— Слушай. Я не знаю, что ты там себе придумала, но к реальности это не имеет никакого отношения! — я раздраженно вздыхаю. — Мне и так все время неловко из-за дурацкого задания от сама-знаешь кого. Выглядит, будто я им как-то манипулирую. Но я ничего такого не делаю, только конфетами кормлю. Поэтому, хоть ты не добивай.

Вообще, я чувствую себя сегодня как-то странно. То мне весело, и я почти счастлива, то раздражаюсь без всякой причины. Почему-то мне вдруг очень хочется быть хоть немного похожей на здешних девушек. Быть уверенной в себе, взрослой и, возможно, в лифчике пуш-ап. Не уверена до конца, но мне кажется, это бы помогло сейчас моей самооценке.

Вернувшийся Самойлов мне настроение не повышает.

Возмутительно довольный собой, он ставит передо мной десерт — плюшка в виде мультяшной кроличьей морды. Наверняка, с детского стола. Вот как это понимать? Он на полном серьезе воспринимает меня ребенком?

— Спасибо, — холодно говорю я, делая вид что мне вовсе не обидно.

— Тебе не нравится? — удивляется Стас. — А я, увидев, сразу про тебя подумал, — он сейчас на волоске от того, чтобы я не кинула в стену одну из фарфоровых тарелок. Как я буду ущерб потом оплачивать? — Между прочим, забрал последнего зайца. Прямо из-под носа маленькой девочки. Похоже, я теперь в черном списке, официанты меня взглядом прожигали.

— Не стоило ради меня так стараться. Я решила есть меньше сладкого.

— Маш, у тебя температуры нет? — Женя кладет мне руку на лоб. — Вроде нет. Не пугай меня так! И не недооценивай зайца. Это печенье с крем-чизом и клубничным конфи. Ева выбирала. Давай напополам?

Женя решительно пилит зайца ножом и, сама не понимая, как это произошло, я уже грызу заячье ухо. Почему она на стороне Стаса? Даже не дала мне нормально обидеться.

— Чем теперь займемся? — как ни в чем не бывало спрашивает Стас, хозяйственно составив грязную посуду стопочкой. — Что полагается делать на светском рауте после банкета?

— Минуточку! — загадочно говорит Женя и, собрав башню из посуды, убегает из библиотеки. Возвращается она почти мгновенно, волоча с собой мужчину, увешанного фотоаппаратурой. — Дальше должна быть фотосессия! Будьте добры, Владимир, — просит она фотографа. — Поснимайте этих двоих.

Этого еще не хватало!

— А ты? — спрашиваю Женю, посылая ей бровями сигналы SOS. Но Женя их игнорирует.

— С меня на сегодня хватит, я свое уже отстрадала. Ну, чего замерли? Позируйте!

Я натужно улыбаюсь в камеру, в надежде, что если попытаюсь сотрудничать, все это быстро закончится.

Но Женьку такой вариант не устраивает.

— Это что? Позы? Я не вижу истории! Давайте так, она — отличница, он — школьный хулиган! Да возьми ты какую-нибудь книжку, позируем!

Самойлов, ухмыляясь, кладет передо мной наугад взятый с полки, том Советской энциклопедии. Я открываю его где-то на букве «С».

— Так, Стас молодец, ухмылка что надо! А ты чего замерла? Смущайся давай! Смотри в книгу и трепещи!

Самойлов упирается руками в стол, приближая свое лицо к моему. Модель, чтоб его! Вполне натурально краснею, и фокусирую взгляд на энциклопедии. Статья о свиноводстве.

— Отлично! Теперь сядь на стол и положи руку на Машкину. А ты подними голову и смотри на него. Да, вот так, открыв рот. Отлично!

И когда я успела открыть рот? Это все Самойлов виноват! Хулиган-соблазнитель из него как настоящий. Видимо, долгие годы практики.

— Теперь, сядь рядом с ним и отвернись. Ты хочешь уйти, но он тебя удерживает.

Стас кладет руку мне на плечо, взгляд ранимый и умоляющий. Закатываю глаза и совершенно искренне отворачиваюсь, но Самойлов ловит меня за подбородок и снова поворачивает к себе. Мы сидим, почти соприкасаясь носами, как будто собираемся целоваться. Да что это за фотосессия такая вообще?

Скинув с себя наваждение, вырываюсь и гневно смотрю на Женьку.

— Отлично! Просто идеально! — бессовестно наслаждается процессом она. — Теперь садимся на подоконник, — она кидает Самойлову разноцветную шаль, достав ее неизвестно откуда, словно фокусник. — Влюбленная пара у заснеженного, то есть мокрого, окна.

Женька с трудом поднимает настольную лампу и тащит ее к нам, стараясь осветить наши лица. Наконец, пристроив лампу, она снова отходит к фотографу, чтобы командовать.

— Давайте, шаль на плечи, обнимаемся!

— Жень, какого черта мы снимаем тут лав-стори? — пытаюсь прекратить этот цирк я, но Стас уже сгреб меня в охапку, обернув шалью.

— Отлично! — радуется Женька, пока фотограф ходит вокруг, щелкая камерой. — Я вижу страсть! Нежность! Отчаяние!

— А я вижу сумасшедшую! — пока я ругаюсь и пытаюсь вырваться, Стас старательно отыгрывает требуемые эмоции, и только черти, пляшущие в глазах, выдают как сильно он за мой счет развлекается.

— И финалочка! Трогательно смотрим друг на друга.

Я смотрю на Стаса. Он сидит, закусив губу, чтоб не рассмеяться и проникновенно хлопает глазами. А, чтоб его! Снимаю с себя шаль, накидываю ему на голову и завязываю узлом под подбородком. А потом поворачиваюсь к фотографу и смеюсь, признавая свое поражение.

На последнем кадре мы сидим в обнимку. Я устало улыбаюсь, прикрыв глаза рукой, а бабушка-Стас блаженно жмурится, положив голову мне на плечо.

Отпустив фотографа и вернув на место реквизит, Женька зовет нас вернуться в главный зал и послушать музыку.

Народа ощутимо прибавилось. Подтянулись опоздавшие гости, почти все столики заняты.

— Будем снова пробиваться к нашему дивану? — спрашивает Женя, но я не успеваю ответить.

Потому что из ближайшей к нам двери, смеясь, выходят наши мамы.

— Девочки! — мама подходит к нам и поочередно целует нас в щеки. — Какие вы сегодня красивые! Я, наконец, добралась.

— Жаль, что Андрей к нам не смог присоединиться, — немного осуждающе комментирует Екатерина Викторовна.

— Ну ты же знаешь моего мужа, — оправдывается мама. — Если куда-то нельзя прийти в шортах и майке с Микки-маусом, он и с места не сдвинется.

— Да, мужчины совсем разучились развлекаться, — кивает Екатерина Викторовна. — Все время только работают. Тем приятней, что Маша привела этого симпатичного молодого человека! — она окидывает Стаса одобрительным взглядом. — Вы же сын Николая Борисовича? Ваша мама как раз недавно приехала. Вон она у галереи стоит, — и Женина мама машет рукой стильной невысокой брюнетке в брючном костюме.

Увидев ее, Стас застывает на месте и будто покрывается коркой льда.

— Она мне не мать, — стальным тоном цедит он и быстро, почти бегом, устремляется к выходу.

Женщина, которую Екатерина Викторовна назвала его мамой, просто молча смотрит на Стаса, не делая попыток подойти к нему или окликнуть.

Он что, просто так сейчас уйдет?

Не знаю, почему эта встреча оказалась для него столь неприятной, но за ним же никто не гонится. Мог же предлог какой-то придумать, что-то объяснить, попрощаться, в конце-то концов!

Мы даже не успели обсудить проект, и он не отдал мне брошюры.

Почти поддаюсь порыву побежать за ним, но вижу, что уходит он не один. Непонятно откуда, из толпы выпрыгивает Злата и уходит с ним, держа его под руку и что-то шепча ему на ухо.

Как мило.

Наконец замечаю вопросительный мамин взгляд. Я не знаю, что сказать, только пожимаю плечами.

А что тут скажешь? Да, у Самойлова видимо аллергия на семью, но он вовсе не странный и вообще неплохой парень, честно-честно!

Но к счастью, Екатерина Викторовна на неловких сценах собаку съела.

— Анюта, пойдем выпьем шампанского. Музыканты уже начали, — она приобнимает мою маму, и они уходят к главному бару.

— Наш диван свободен, — напоминает мне Женя. — Пойдем?

Действительно. Не стоять же мне здесь всю ночь. Ушел и ушел.

— Беги к дивану, чтобы не заняли. А я возьму нам что-нибудь попить и приду.

Подхожу к безалкогольному мини-бару и заказываю два мохито. Джазовый квартет на небольшой сцене играет что-то из Фрэнка Синатры. Несколько пар танцуют.