В общем, горсточка сажи пополам с золой, немного смолы, драное пальтишко — и вместо симпатяги блондина получаем убогого чувака, по которому баня даже плакать давно перестала.

Пошатался я возле пролёток, послушал, что говорят. Потом свалил от греха подальше, пока кнутом не огрели.

После этого пошёл шататься по городу. Хотя пошёл — слабо сказано. В худом пальто и дырявых ботинках вразвалочку не походишь. Так что вприпрыжку поскакал я по улицам, дрожа от холода, как левретка без комбинезона.

Потолкался по магазинчикам, лавчонкам, где торговали всякой всячиной, для виду предлагая купить старые носки. Шерстяные, из рыжей собачки вязанные! Сам бы носил, да выпить хочется, трубы горят, сил нету! "Трубы" я заменил на нутро, а носки никто брать не хотел. Да я и сам бы не взял.

На этот раз я точно знал, что хочу услышать.

Слухи громоздились и обрастали подробностями, как снежный ком. Но всё это я уже слышал не один раз.

И только когда сделал изрядный круг по улицам и задубел от холода окончательно, поймал наконец кое-что новое.

Краем уха уловил знакомое слово. Обернулся. Говорили какие-то типчики неприметного вида, двое, и с ними ещё один, в хорошей дублёнке. На голове шапка ушанка, под подбородком плотно завязанная, козырёк опущен, так что лица не разглядеть. Но слова его я услышал чётко. "Рыбак сказал…"

Застыл я неподалёку. Стою, на ладони замёрзшие дышу, будто отогреваю, а сам уши навострил. Расслышал ещё что-то вроде "предать земле" и "огнём пали…" Тут не понял, то ли "палить" то ли "спалили". Но про Рыбака слышал чётко.

А эти трое обменялись ещё несколькими невнятными словами и в толпе растворились. Вернее, двое невзрачных растворились, а тот что в дублёнке — зашагал по своим делам вдоль по улице.

Я за ним поковылял на промёрзлых, превратившихся в деревяшки ногах. Хорошо, народ ещё гулял, меня не так заметно было.

Прошли мы перекрёсток, где башенка с часами, прошагали ещё немного, повернули, миновали небольшой сквер и вышли к храму.

Храм сильно сказано — здание небольшое, но красивое. Я таких не видел ещё. Наверное, не для людей построен, а для эльвов. Стены белые, с украшениями из белого же камня. В высоких узких нишах стоят каменные фигуры — кто со свитком в руке, кто с цветком, кто с пучком колосьев. Высокие стрельчатые окна, над порталом входа круглое окно-витраж из цветного стекла. К арке портального входа ведёт широкая лестница. Поверх арки вьётся изящный белокаменный орнамент — гирлянда, сплетённая из цветов, колосьев и прочей растительности.

Двери открыты настежь, но народ туда-сюда не бегает, только несколько человек чинно поднимается по ступенькам.

Тут я оглянулся по сторонам и понял, что потерял своего клиента. Пока с разинутым ртом глазел на чудо эльвийской архитектуры, мужик в дублёнке куда-то пропал.

Плюнул я с досады и взобрался по лестнице — погреться и посмотреть, куда меня квартирная хозяйка молиться отправила.

Внутри храма было и правда теплее, чем снаружи.

Красиво, но просто, даже строго и торжественно. Я ожидал увидеть всякое бархатное, парчовое, позолоченное, но нет — всё тот же белый камень и полы из мраморной плитки. Плитка выложена концентрическими кругами; прямо напротив входа — широкий восьмиугольный алтарь. Из узких прорезей окон на него падает свет, и кажется, что алтарь находится в центре бледной звезды. Возле алтаря стоят несколько прихожан, головы наклонили, руки сложили — молятся, как видно.

Но я не успел как следует разглядеть внутренность храма. Потому что один из тех, кто стоял возле алтаря, повернулся к выходу.

Под длинным плащом с капюшоном со спины не разобрать было, кто это. Теперь я увидел лицо и застыл, но уже не от холода. Понял, что неприлично таращусь, только когда женщина проходила мимо меня.

Нет, я видел фильмы про волшебные кольца, драконов и всяких низкоросликов с мохнатыми ногами. Там такие эльфийки были, что ой. Но одно дело смотреть кино, а совсем другое — вот так, вживую. Почувствуйте разницу, как говорится.

Стою, моргаю, с места сдвинуться не могу. Наверное, от неожиданности. А она прошла мимо, плавно так, и плащом еле слышно прошелестела, как чудное видение.

Опомнился я, когда она уже вышла и по лестнице стала спускаться.

Поскакал следом, и вижу — не один в нашем городе автомобиль антикварный имеется. А как минимум — два.

Но на этом чудеса не закончились. Прекрасная незнакомка эльфийской расы по лестнице спустилась и к автомобилю подошла. Водитель ей дверцу распахнул, она плащ эдаким царственным движением подобрала и на сиденье уселась. И смотрю — мужичок в дублёнке, за которым я по улицам гонялся, откуда-то вынырнул, к авто подскочил, внутрь сунулся и говорит что-то. Не то ей, не то мужику, что рядом сидит. Мужичку в дублёнке что-то ответили, и он тоже внутрь забрался.

Ух ты, что делается! А автомобиль уже зафырчал, зарокотал и от храма отъезжать собирается.

Я со всех ног к улице — ловить пролётку. Еле успел. Последний извозчик уже с другим клиентом торговался. Но я с маху на сиденье заскочил, говорю: государево дело! — и в сжатом кулаке серебряный рубль показываю.

Извозчик рубль увидел, а со стороны кажется, что я значок полицейский показал. Другой клиент отшатнулся, а извозчик лицо скривил, но лошадь вожжами огрел и с места тронул. Не каждый день такие деньги в руки идут.

— Правь за той машиной! — скомандовал я, а сам лицо в воротник упрятал. От ветра и чтоб не запомнили.

— Йех-х, пошла, родимая! — прикрикнул на лошадку извозчик, и мы пошли рысцой. Впереди тарахтела мотором антикварная машина, унося вдоль по центральной улице прекрасную эльфийку. Вслед за ней бодро цокала копытами наша лошадка, не отставая и не догоняя.

Сколько мы так катались, трудно сказать — часов у меня нет. Проехали через весь город, уже окраины показались. Эх, думаю, сейчас покатим на природу, и там моя слежка накроется медным тазом. Это на нынешних дорогах машины сплошным потоком идут, а здесь одинокая пролётка сразу заметна.

Но нет, смотрю — притормозили. Мужичок в дублёнке, за которым я так старался, следил, взял да и вышел. А машина дальше покатила. Там, на краю города, рощица виднелась, берёзовая. И несколько особняков сквозь стволы просвечивали. Должно быть, туда отправились.

Вот так фокус.

Извозчик мой спрашивает:

— За кем ехать-то, ваше благородие? За ним аль за этими?

За кем ехать! Мужик в дублёнке, конечно, фрукт с инфой внутри. Но зачем его в машине столько катали? Уж наверное, не от доброты душевной. Поговорили, узнали, что надо, и давай — иди куда шёл. Те, что в авто, гораздо интереснее будут.

За ними езжай, — говорю. — Кстати, не знаешь, куда это они?

— Как не знать, — извозчик в бороду ухмыльнулся. — Здесь одна дорога. Дамочка, что в коляске механицкой сидит, кажную среду в церковь свою ездит. Отсюда, стал быть, дотуда.

Тьфу ты, ёлки зелёные. Как я раньше спросить не догадался.

— Так что, стал быть, она сейчас к себе и едет, — извозчик говорит. — В свои партаменты.

— Апартаменты?

— Ага, в них.

Подумал я и сказал:

— Подвези меня так, чтоб я выйти мог незаметно.

Извозчик кивнул, лошадке чмокнул.

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Не первый раз.

"Апартаменты" оказались трёхэтажным особняком. Белое здание, ряд высоких окон, портик с колоннами — богато живёт дамочка.

Само здание окружено оградой из металлических прутьев. Прутья украшены завитушками и всякими нашлёпками из кованого металла — то ли гербы, то ли цветочные букеты, не поймёшь. За оградой ухоженный парк с беседками и скамеечками. Сейчас кусты голые, без листвы, но все аккуратно пострижены в форме шара.

Машина проехала в ворота, обогнула большую клумбу и остановилась возле портика.

Я примерился к ограде. Расстояние между прутьями не очень большое, но пролезть можно. Если снять пальто и хорошенько выдохнуть.