– Акар сохранил ее любимые книги? Зачем?

– Возможно, он думал, что она вернется, – задумчиво произнес бессмертный, – а, может, он хотел найти в них ответы. Эти книги были созданы людьми и воспевали богов. В этих книгах мой повелитель черпал знания о том, кто такие люди, и где могло быть последнее зеркало. Говорят, Эмора восхищалась поэзией, зодчеством и искусством. У людей не было дара творения, но они умели создавать невероятные вещи.

– Эмора не была злом и любила людей, но в один момент решила уничтожить их, - пробормотала я.

«Потому что вы лицемерны, лживы и порочны».

Я подошла к карте, задумчиво водя по ней взглядом.

«Она умерла очень давно. Это душа принадлежала девушке».

«Он никогда не знал других женщин, кроме Эморы. Она бы не позволила ему. Никогда… его преданность предназначалась только ей, как и моя любовь, как и верность Борогана».

«Тангор не ценил того, что ему досталось».

Я судорожно вела взглядом по карте.

– Сирин, – это имя сорвалось с моих губ на выдохе, – она жила в Замке.

«…здесь есть какая-то связь с ее телом».

– Что? – удивился Ашарес.

– Эмора была ревнива, но позволила Сирин жить в Замке встреч. Что, если Сирин была ее любимицей?

– Что? – опять произнес Ашарес, но уже с большим трагизмом, будто даже допустить это невозможно.

– Что, если Тангор полюбил ее?

– Нет, – неожиданно горячо запротестовал Ашарес. – Как можно подумать, что Тангор предпочтет смертную?

– Он смог забрать душу Сирин, чтобы она не погибла, и спрятал ее. Но, чтобы он не вспомнил куда именно, Эмора лишила его памяти, – снова заговорила я. – И приказала Акару уничтожить людей. Тангор забрал лишь немногих. В наказание за этот проступок Эмора наложила проклятье и заколдовала Зеркала.

Я схватила первую попавшуюся книгу, ощущая под пальцами легкий отклик магии. Как королева леса, я почувствовала ее природную стихию. Страницы были стары, а чернила размыты, но в моих руках книга вдруг приобрела почти первозданный вид.

– Магия творения, – ахнул Ашарес. – Вы и правда королева Мертвого леса…

– Это о любви, – усмехнулась я собственным мыслям, игнорируя слова бессмертного.

Схватив другую книгу, я подарила и ей новую жизнь. Прочитала строки и закусила губу.

– Это баллады о любви, стихотворения, песни… Эмора нуждалась в любви, но никто не мог полюбить ее по-настоящему. Никто из тех, кого она сотворила. Она была очень одинока.

Я коснулась пустого кулона из белого кальбена, осознав, что добровольно отдала Сирин Акару. Что он сделает с ней, если догадается? Или он уже все знал?

– Проклятье, Ашарес! – воскликнула я, заставив того вздрогнуть. – Она всегда была у меня, а я и не догадывалась! Это ведь именно она! Это Сирин!

Кровь кипела у меня в жилах. Я хотела рассказать обо всем Ха-шииру и Дериону. Неужели вместе мы не найдем выход?

– Ашарес, пожалуйста, отпусти меня! Я знаю, почему Эмора так разозлилась на людей.

– Не могу, – оборвал меня бессмертный. – У меня есть приказ повелителя.

– Заладил ты, – процедила я, возвращая книгу обратно в полку.

Подошла к окну, хмуро рассматривая небо.

Мысленно позвала Алема, прикоснулась к нему душой, ощущая мягкое тепло, что тянулось от его сердца к моему даже сквозь расстояние. Алем был где-то рядом, как и Хару. Они оба услышали меня и сразу откликнулись. Я почувствовала, как всколыхнулся Черный лес, а затем отозвалось и сердце Дериона.

Я снова всмотрелась вдаль, в темноту неба, предвкушая рассвет. Потянулась к Алему сильнее – меня бросило сквозь ночной мрак и звезды в потоках безумного ветра. Перед глазами закружился горизонт, сморгнула – зрение подбросило картины горных вершин, объятых снегом. Я видела глазами снежного кондора.

– Вы здесь закончили? – спросил Ашарес, почувствовав что-то неладное.

– Да, – бросила ему через плечо: – Теперь пойдем потренируемся немного.

Закрыла глаза, посылая Алему мысленный приказ и не разрывая связь между нами.

Ашарес был бы счастлив, если бы я все-таки пошла спать, дав ему возможность проследить за ходом сражения, которое развернулось у самого входа в Железный дворец. Но я ликовала, понимая, что досаждаю ему и мешаю его планам. А еще, я хотела сотворить то, что не пристало юным человеческим девам – избавиться от бессмертного.

На тренировочной площадке он откровенно скучал.

– Хочу пострелять из лука по мишеням, – огорошила я его.

Он молча принес лук и стрелы, которые собрался выдавать мне по одной, стоя у моего плеча. Разумеется, он понимал, что я могу покалечить его, но с покорностью протянул мне крагу и лучную перчатку, чтобы тетива не поранила мне руку.

– Хват осуществляем тремя пальцами, - сказал бессмертный, когда я положила стрелу на тетиву.

Нахмурившись, я прицелилась в мишень.

– Ты и правда отрезал бы мне нос или ухо, Ашарес?

– Прошу простить, госпожа, но я должен был привезти вас во дворец.

Значит, да.

Я отпустила тетиву, наблюдая, как стрела вонзается в мишень. Когда я протянула руку, Ашарес покорно вложил в нее очередную стрелу.

– Как думаешь, Акар огорчился бы, увидев меня без уха?

– Я думаю, он убьет меня даже за то, что я посмел вас ударить, – заявил бессмертный.

Стрела сорвалась – я промазала. Повернула голову.

– Убьет?

– Да, – без капли страха заявил Ашарес. – Вряд ли это получится скрыть, – он взглянул на мой нос, который, наверно, был еще опухшим. – Я буду благодарен, если моя смерть будет быстрой.

– Но ты же бессмертный, – я получила новую стрелу и опять прицелилась.

– Это значит, что я не умру от болезней и старости, и мои раны заживут быстрее, чем у любого другого человека. Но убить меня можно.

– Тогда знай, что я не желаю тебе смерти, – я резко повернулась и выпустила стрелу Ашаресу в бок.

Он отшатнулся, но даже вида не подал, что ему больно.

Я успела выхватить еще одну стрелу, которую он уже приготовил для меня, и выстрелила ему в плечо. На удивление, он не упал, а лишь попятился назад, поджимая верхнюю губу.

– Глупая выходка, – прохрипел он, обламывая древко.

А затем залепил мне пощечину, от которой зазвенело в ушах.

Мы сцепились, и я пальцами вдавила наконечник глубже ему в плечо, отчего бессмертный, наконец, зарычал от боли и треснул меня снова, да так, что брызнула кровь. И я тоже ударила, крепко сжав кулак, раздирая костяшки пальцев о его челюсть и зубы. Ну, куда уж мне против воина, да еще и драгманца, который обладал бессмертием? Разумеется, он отцепил меня от себя и швырнул на пол. И я покатилась кубарем, сдирая кожу о мелкие камни, которые валялись всюду.

– Зачем было делать это? – заворчал Ашарес, приваливаясь вдруг на стойку.

Его дублет почернел от крови.

Он схватился было за меч, который висел у него на поясе, пошатнулся, сделал два шага ко мне и безмолвно упал.

И когда я вздрогнула от глухого звука упавшего тела, когда стерла израненными пальцами кровь, бежавшую по щеке, я поняла, что у меня есть всего пара минут прежде, чем бессмертный очнется.

Я приблизилась к нему, замечая у него на бедре свой кинжал, который он отнял в замке, выхватила его и рванула в библиотеку.

Времени было слишком мало, поэтому я разбила стекло рамы рукоятью кинжала и, забрав карту Пустоши, сунула ее за пазуху.

Алем был уже близко, я чувствовала, как он спешит. Я даже слышала биение его сердца – особенно сильное, когда я взобралась на окно, чтобы прыгнуть вниз из башни библиотеки.

– Стойте! – этот крик был криком отчаяния, впервые так явственно прозвучавшем в голосе Ашареса.

Я лишь мельком оглянулась на бессмертного, замечая, что он бросился ко мне с таким мученическим выражением лица, будто за мой побег его ждала кара пострашнее смерти.

Не дожидаясь больше, я прыгнула вниз, зная, что Алем подхватит вовремя.

Когда я снова открыла глаза, меня ослепил свет золотистого теплого солнца.