Лесной король подцепил когтем дверцу на фонаре, раскрыл и, склонившись, прошептал:

– Братец мой, Бороган, соедини наши судьбы. Я беру в жены эту человеческую деву, Тею из Молберна. Твой огонь – свидетель этого, – он протянул ко мне руку, ладонью вверх, и я вложила в нее свою.

Быстро взмахнув над моей рукой пальцами, Дерион сделал небольшой порез, а затем порезал и свою ладонь.

– Беру тебя в жены, Тея из Молберна, – сказал он, соединяя наши ладони и переплетая пальцы. – Клянусь, быть твоим до самой смерти.

За моей спиной раздалось рычание Ха-шиира, но я вымолвила упрямо:

– Беру тебя в мужья, Дерион дух Черного леса, – и видя, как отшатывается Ха-шиир, как он врезается спиной в дверь и тихо извергает ругательства: – Клянусь, быть твоей до самой смерти.

Фитиль фонаря внезапно заискрил – клятва исполнена.

Если бы я могла сказать, что Ха-шиир не сердится на меня, что я не раздавила его снова, что не задела его мужское самолюбие, я была бы спокойна. Но я видела в его глазах и ненависть, и злобу, и слепую ярость.

Он все еще сжимал в руке топор, будто желая воткнуть его в голову моего – теперь уже – мужа. Особенно в тот момент, когда Дерион коснулся моих губ легким, целомудренным поцелуем.

Король взял венец и аккуратно надел мне на голову – по телу тотчас растеклось приятное тепло.

– Да здравствует новая королева Черного леса, – прошептал он тихо, будто не веря собственному счастью.

Оруэн преклонил колено.

– Вас должны чествовать поданные, ваше величество, – склонив ко мне голову, сказал Дерион.

Он взял меня под руку и повел к зеркалу. В этот момент Ха-шиир будто очнулся и дернулся за нами, но Оруэн решительно преградил ему дорогу.

Я не обернулась, и для моего друга это был еще один удар, почти смертельный.

Гладь зеркала задрожала, и мы с Дерионом прошли сквозь него. Лес по другую сторону волновался – в черной чаще вспыхивали огни, по траве стелился туман, слышался рокот пугающих голосов. Мертвых голосов… просящих, требующих, жаждущих.

– Что это? – прошептала я.

Дерион сжал мои пальцы, взглянул с улыбкой.

– Это души, которые хотят возродиться. Я тоже слышу их. Ими наполнен Черный лес. Вы сможете призывать их и повелевать ими, когда окрепнет ваша связь с лесом. А потом я научу вас дарить им новую жизнь.

В небе над кронами деревьев золотилось вечернее солнце.

– Я выберу для вас самую красивую лошадь, – продолжал говорить Дерион, – вы дадите ей имя, и она будет служить вам до самой смерти.

… моей?

Из чащи леса раздалось тихое рычание, и я увидела белых волков. Они выходили настороженно, скалясь и принюхиваясь.

– Теперь они ваши рабы и отдадут свои жизни ради вас.

Один из волков подошел ближе и неожиданно толкнулся мне под руку.

– Это Хару, он примет за честь стать вашим личным стражником, – пояснил поведение зверя Дерион, – но вы можете выбрать любого из них.

Пять больших белых волка глядели на меня немигающими желтыми глазами. И я чувствовала единство с ними и со всем лесом, будто с этого момента между нами была связь, вроде той, что соединяет мать и младенца.

– Хару, – и я коснулась мягкой белой шерсти, опустилась к зверю, заглядывая в янтарные глаза. – Это будет честью и для меня.

– Хорошо, Хару, – все еще улыбался Дерион. – Но сегодня я сам обеспечу безопасность своей жены. Когда понадобишься, она позовет, – и уже мне: – Вы сможете руководить Хару на расстоянии, слышать и чувствовать его. Он принес клятву.

Я все еще я, Тея из Молберна? Я всерьез сомневаюсь в этом, потому что все происходящее отдаляет меня от той, кем я являлась, так стремительно, что мне страшно.

– Не стоит этого бояться, – Дерион не стесняется демонстрировать осведомленность моими чувствами и тем, что отныне понимает меня лучше, чем я сама. – Это великий дар.

Его прикосновения были теплыми и нежными, но я вдруг вспомнила о других – тех, что ввергали меня в стыд.

Все внутри у меня похолодело.

– Как долго Акар продержится со стрелой в груди?

Дерион попытался скрыть недовольство, выпустил мою руку из ладоней и прошел вперед, вглядываясь в вечернее небо. Он надолго замер, будто очарованный видом собственного леса, утопающего в золоте закатного солнца.

– Не беспокойтесь насчет него, - сказал он глухо и жестом повелел волкам оставить нас одних. – Даже, если Светоч придется забрать, алмазные цепи и клетка надолго его задержат. Но, если вы хотите найти зеркало в Пустоши, никто лучше него не знает, как это сделать. Это зеркало особенное, Тея.

– Почему?

Дерион повернул голову.

– Это был дар людям, – и поманил меня жестом: – Вы хотите прокатиться на спине снежного кондора? Я покажу вам Пустошь с высоты птичьего полета.

– Прокатиться? – я подошла ближе, и Дерион развернулся, снял с себя мантию и укутал меня.

– Я могу видеть глазами птиц, слышать то, что слышат они и управлять ими. Здесь, в Черном лесу, мне нет равных. Даже, если мой брат разобьет клетку, я справлюсь с ним.

– Почему вы называете его братом?

Дерион коснулся моей щеки тыльной стороной ладони.

– Потому что нас сотворила одна и та же сила, – его улыбка стала печальной. – Я не желаю вредить Акару, но мы всегда были по разные стороны, и мы всегда желали одну и ту же женщину. Теперь это вы.

Он обхватил мое лицо ладонями и заглянул мне в глаза:

– Теперь мы связаны кровью. В вас просыпается моя магия.

Его взгляд опускается ниже, на мои губы, и изумруд в его глазах сияет невероятно ярко.

Дерион втягивает носом воздух и закрывает глаза, будто пытаясь побороть возникшее вдруг желание. И сейчас он напоминает зверя, который лишь притворяется человеком.

– Почему вы… тогда, – сглатываю, - съели того бедного зайца?

Вопрос не то, что неуместен, он заставляет Дериона подавиться воздухом. Он резко распахивает глаза, и его зрачки расширяются.

Кажется, лесной король теряется. На его щеках вспыхивает румянец.

– Простите, я… – и он мотает головой: – не удержался. Всего раз за тысячу лет. Я не должен был.

– Почему?

– Я не хочу снова стать зверем. Огонь Борогона помогает мне удержаться, когда я покидаю лес. А то, что было в горах, – он заглянул в мои глаза, пытаясь понять, не боюсь ли я его, – это была вынужденная мера. Вернуться назад к этому облику всякий раз все сложнее и сложнее.

Небо вдруг потемнело, и я вскинула голову – над нами кружили две огромных кондора. Я с таким ошеломлением смотрела на них, что Дерион рассмеялся.

– Нет, – запротестовала я осипшим голосом, не желая признаваться, что мне попросту страшно.

Насупившись, я хмуро наблюдала за птицами, исполняющими в воздухе причудливый танец.

– Они приветствуют вас, – сказал король. – Алем желает показать вам небо, моя королева, – Дерион тоже посмотрел вверх. – Вы увидите, как солнце опускается в облака, и зажигаются в небе первые звезды!

Птицы опускаются на землю и складывают черные крылья. Кожистые, когтистые лапы рыхлят землю. Клюв в форме крючка раскрывается и приветственно щелкает.

Алема я признаю сразу, потому что он глядит на меня и расправляет крылья с белыми полосами, когда я тяну руку, чтобы прикоснуться. И касание это дает мне очень много – я ощущаю соприкосновение наших душ и мне больше не страшно.

На спине Алема пристегнуто седло.

– Почему вы не объединились с Акаром и Бороганом, чтобы снять проклятье и найти выход отсюда? – это же так элементарно, что даже злит. – Все две тысячи лет вы только и делали, что воевали друг с другом!

Дерион опять лукаво улыбается, а затем седлает своего кондора.

Я хватаюсь за подол платья и тоже взбираюсь в седло. Длинный шлейф и мантия укрывают спину Алема и сверкают в лучах солнца.

А потом мы взлетаем. Рывком. Взмах мощных крыльев – с меня срывает капюшон, в волосах жужжит ветер. Я чувствую, как меня захлестывает волнение, а затем растворяется под натиском восторга.