Должно быть, он видит покорность на моем лице, потому что сдерживает свой взрывной характер и ослабляет хватку на моей шее.

Помешанный на контроле.

Поправляя пиджак, он смотрит на меня так, словно он бог, а я всего лишь простой слуга.

— Первое мероприятие состоится в эту пятницу. Мой помощник пришлет тебе подробности. Будь там в семь вечера.

С приказом, повисшим в воздухе, он подходит к входной двери и выходит.

Сделав пару шагов вперед, я опускаюсь на стул, на котором он сидел, и глубоко вдыхаю.

Это было тревожно. Николас, возможно, все еще ужасен, как ад, но все меняется так, как я не могу понять.

Действительно ли меня к нему влечет?

Нет.

Конечно…

Тьфу.

Это просто потому, что он такой чертовски привлекательный. К сожалению, в остальном он все еще отстой.

Поднимая руку, я беру бумаги и снова смотрю на них.

Пятьдесят тысяч долларов.

Боже мой.

Я снова качаю головой, даже не в состоянии представить себе эту сумму. Чего хочет Николас взамен всех этих денег? Это, конечно, не по доброте душевной.

Я никак не могу просто принять это. Дело не в том, что это кровавые деньги. Черт возьми, наследство, которое оставил нам мой отец, досталось нам от мафии.

Мне просто не нужны деньги Николаса. Черт, мне нужно быстро найти работу. Хотелось бы только, чтобы у меня было больше времени в сутках. Мое расписание и так переполнено учебой.

Я продолжаю читать, просматривая список конкретных магазинов одежды, ювелирных магазинов, парикмахерских и различных мест, где я должна делать покупки.

Это действительно безумие.

Вытащив из сумки телефон с намерением позвонить маме, я открываю экран и вижу сообщение от нее. Открыв его, я сталкиваюсь с дюжиной фотографий, на всех из которых изображена ее счастливая улыбка.

Черт, я не хочу портить ее медовый месяц.

Я продолжаю смотреть на фотографии, где она и Питер на пляже, в оперном театре, за ужином в каком-то шикарном ресторане.

Мама выглядит действительно счастливой.

Мои плечи опускаются, когда я понимаю, что не смогу бежать к своей матери всякий раз, когда Николас устраивает мне разнос. Мне придется разобраться с ним самой.

Мой разум начинает метаться, пытаясь придумать решение этой новой проблемы.

Мне придется потратить часть средств, чтобы купить новые платья для этих чертовых мероприятий, но в остальном я продолжу пользоваться своим обычным ежемесячным пособием.

Я могу пожертвовать часть денег.

На моих губах появляется улыбка.

Я также могу оставить часть для мамы.

С довольной улыбкой на лице я достаю свой ноутбук, чтобы поискать некоммерческие организации, которые я могу поддержать.

В эту игру могут играть двое, Николас.

Я трачу двадцать минут на проверку различных организаций и решаю поддержать "Greenpeace" и "Doctors Without Borders".

Проверяя свой банковский счет, я вижу целых пятьдесят тысяч восемьсот двадцать три доллара.

— "Greenpeace" и "Doctors Without Borders" благодарят тебя за поддержку, Николас, — бормочу я, добавляя их банковские реквизиты в свой список получателей.

Я перевожу по пятнадцать тысяч каждой из организаций и открываю сберегательный счет, на который кладу пятнадцать тысяч для мамы.

Таким образом, у меня остается пять тысяч, чтобы пополнить свой шкаф платьями, и я делаю это только для того, чтобы не смущать маму, когда представляю ее на мероприятиях.

Это определенно не для Николаса.

Чувствуя себя лучше, я бросаю взгляд на свою сумку. Мое сердце замирает, когда я подтягиваю ее ближе и, достав части своей камеры, вынимаю карту памяти и вставляю ее в свой ноутбук. Когда я вижу, что отснятый материал не был испорчен, уголок моего рта приподнимается.

Десять минут спустя я понимаю, что смотрю запись с Николасом на повторе. Я захлопываю ноутбук и занимаюсь тем, что убираю сломанную камеру в коробку, предварительно достав новую. Завтра я отнесу ее в ремонт.

Я вожусь с новой камерой, изучая ее на ощупь и каждую функцию. Проходят часы, и только когда у меня урчит в животе, я понимаю, что время бежит вместе со мной.

Встав, я направляюсь на кухню и достаю ингредиенты, чтобы приготовить себе сэндвич с индейкой. Я наливаю стакан апельсинового сока, чтобы запить еду, и, прислонившись спиной к стойке, встаю и ем, мои глаза танцуют по камере.

По крайней мере, сегодня было хоть что-то хорошее.

Глава 11

НИКОЛАС

Искушение, завернутое в черный шелк, спускается по лестнице, и каждая гребаная пара мужских глаз устремляется на нее.

У меня мурашки по коже от желания выхватить пистолет и напасть на каждого ублюдка, который осмеливается глазеть на Тесс.

Это чертовски смешно.

Я допиваю виски, оставляя стакан, надеясь, что это успокоит желание, переполняющее мое тело.

От того, как двигается Тесс, шелк переливается под электрическим светом. Ее волосы уложены прямо, кончики кокетливо падают на обнаженные плечи, тонкие бретельки едва заметны. Чертов разрез платья слишком сильно обнажает ее ногу, едва не становясь неприличным.

Она остается рядом с Афиной, которая останавливается, чтобы поприветствовать Ольгу, светскую львицу, выросшую в нашем кругу. Когда Тесс поворачивается, чтобы оглядеть комнату, у меня пересыхает во рту.

Иисус.

Ее спина обнажена, шелк собирается прямо над ее задницей. Блять, эта задница. Слишком много кожи, а ее задница чертовски идеальна.

Затем Тесс, выглядящая как чертова эротическая мечта, улыбается Ольге, когда их представляют друг другу.

Мой взгляд обводит комнату, и собственническая ярость разгорается в моей груди, когда я вижу, как у других мужчин практически текут слюни из-за нее.

Работа не давала мне покоя, и она станет еще более напряженной, когда сицилийцы выползут из сточных канав и проскользнут на мои улицы. У меня, блять, нет на это времени.

О чем, блять, она думала, надевая такое платье?

Я ставлю пустой стакан на стол и подкрадываюсь к Тесс. Когда ее глаза останавливаются на мне, они расширяются, и она подходит к Афине сзади.

Как будто она может, блять, спрятаться от меня.

Подойдя к женщинам, я целую Афину в висок.

— Привет. Где Бэзил?

Моя сестра оглядывает комнату, затем указывает на лестницу.

— Вероятно, все еще разговаривает со Спиросом. Они столкнулись друг с другом у входа.

Не глядя, я тянусь к Тесс и, проведя рукой по ее гладкой коже чуть выше ее задницы, достойной порнографии, притягиваю ее к себе. Ее кожа на ощупь такая мягкая, что мое желание опасно возрастает.

Мои глаза изучают ее лицо, которое покрыто как раз тем количеством макияжа, которое подчеркивает ее естественную красоту. Я наклоняюсь и целую ее в лоб, ее невинный аромат наполняет мои легкие.

Господи, эта женщина.

— Нам нужно поговорить, — бормочу я и, прежде чем она успевает возразить, подталкиваю ее к коридору, ведущему в туалет.

Мы присутствуем на вечеринке по случаю дня рождения нашего старейшего члена, Янниса, которому только что исполнилось восемьдесят один. Это чертовски скучно, но этот человек был верен мафии всю свою жизнь.

Это единственная причина, по которой я не тащу Тесс домой и не снимаю с нее это гребаное платье.

В тот момент, когда я заталкиваю Тесс в туалет, она бормочет:

— Боже, только не снова. Что я сделала на этот раз?

Я закрываю за собой дверь и позволяю своим глазам блуждать по каждому восхитительному дюйму ее тела. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не показать ей, что произойдет, если она еще раз снова осмелится надеть что-то столь вызывающее.

Каким-то образом я сохраняю контроль над своим самообладанием, когда окидываю ее мрачным взглядом.

— Какого хрена ты решила, что можно надеть это платье?