Элен, забросив коробку, подбегает к Симоне и тоже усаживается рядышком.
Элен. Но это же потрясающе! Потрясающе!
Симона. Мои мальчишки устроили ему такой прием, что он сбежал, только я его и видела. Нет, правда, они вели себя с ним отвратительно (Смеется.) И слава Богу, потому что потом женщина, которая нас познакомила, выяснила, что этот тип уже раньше успел жениться второй раз — как раз с помощью той самой мадам Фанни! Но поскольку у новой жены его не очень устраивали жилищные условия, он решил подыскать себе квартиру побольше и таким образом оказался у меня… (Снова смеется.) Знаете, что он сказал, уходя? «Хоть квартира и трехкомнатная, но комнаты маленькие..» Я ни капельки не жалею, мне совершенно этого не хотелось. И даже если бы хотелось, все равно, мне кажется, я просто не смогла бы…
Леон. Это только кажется… Не все такие проходимцы, попадаются порядочные мужчины, которые мечтают встретить…
Симона. Дети уже слишком большие, им было бы тяжело: они привыкли чувствовать себя в доме мужчинами… И потом, вы знаете, ведь когда я выходила за своего мужа, нас тоже сосватали… Надо сказать, мне повезло, я попала на хорошего человека, не на что было жаловаться… Он мне был хорошим мужем… Но если бы сейчас начинать сначала, хотелось бы все иначе. Или уж лучше вообще никак… Когда этот тип явился к нам в дом — до этого я его только один раз встречала у той самой своей знакомой, — когда он явился…
Элен. А что он из себя представлял?
Симона. Физиономия у него была какая-то… перекошенная, а вообще довольно интересный. Это человек, у которого в жизни были несчастья. Много несчастий… Когда он уходил, мне стоило большого труда не расхохотаться ему прямо в лицо… Едва за ним захлопнулась дверь, как у нас у всех троих начался настоящий приступ смеха. Младший стал его изображать: как он осматривает квартиру, какие при этом отпускает замечания… У него был небольшой еврейский акцент, и сын очень точно его уловил. Ой, как же мы смеялись… Да нет, все это слишком сложно, и потом… знаете, меня вполне устраивает все как есть, я свободна… я бы уже не смогла… А, ладно… До свидания… (Выходит.)
Элен. Всего доброго. До завтра…
Пауза.
Леон. Вот видишь, я же говорил…
Элен. Зачем тебе это надо…
Пауза.
Леон. Бог с ней, пошли спать.
Элен (показывая на коробку). Завтра доделаешь?
Леон. Завтра доделаю…
Элен. Надо бы взять коробку побольше…
Леон. Да нет, и эта сгодится…
Элен. А письмо?
Леон. Какое письмо?
Элен. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю…
Леон. Завтра…
Элен. А завтра ты скажешь — послезавтра, а послезавтра — послепослезавтра…
Леон. У меня нет подходящей бумаги.
Элен. Сделай черновик, я перепишу начисто…
Леон. Карандаш у тебя найдется?
Элен протягивает ему карандаш.
(Задумывается.) Так как писать?
Элен. Я тебя умоляю! Мы же обсуждали это тысячу раз…
Леон. Я спрашиваю, как начать, как к ним обращаться? Они-то сами как к нам обращаются?
Элен. «Дорогие кузены».
Леон. Значит, «дорогие кузены и кузины», так?
Элен. Можно так…
Леон. «Дорогие кузены и кузины, а также троюродные племянники и племянницы»?
Элен. Пропусти пока обращение, я потом придумаю что-нибудь сама…
Леон. Может, ты сама все и напишешь?
Элен. Нет, это твой кузен, ты и пиши…
Леон. Мой кузен… Какой он мне кузен — десятая вода на киселе. А ее я вообще ни разу не видел. Да и его я видел от силы два раза в жизни — в детстве, даже лицо не могу вспомнить… Так что…
Элен вздыхает и ничего не говорит в ответ.
Ну хорошо, поехали! «Дорогие дальние кузены и дальние кузины!» Нет, лучше: «Дорогие дальние родственники»… Написал. Что дальше?
Элен (диктует). «Если вы не передумали сюда ехать…»
Леон. Тише, тише, не так быстро… Ты не считаешь, что следовало бы их предупредить, что здесь им тоже придется трудно, еще как трудно. Что надо будет работать?.. Вообще, я не понимаю: на что они рассчитывают, зачем хотят оттуда уезжать?
