В допросах, проходивших по делу четырех лиц, принимал участие в качестве стажера, исполняя роль писаря, Кравченко. Этого было достаточно для прокурора Лабутьева составить заключение об его участии в незаконном аресте членов «П.О.В», расстрелянных по этому делу. При проверке оказалось, что и по всем другим членам «П.О.В», арестованными за шпионаж, принимались аналогичные решения, делая общий вывод, что «П.О.В» была общевоинской организацией и к подрывной деятельности и шпионажу ее члены не привлекались. Не считая себя ответственным за следствие по рассматриваемому делу, Кравченко полагал, что Лабутьев сфабриковал умышленное его обвинение.

Еще 19 января 1955 года ЦК КПСС принял Постановление «О мерах по дальнейшему укреплению социалистической законности и усилении прокурорского надзора», на основании которого было разработано Положение о прокурорском надзоре, утвержденное указом Председателем Верховного Совета СССР от 24 мая 1955 года. Для осуществления надзора в органах КГБ в Прокуратуре СССР был создан специальный отдел. В ПрикВО его осуществлял зам. военного прокурора полковник Свистулин. С его слов, Кравченко было известно, что Лабутьев постоянно настаивал на усилении «придирчивости» к деятельности особого отдела, сам пытался наставлять Кравченко на основании своей предвзятости, но получал отпор и между ними сложились натянутые отношения. И вдруг к нему попадает это дело. Кравченко утверждал, что на проходивших по нему членов «П.О.В» были конкретные материалы агентурной разработки, в том числе о периодических посещениях польского посольства в Киеве с целью передачи шпионских сведений. Будучи арестованными, они давали правдивые показания без особого запирательства, поскольку ожидали своего ареста, так как еще при Ежове проводилась этническая чистка лиц польской национальности и их расстреливали по спискам без следственных дел. Тогда я припомнил, что в родном сибирском селе Кабаклы жила семья поляка Адамовича. В 1937 году она ночью была вывезена и бесследно исчезла.

Генерал Кравченко поручил мне выехать в Киев, связаться с заместителем председателя КГБ Украины генералом Головченко И. Х. и под его руководством поработать в архиве, чтобы найти имевшиеся материалы по «П.О.В» Прежде всего было найдено указание Ежова № 00485 от 11 августа 1937 года, согласно которому подлежали аресту все лица польской национальности по обвинению в сотрудничестве с польской разведкой, шпионской, террористической и фашистско-повстанческой деятельности. На борьбу с заблаговременно приготовленной «пятой колонной» ориентировкой 3-го управления от 25 мая 1941 года направлялась также и военная контрразведка, в которой, в частности, отмечалось, что основным контингентом агентуры, используемой германскими разведывательными органами, забрасываемой к нам через западную границу, являются поляки – 52,4 %, украинские националисты – 30 %, три четверти которых имеют возраст до 30 лет. Среди них 10 % молодых женщин с красивой внешностью. Такова была объективность, но при пересмотре дел на разоблаченных из этих категорий вражеских агентов такие прокуроры, как Лабутьев, без всякой предварительной проверки выносили реабилитационные заключения, в частности, по полякам как репрессированным в ходе этнической чистки.

Из архивных материалов усматривалось, что началась она в Киеве в январе 1938 года, когда одновременно с назначением наркомом внутренних дел Украинской ССР А. И. Успенского, первым секретарем ЦК КП Украины был направлен Н. С. Хрущев. Прежний многолетний первый секретарь Косиор Станислав Викторович был отправлен в Москву на должность председателя СНК СССР (в 1939 г. расстрелян как враг народа). Успенский обеспечил приезд Хрущева надежной охраной и высокой плотностью наружного наблюдения на маршруте движения его автомобильного кортежа по городу Киеву. И вот на одном из перекрестков его улиц был зафиксирован мальчик-подросток, который при следовании кортежа что-то записывал. Будучи задержан, показал, что делал это по заданию и записал номер автомашины, в которой ехал Хрущев. И пошло-поехало. Он назвал человека, давшего ему задание, тот – других лиц и дело дошло до нескольких списков лиц польской национальности, подлежавших расстрелу как подозреваемых в сотрудничестве с польской разведкой, в проведении шпионажа, а также подготовке террористической деятельности. Списки были завизированы подписью Хрущева и на них сделана запись: «расстреляны». Вот так поступал на Украине Хрущев, восхваляемый ныне его сыном, проживающим в США и выступающим как разоблачитель культа Сталина, списывая на него всю вину за репрессии и представляя своего отца борцом за законность и правопорядок. Он забывает упомянуть, как это делал и сам Хрущев, что его руководство на Украине республиканской партийной организацией отмечено волной усилившихся репрессий. На это время приходится и пик арестов видных военачальников. При приезде на Украину Ежова Хрущев заверял его: «Мы врагов доконаем на Украине».

Нарком Успенский, чтобы избежать ответственности за массовые репрессии невинных лиц на Украине, решил имитировать самоубийство и уйти на нелегальное положение по фиктивным документам оперативного прикрытия.

Работа в архивах НКВД Украины того периода, изучение материалов системного наблюдения за польским посольством в Киеве завершилась нужным успехом. Там оказались те конкретные данные, о которых помнил Кравченко, на арестованных членов «П.О.В», в том числе фотоснимки о периодических конспиративных посещениях посольства. Чаще всего они отмечались со стороны священника католической церкви, выполнявшего роль связного. Одновременно из материалов было видно, что разоблаченная враждебная деятельность постоянно освещалась как бессмертный героизм патриотов. Исходя из этого, возвратившись во Львов с перефотографированными материалами по польскому посольству, немедленно отправился в областной госархив, встретился там с заместителем его директора Олегом Павловичем Кущем, бывшим сотрудником органов госбезопасности, подробно ознакомил его по существу заинтересованности в проработке польского архива, оставшегося во Львове после присоединения к Украине ее западных областей. В совершенстве владея польским языком, Олег Павлович изучил материал за несколько дней и по телефону сообщил: «Могу вас обрадовать, обнаружена Книга Памяти «Жертвы коммунизма» и в ней упомянуты интересующие вас лица, приведены их героические заслуги в подпольной деятельности «П.О.В» и шпионаже против СССР. Переведу ее полностью на русский язык, надлежащим правовым порядком заверю и передам вам».

Таким образом, собранный материал имел достаточно объективную доказательную силу о шпионско-подрывной деятельности членов «П.О.В», упоминавшихся в книге «Жертвы коммунизма».

По собранным материалам была составлена подробная обзорная справка с приложением перечня всех использованных при этом добытых источников. Об этом Кравченко доложил лично Председателю КГБ И. А. Серову и по его указанию приказал составить на его имя краткое отношение, отразив в нем только выводы, а справку и собранные материалы выслать в приложении по отдельной описи. Настроение у Николая Григорьевича после разговора с Серовым было приподнято-радостным. А через несколько дней он сообщил мне, что звонил Серов и поблагодарил за добытый материал по «П.О.В», восстановивший ее прежнею оценку.

28 декабря 1958 года председателем КГБ стал Александр Николаевич Шелепин, бывший с 1947 года Первым секретарем ЦК ВЛКСМ и членом ЦК КПСС, летом 1957 года был в числе группы молодых партийных руководителей, не давшей старой гвардии – Молотову, Булганину, Маленкову и Кагановичу – снять Хрущева. Шелепин напористее других поддержал его., был по достоинству оценен и через полгода, в апреле 1958 года, возглавил отдел партийных органов ЦК КПСС, а через несколько месяцев стал руководителем государственной безопасности Страны, активно взявшись за ее перестройку. На заседании президиума ЦК КПСС от 9 января 1959 года было утверждено Положение о КГБ и его органах, остававшееся в силе до самой перестройки, по которому КГБ стал именоваться: «при Совете Министров СССР». Комитет и его органы на местах объявлялись политическими органами партии и правительства по защите государства от посягательств внешних и внутренних врагов, а также по охране Государственных границ СССР. Шелепин сразу же начал перестройку структуры комитета и органов на местах, не посоветовавшись со специалистами. Он ликвидировал все самостоятельные управления, превратив их в отделы и 3-е Главное – в 3-е Управление контрразведки, а заодно и сократил аппарат. Потом уже, при председателе Андропове, по всем этим непродуманным новшествам пойдет обратный процесс. Шелепин, прозванный в чекисткой среде «Железный Шурик», много принес вреда в кадровой политике. Он не скрывал своего недоверия к кадровым сотрудникам, убирал опытных чекистов, заменял их молодыми ребятами из комсомола, а его вожаки: секретари райкомов, обкомов комсомола становились начальниками городских отделов, областными руководителями подразделений. Так продолжалось и после Шелепина, когда КГБ возглавил по протекции Хрущева первый секретарь ЦК комсомола Владимир Ефимович Семичастный. То же самое происходило в военной контрразведке: опытных руководителей увольняли и заменяли призванными по партийному набору войсковыми командирами и политработниками, отдельные из которых буквально издевались над профессиональной сущностью контрразведывательной работы. Так, например, один из назначенных на подполковничью должность выклянчил себе по прежним заслугам звание полковника, красуясь своим величием, так проявил себя при одном из докладов подчиненного оперработника: – «Здравия желаю, товарищ полковник! Разрешите доложить?» – «Что у Вас?» – «Провел явку с агентом, получил донесение, надо вам ознакомиться и расписаться» – «Расписаться, пожалуйста». После чего возвращает донесение оперработнику, не соизволив даже прочитать его. Аналогичных примеров и им подобных профессионального невежества можно привести множество, но они того не заслуживают.