Я думал, что остался один в своей комнате, но я ошибался на этот счет, просто погрузившись в свои внутренние мысли и переживания. Кроме меня в комнате у окна, стоя ко мне спиной был еще Ходвик. Он чуть было не напугал меня, нависнув надо мной своей ухмыляющейся мордашкой, и потоками вьющихся черных волос, от чего я сначала зажмурился, а только потом напрягся, собираясь атаковать. Вот только мои руки, нет не так, мои кисти висели непослушными плетьми и были теперь не на что не годны. Ходвик стал осматривать мои травмы и разматывая попутно черные защитные бинты, не обращая внимания на влетевшего в комнату с тазом воды Салли, насвистывающего себе под нос, какую-то мелодию. Теплая вода оказалась очень кстати и дела с моими бинтами пошло гораздо быстрее, размокая, они легко отлипали от моей кожи.

— Ну что герой. Обе кисти ты растянул очень сильно. Хорошо хоть не сломал. Это было бы гораздо хуже, — Ходвик продолжал ощупывать мои мышцы, аж до самого локтя, изредка недовольно качая своей головой.

— Честно сказать, я думал ты только Тильде на кухне помогаешь? Кстати, она не вернулась, случаем? — я старался не думать о своих травмированных кистях. Тогда во время боя, они меня еще слушались, пришли в негодность они гораздо позже, уже в пути назад в школу. Ходвик не стал отвечать на мои вопросы, продолжая осматривать руки, до тех пор, пока, не подав знак Салли и не отойдя с ним в сторону мне все-таки не ответил:

— Я много чем еще занимался. Вот, например, недавно нашел скалку на кухне. Очень странную, она вся светилась, причем довольно ярко. Не твоя случаем работа? — пока я думал над ответом, Ходвик снова что-то шепнул Салли на ухо и мой рыжеволосый друг усмехнулся и закивал головой.

— Ну даже если и моя? Что с того? Я пробовал сделать дерево железом, но у меня так этого и не получилось… — абсолютно расслабившись и на мгновение вспомнив о том вечере, когда я в темноте на кухне пытался найти выход. Я совершенно позабыл о действительности и закрыл свои глаза. Наверное, уже тогда, ночью у меня получилось заставить ту скалку светится, интересно на что еще я был способен.

— Ты что уснул. Лад? Дай мне посмотреть на твою руку, — Салли подошел к кровати в плотную и сел на самый ее край отчего то повернувшись ко мне спиной и резким движением схватив мою руку чуть выше локтя.

— Эй, ты че? — я не понял, что задумал Салли, но он крепко вцепился и не отпускал.

— Хорошо держишь? Точно? — Ходвик взял меня за кисть, глядя прямо в мои глаза через плечо Салли:

— Расскажи мне как у тебя получилось заставить тот меч так ярко вспыхнуть?

— Ну? — не понял в тот момент вопроса я, как вдруг мою руку разорвала такая резкая боль, которая словно молния, ударила меня между глаз, на секунду оглушив. Я начал вырываться, предчувствуя что дальше будет еще только хуже.

— Да не вырывайся ты! Еще четыре пальца осталось… — я услышал хруст и боль снова резкой волной обдала все мое тело, заставив на мгновение даже вскрикнуть от неожиданности. Третий раз я хруста не услышал, провалившись без сознания в пустоту.

— Эй Лад? Ты чего, не вырубайся? — Ходвик хлестал меня по лицу, а я, вспомнив о своей руке, начал шевелить на ней пальцами почувствовав, что с ней теперь все в порядке, что-то внутри нее все еще покалывало, но с этим можно было смериться.

— Ну как рука? Пальцами пошевели, — Ходвик наблюдал за тем, как я шевелю пальцами и оставшись доволен снова повернулся ко мне и продолжил:

— Больно, конечно, но смотри, все же получилось, ведь правда?

— Еще бы, — я с опаской глянул через плечо Ходвика на улыбающегося Салли и взмолился:

— Только не надо больше так делать. Пожалуйста…

Они не стали мне отвечать, ни один из них. Салли схватил меня за вторую руку, а я только и смог что разинуть от неожиданности свой рот, как Ходвик уже вправлял мне ее. Боль была резкой, но не такой неожиданной, как в прошлый раз. Я больше не вскрикивал, а просто стиснул свои зубы от ненависти и злобы, прекрасно понимая, что так было надо. Последний рывок, острая боль и я снова провалился в небытие, растворившись в нахлынувшем на меня звоне, звоне заполнившим все вокруг меня: зрение, слух и даже обоняние. Я провалился в глубокий сон, и Салли наконец-то отпустил меня, поднявшись с кровати вслед за Ходвиком:

— Я останусь здесь и замотаю ему руки. Какое-то время он все равно не сможет их использовать. Ты мне Салли будешь только мешать. Как будет можно, я тебя позову, а пока пара крепких рук не помешает во дворе школы.

***

Меня разбудил Салли, когда за окном снова было темно. С улицы не было слышно того дневного шума, ночь не была заполнена огнями сотен пожаров, мятеж в городе будто бы был уже закончен.

— Я что, все пропустил? — я виновато задал этот вопрос, уже через мгновение подскочив с постели и уже будучи на ногах, удивлённо прокричав:

— Учитель, что с ним? Салли, чего ты молчишь? Где он?

— Да живой, он, живой! Тебя видеть хочет. Зачем не знаю, но нервничает сильно и сказал тебя поторопить!? — пожал плечами Салли и подарив мне свою широкую улыбку, растянувшуюся в свете свечи по покрытому веснушками лицу, приказал жестом следовать за ним. Я ловко запрыгнул в валяющиеся у постели штаны, попутно пытаясь выпутаться из все это время висевших на мне, словно лохмотья, черных бинтов. Несколько раз выругавшись, но наконец-таки справившись с одеждой и бинтами, я несколько раз сжал и разжал свои пальцы в кулаки, намереваясь почувствовать резкую боль, но ее к моей радости абсолютно не было. Оставшись доволен и показав язык, уставшему меня ждать в дверях Салли, я направился вслед за ним по коридору. Мы старались идти очень быстро, но я продолжал останавливаться, вглядываясь в темноту за окном и намереваясь там увидеть пожары над городскими крышами, но к моему удивлению на ночных улицах города было совершенно спокойно. Наверное, я снова проспал самое интересное, хотя радовало меня теперь только одно обстоятельство, что учитель все еще был жив, а значит у нас предстоял разговор, которого я так долго жаждал. Не дожидаясь пока Салли постучит в двери учителя, а толкнул в сторону последнюю преграду, между нами и вошел в комнату, залитую светом множества свечей.

Учитель сидел в своем любимом кресле и запрокинув голову назад периодически прикладывался к кружке с вином продолжая смотреть в потолок. У его ног, на самом полу, суетилось несколько учеников и Ходвик, закончивший зашивать рану на его голени и теперь перерезавший нити швов. Помощники замотали черными бинтами ногу учителя и начали разрывать синюю тунику, чуть выше плеча, а после вообще срезав целый рукав ножницами, обнажили на всеобщее обозрение еще одну глубокую рану. Серо не обращал на все это лечение никакого внимания, изредка выпуская клубы густого дыма под самый потолок и продолжая делать вид, что нас Салли он все еще не заметил. Его растрёпанные волосы, с комками запекшейся крови на них, закрывали теперь добрую половину его не бритого лица, застывшая кровь была даже на его мокрых от алкоголя усах. А глаза все продолжали искать что-то на потолке, периодически закрываясь, и давая дорогу редким слезам от боли, которую причиняли ему ученики, зашивавшие все его раны и порезы. Сделав еще один жадный глоток и осушив кружку, Серо со злостью швырнул ее в стену, приказывая налить ему еще. Наконец его остекленевшие от боли и большого количества алкоголя глаза смогли сфокусироваться на мне молчаливо продолжавшего наблюдать за тем как ученики находили на теле учителя все новые раны.

— Ну наконец-то, ты явился… Давай садись, не будем тянуть с нашим разговором, — он откашлялся в кулак и увидев на ладони кровь хищно улыбнулся, продолжив говорить: «Раз я обещал тебе что расскажу о твоих родителях, то непременно сделаю это, вот увидишь!»

Я повиновался и сел на табурет напротив стола, за котором в кресле расположился учитель и приготовился слушать.

— Не долго мне осталось. Как видишь, изрядно меня покромсали… Ну ничего не поделаешь, я всем им показал, всем слышишь, Лад? — учитель смеялся и снова кашлял, ударяя себя в грудь, еле сдерживаясь от того чтобы его не вырвало прямо на учеников, суетившихся возле его плеча.