Сильные руки отрывают меня от земли, вырывая крик ужаса из моих легких. Меня бросают на кровать лицом вниз, и я не могу вовремя подняться, твердое тело с грубой силой прижимает меня к матрасу.

Я снова кричу, мой разум все еще ошеломлен внезапным нападением.

Нет. Нет. Нет.

Я отбиваюсь от нападавшего, но это бесполезно. Он хватает меня за волосы, и моя голова откидывается назад, ствол пистолета упирается мне в висок.

— Нет, — мне удается выдохнуть сквозь дикий страх, парализующий мои чувства.

Боже, нет. Я не хочу умирать.

Горячий воздух касается моей щеки и уха.

— Все, что потребовалось, — это три секунды. — Услышав хриплый голос Николаса, я испытываю странную смесь облегчения и гнева. — Я тебя прижал. Я могу трахнуть тебя грубо, всадить пулю тебе в голову и оставить твое тело гнить, и никто не узнает об этом до завтра.

Что?

— Вот как легко, блять, ты позволяешь моим врагам добраться до тебя.

Теперь, когда я знаю, что это Николас, а не какой-то случайный нападающий, я напрягаюсь, освобождаясь от его хватки.

— Это была не моя вина!

Чем больше я извиваюсь под ним, тем больше осознаю его тело на своем. На мне только полотенце, и оно соскальзывает из-за всех моих попыток освободиться.

— Мой телефон разрядился. Я застряла… — Мои слова обрываются криком, когда он дергает меня за волосы, выдергивая несколько прядей. Я все еще остро ощущаю пистолет, приставленный к моему виску.

— Я потратил три гребаных часа, разыскивая тебя, — рычит он мне на ухо, в его голосе сквозят мрачные нотки опасности и ярости. — Я, блять, сошел с ума от беспокойства.

Его безжалостное присутствие заполняет каждый дюйм моей комнаты, и даже при том, что я напугана, это не останавливает мое глупое желание к этому мужчине, вспыхивающее с новой силой.

Сердце колотится в моей груди, кровь стучит в ушах, я пытаюсь сосредоточиться на своем гневе.

— Так ты набросился на меня? Убери от меня пистолет!

Вместо того, чтобы слушать — чего, давайте посмотрим правде в глаза, Николас никогда не делает — его вес давит на меня, сильнее вдавливая в матрас.

Тепло его тела просачивается сквозь одежду, полотенце и проникает в мою кожу. Каждая клеточка меня оживает от покалывания, осознания, потребности.

— Я, блять, предупреждал тебя, а ты предпочитаешь не повиноваться мне при каждом удобном случае. — Угроза в его голосе жаром разливается у меня внизу живота, желание приглушает страх, который я всегда испытываю, когда нахожусь рядом с ним.

— Ты собираешься наказать меня? — Это звучит как вызов, а не вопрос. Невозможное желание, которое я испытываю к Николасу, делает меня смелее. — Ты собираешься трахнуть меня, чтобы преподать урок, или пристрелить?

Его резкое дыхание у моего уха, его тело, накрывающее мое, заставляют меня надеяться, что он действительно решит наказать меня.

Все еще желая сохранить остатки гордости, которые у меня остались, я борюсь под ним, хотя знаю, что мне ни за что не выбраться из-под его тела, если он сам этого не захочет.

И. Мне. Нравится. Это.

Мне нравится сила, которой обладает этот мужчина. Сила в каждом мускуле. Грубость его рук на моей коже. Боже, помоги мне, но это меня заводит, что странно, учитывая мою прошлую травму.

Николас двигается, и как раз в тот момент, когда разочарование проскальзывает в мою грудь, его рука опускается на мой зад. Сильно. Резкий укус заставляет меня вскрикнуть. Я понятия не имею, что случилось с пистолетом.

Удар.

Мои брови взлетают вверх, рот приоткрывается в испуганном вздохе.

Удар.

Моя левая ягодица горит после третьей пощечины.

Удар.

Он, черт возьми, шлепает меня?

Схватившись за покрывало, я начинаю бороться всерьез, но мои усилия приносят мне только еще два шлепка по заднице.

Мне стыдно, потому что, да поможет мне Бог, я люблю, когда он меня шлепает, а это просто неправильно, верно? И возбуждение, чертовски сильное. Две эмоции смешиваются, заставляя слезы подступить к моим глазам.

— Отвали от меня! — Я сердито кричу.

Николас широко раздвигает мои ноги одной из своих, в то время как его рука скользит по моей пылающей ягодице и между моих ног.

— Блять, moró¹⁰.

Когда я слышу, как он называет меня по-гречески "детка", с моих губ срывается жалобный всхлип.

— Такая влажная для меня, — стонет он.

Цепляясь за остатки своей гордости, в то время как его пальцы поглаживают мой вход, вызывая еще большее желание, затопляющее мое тело, я шепчу:

— Я все еще ненавижу тебя.

— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, moró. — Я слышу, как он расстегивает ремень, и мой живот сильно сжимается от предвкушения. — Это не спасет тебя от грубого траха.

Мне с трудом удается насладиться ощущением его твердости, прижимающейся к моему входу, когда он грубо входит в меня. Он растягивает меня до боли. Затем, с отчаянным ворчанием, он выходит и входит в меня сильнее и даже глубже, чем раньше, я понимаю, что он слишком большой для меня.

Святое дерьмо.

Я вцепляюсь в одеяло, издавая приглушенный стон, когда он берет меня в безжалостном и всепоглощающем темпе.

— Вот так, moró. Возьми каждый дюйм меня, — задыхаясь, рычит он, когда, наконец, полностью входит в меня.

Его кулак сжимается в моих волосах, и моя голова снова откидывается назад, вырывая покрывало из моих зубов. Его рот находит мой учащенный пульс, его зубы и губы оставляют на моей коже свой след.

Я чувствую себя невероятно наполненной, его твердый член безжалостно поглаживает меня. Мой живот так сильно сжимается, и это единственное предупреждение, которое я получаю перед тем, как оргазм пронзает меня. Первый — от мужского члена, а не от моего вибратора.

Из меня вырываются всхлипы, экстаз такой же ошеломляющий, как и Николас.

Он не сбавляет своего резкого темпа, и я клянусь, он полон решимости заставить меня самопроизвольно воспламениться от трения между моих ног.

Я не лгала ему, когда сказала, что была только с одним мужчиной, и это случилось в выпускном классе школы. Это… Николас… это так напряженно и дико, что я не могу ясно мыслить.

— Слишком много, — хнычу я, рыдание заглушает слова.

Резкий шлепок снова обжигает мою задницу, и пока я вскрикиваю, Николас стонет от удовольствия, и, черт возьми, если это не самый горячий звук, который я когда-либо слышала.

— Моя женщина… — Удар. — … любит, когда ее шлепают…. — Удар. — Неудивительно… — Шлепок. — … ты продолжаешь испытывать меня.

Вместо того, чтобы послать его к черту, я стону, и мое возбуждение делает меня скользкой для него.

Думаю, можно с уверенностью сказать, что у меня никогда не было шансов выиграть этот бой.

— Такая чертовски тугая и влажная, — грохочет голос Николаса, в словах слышится удовлетворение. — Не похоже, что ты меня ненавидишь, moró. Не тогда, когда твоя киска всасывает меня, не тогда, когда твое возбуждение обволакивает мои яйца.

Святое. Дерьмо.

Его грязные слова еще больше накаляют меня, как цунами.

Его губы находят мое ухо.

— Тебе, блять, это нравится, не так ли?

Не в силах отказать ему, я киваю, пытаясь спасти остатки гордости, которые у меня остались.

— Все еще ненавижу тебя.

Яростными толчками он вызывает второе сердцебиение у меня между ног.

— О, но ты любишь мой член.

Еще один оргазм разрывает меня на части, более мощный, чем первый. Я плачу в одеяло, в то время как мое тело неудержимо сотрясается. Николас выходит из меня, и даже несмотря на то, что меня безжалостно трахнули, я все еще оплакиваю потерю его внутри меня. Но затем меня переворачивают на спину, срывают полотенце с моего тела, и когда мои глаза фокусируются на смуглом возвышающемся теле Николаса, он снова входит в меня.

С его оскаленными зубами, его руки впиваются в мою кожу, когда он сжимает мою грудь, у меня чуть не текут слюнки от того, как чертовски сексуально он выглядит, с желанием, высеченным в каждой черточке его чересчур красивого лица.