— Окей, — кивает Стас, — значит нам нужно дешевое, но не отвратительное помещение с баром и музыкой. — Он слегка задумывается. — У моего друга отец владеет баром. Попробую его спросить, может быть, пустят нас со скидкой.

— Я тоже людей поспрашиваю. Может быть, Женина мама что-то подскажет. Она организовала уже миллион вечеринок.

— Хорошо, — Стас слегка улыбается. Его голос и расслабленная поза действуют на меня успокаивающе. Картина начинает вырисовываться и мне уже не так страшно. — Пиши: «Место проведения — варианты рассматриваются». Преподы же не ждут, что такие важные решения мы примем за одни сутки.

Действительно. И почему я сама об этом не подумала?

— Теперь подумаем о рекламе. Если мы хотим, чтобы участие приняло как можно больше человек, без рекламы никуда. У кого в нашей команде больше всего подписчиков?

— У Жени, — не задумываясь, отвечаю я. Женя ведет свою страницу очень вяло, но подписано на нее просто пугающее количество народа. — Еще, наверное, у Ольги и у Юли Афанасьевой, она у нас фэшиониста. И у Тереньтева, — так, кто же еще? Я автоматически начинаю грызть ручку. — Точно, Богданов же снимает тиктоки, типа комедийных скетчей. У него триста с лишним тысяч.

— Отлично. Пиши: «Реклама и связи с общественностью — Егорова, Овчинникова, Афанасьева, Терентьев, Богданов». Пусть рекламируют. Можем еще большой плакат заказать в университетской типографии, повесим у главного входа. Это копейки.

— Погоди, сейчас запишу, — с каждой записанной строчкой, мне становится все легче.

Я начинаю предлагать и собственные идеи, под уверенным взглядом Стаса, оказывается, что они у меня есть.

Так, шаг за шагом, мы набрасываем вполне нормальный план, задействовав всю команду. Я прямо чувствую, как стресс меня отпускает. Начинает хотеться есть. Пожалуй, с минералкой я погорячилась.

— На этом все, — подводит итог Самойлов, отбирает тетрадку и, не спрашивая, засовывает ее в мой рюкзак. Но я ему настолько благодарна, что возмущаться совсем не хочется.

К нашему столику подходит невысокая взрослая женщина в фартуке и ставит передо мной гигантскую чашку кофе и булочку с корицей. Бутылку минералки мне тоже принесли. Хм. Сегодня мне Стас почти нравится. Немного. Совсем чуть-чуть.

Поставив перед Стасом его заказ (большой стейк, жареная картошка и салат), женщина широко улыбается:

— Простите меня ребята, но вы такие милые! Наконец-то наш «Красавчик у окна» привел девушку! Хотя наши девчонки, — она кивает на официанток за прилавком, — самую малость и расстроились. — Женщина, судя по бейджику, ее зовут Эльвира, ставит нам на столик большую красную свечу, зажигает ее и кладет передо мной шоколадку в форме сердца, завернутую в красную фольгу. — Это комплимент от заведения!

Она удаляется назад за стойку, а я ошарашенно смотрю на Самойлова, потом на сердце, на свечу, снова на Самойлова. Он начинает ржать. Честное слово, впервые вижу его настолько заливисто смеющимся.

— Никитина, ты в курсе какой сегодня день?

Какой сегодня день? Сегодня четверг.

Февраль.

И тут до меня доходит. Я внезапно замечаю изобилие красного вокруг, девушек с цветами, украшения на магазинах через улицу.

Сегодня же четырнадцатое февраля! День влюбленных!

То, что я забыла про день влюбленных — не так уж удивительно. Парня-то у меня нет. Да и вообще, кому нужны эти сопливые традиции?

Но если честно, сидеть в такой день в уютном кафе, с красивым парнем, при свечах, очень приятно. Наверное, так и чувствуешь себя на свиданиях.

Конечно же, у нас не свидание! Это просто встреча однокурсников, по поводу учебы. Мозговой штурм. Но все-таки, немножечко похоже.

И хочется быть женственной и элегантной, но блинский блин, как это есть?

Булочка выглядит восхитительно. Она пышная, покрыта блестящей глазурью и чудесно пахнет корицей. Как Стас. Видимо, из-за таких синнабонов Самойлов здесь постоянный клиент. Тыкаю в булку десертной вилкой, но только оставляю не глазури три маленьких вмятины. Если попробовать так кусать — вся перемажусь. Для кого эти булки такие большие? Какого размера должен быть рот?

Да вот какого. Смотрю на невозмутимого Стаса, ловко орудующего ножом и вилкой. Он это специально придумал? Чтобы выглядеть на моем фоне, как аристократ?

Мне вот нож тут точно не поможет. Ладно, буду просто отламывать кусочки пальцами. Руки мгновенно становятся липкими, но мне плевать. Это очень вкусно! И кофе потрясающий. Нужно будет привести сюда маму.

— Здесь здорово, — говорю я, желая прервать затянувшееся молчание.

— Правда? — Стас расцветает широкой улыбкой. Улыбка ему очень идет, один уголок губ лихо закручивается вверх, делая лицо по-мальчишечьи озорным. Жаль, что он так редко улыбается. — Это мое любимое место. В следующий раз попробуешь здесь мороженое. Лимонное. Вырви глаз, как ты любишь.

А что, будет следующий раз? Не решаюсь спросить, просто улыбаюсь ему в ответ.

— Слушай, насчет того дня, — Стас снова становится серьезным и опускает глаза. — Я все хотел тебе сказать…

Его прерывает появление лысоватого мужчины во фраке и с бабочкой. Мужчина останавливается около нашего столика, возводит свой взор к потолку и начинает играть на скрипке. Что-то пронзительно романтическое.

Ох, мамочки! Были в моей жизни неловкие моменты, но это какой-то новый уровень. Мужчина играет громко и вроде неплохо, хотя я мало что понимаю в музыке. И он определенно очень старается. На нас все смотрят, будто чего-то ожидая. Буквально, весь зал! И что полагается делать в такой ситуации? Вот бы провалиться сквозь землю!

Смотрю на Самойлова. Ну конечно! Как обычно — я паникую, а ему весело. Он с трудом сдерживает смех, но в целом, держится молодцом. И его веселье так заразительно, что теперь не смеяться пытаемся мы оба. На очередной, особенно драматичной ноте, Стас вскидывает брови домиком и, покачивая в такт головой, посылает мне проникновенный взгляд. Последними остатками воли давлю смешок и посылаю ему ответный, трогательно хлопая ресницами. Двое могут играть в эту игру. Для большего эффекта хватаю его за руку и переплетаю его пальцы со своими, липкими.

Тут же смущаюсь, все-таки этот жест очень личный. Немного перебор для дуракаваляния.

Пытаюсь убрать руку, но Стас меня удерживает, отвечая на все попытки вырваться усиливающейся хваткой. Что это с ним? Хочет продолжать спектакль? Ну ладно. Прижимаю свободную руку к груди и томно вздыхаю. Вроде бы, не плохо получается.

На мгновение, Стас слегка улыбается, но почти сразу почему-то начинает выглядеть серьезным. Он смотрит мне в глаза. Взгляд прямой, как будто требовательный, с каждой секундой все более напряженный. Кажется, будто бы он мысленно меня о чем-то просит. Нет, не просит, требует! Кажется, еще чуть-чуть и я пойму. И это меня испугает. И захочется спрятаться. За свою привычную жизнь и привычные эмоции, когда все легко и просто, и сердце не колотится как бешенное.

Огромным усилием заставляю себя отвернуться.

Музыкант, видимо, очень довольный собой, доигрывает последнюю ноту и галантно кланяется. Стас, наконец, отпускает мою руку, и мы вежливо аплодируем.

— Да уж, было неловко, — смеется Самойлов, как ни в чем не бывало. — Ты бы себя видела, даже уши покраснели!

Так это он просто придуривался. Фух. Я, наконец, снова могу дышать.

А я-то тут себе напридумывала! Сама не знаю, что, но что-то странное. Нельзя так бурно на все реагировать. Пора привыкнуть, что ему нравится меня подначивать.

— Я ненадолго отойду, — говорит Стас, поднимаясь. Я бы тоже освежилась, но не бежать же мне следом за ним. Достаю из рюкзака влажные салфетки и вытираю измазанные глазурью руки. Так-то лучше!

Беру телефон и пишу Жене:

Скажи честно, ты же не специально меня бросила? Тебе правда нужно было за Евой?

Ответ приходит мгновенно:

В смысле? Конечно, не специально! Мы с Евой уже дома.