– Ты когда-нибудь был ребенком? – слетает у меня с языка.

Акар становится серьезным. Он молча направляется к туалетному столику, на котором лежат мои ножны с кинжалом, затем подходит ко мне и молча закрепляет ножны у меня на талии. Мы так близко, что я ощущаю его напряженное дыхание.

– Значит не был? – тихо спрашиваю, глядя на него снизу вверх, ибо он выше меня на целую голову.

– Нет.

– А сам… – у меня голос не слушается, но я спрашиваю: – Можешь иметь семью? Детей?

Он вскидывает на меня взгляд и дергает за ремешок сильнее, затягивая туже, чем следовало бы.

– Нет.

Он обречен быть один, как и Дерион… как и все здесь. Это место точно кладбище неудачных попыток Эморы, склеп ее грез.

– Ты выбрала кинжал из черного габбро. Это очень мило, – произносит он.

– Но ведь он не сможет причинить тебе вред?

– Нет.

– А что сможет?

Он внезапно смеется.

– Неплохая попытка, вредина, – кладет ладони на мою талию и притягивает, – догадайся сама.

– Алмазный клинок?

– Глупая.

– Что, Акар? Яд? Сожжение? – неосознанно улыбаюсь, копируя его улыбку. – Отсечение головы? Повешение?

– Отсутствие женщины? – спрашивает он. – Я, однозначно, умру от этого.

И я смеюсь, впервые так свободно рядом с ним.

Он берет меня за руку – за кончики пальцев – его ладонь прохладная и твердая. Он перебирает мои пальцы, будто играя с ними, будто не веря, что они такие маленькие, теплые и нежные по сравнению с его руками.

Когда мы выходим в пустые коридоры, я спрашиваю:

– Ты ведь не наказал Ашареса за мой побег?

Он хмурится.

– Ты… его не убил?

Акар вздыхает.

– Нет.

– Он ни в чем не виноват. Его там не было.

– … не было, – повторяет.

– Он и отошел, быть может, всего на минуту. Прошу, Акар, не тронь никого.

Хозяин гор сжимает мои пальцы сильнее, затем снова перебирает, и его рука медленно расслабляется.

– Люди и так слишком быстро умирают, – бурчит он, – в их жизни нет никакой ценности. Что значит несколько десятков лет, половину из которых они беспомощны: либо слишком молоды, либо очень стары?

Его слова меня злят, и я пытаюсь вытащить свою руку, но он не отпускает.

– Сколько людей, – мне не хочется знать, я не должна спрашивать об этом, но уступаю глупому любопытству: – погибло от твоих рук?

– Меньше, чем от старости и болезней на твоей земле, – раздраженно цедит он. – Вся их жизнь для меня – один миг.

Он ведет меня куда-то вниз, по массивным каменным ступеням. Мы идем в ту часть дворца, в которой я не была – это Кузница.

Огромные помещения с холодными печами, столами и наковальнями.

Мы быстро движемся дальше. Акар не дает мне осмотреться.

– Это… – удивленно говорю я, понимая, что следующее помещение забито настоящими каменными солдатами в человеческий рост.

Как игрушечные солдатики в коробке, они стоят рядами, вооружены и безмолвны. Но их здесь, кажется, тысячи, а то и больше.

Перед нами открываются двери в следующий зал, и я вижу железных лошадей. Самым первым стоит снаряженный в броню и шипы конь. Он крупнее других и вылит из черной стали. Его пустые глазницы внушают настоящий ужас.

– Это Сакрал, – произносит Акар, – мой конь. Вот уже много лет он мертв, потому что в Кузнице нет огня.

– Он… – я шагаю вперед, и хозяин гор выпускает мою руку, давая возможность подойти к коню, – он просто восхитителен!

И он так идеально подходит самому горному духу.

Я обхожу коня кругом, касаюсь металла и обжигаюсь холодом.

– Его никак нельзя оживить?

– Ненадолго можно.

– Почему ты не сделаешь это?

Акар внимательно глядит на мою бледную руку, которой я глажу шею железного монстра.

– Придется забрать Светоч, – говорит он, наблюдая, как моя рука замирает. – Это жизненная сила горы и старого Острока.

Я шумно сглатываю, не веря в собственную удачу.

Как только стрела Светоча была помещена внутрь коня – прошла через отверстие между ушами, пластинами брони – из ноздрей и глаз Сакрала вырвался яркий желтый свет. Раздался скрежет металла – конь переступил мощными длинными ногами, выбивая искры из-под копыт.

– О, Тангор, – прошептала я, не в силах отвести глаз от этого невероятного создания.

Никогда в жизни не видела ничего более совершенного.

Акар с легкостью взобрался в седло и протянул мне руку.

– Иди ко мне, Тея.

– А что будет с Остроком?

– Ничего. Чтобы вулкан остыл потребуется много времени.

Моя рука оказывается в прохладной ладони Акара, а затем он помогает мне взобраться на коня и усаживает перед собой, бережно обнимает одной рукой, а второй перехватывает поводья.

– Он… быстрый? – теряя голос от волнения, спрашиваю я.

– Быстрее ветра.

Он бьет коня под ребра, и тот с места пускается вскачь.

Мы несемся по коридорам дворца так стремительно, что я жмурюсь от ветра, который летит в лицо. Кладу ладонь поверх руки Акара, которой он держит меня, убеждаюсь, что не отпустит, я в полной безопасности.

Сакрал чувствует своего хозяина. Они – единое целое. Особенно сейчас, когда конь лавирует между каменными великанами, встречающимися по пути.

Наконец, мы скачем к зеркалу, через которое два дня назад попали во дворец, и меня охватывает тревога и сомнение. Я сильнее, чем следовало сжимаю пальцы, цепляясь за руку Акара, и он натягивает поводья, заставляя Сакрала остановиться.

– Ашарес, собери отряд, – приказывает хозяин гор, и я вижу, что в тронном зале в поклоне склонился бессмертный: – За грядой есть души?

– Сегодня слишком тихо, мой повелитель, – отвечает драгманец, – на рассвете мы нашли много следов к северу от гряды, но больше ничего.

– Двадцать камней, – спокойно приказал Акар, – из отряда антрацита. И лучники. Убивать любого, кто приблизится.

Эти слова напомнили мне о том, что хозяин гор, в первую очередь, воин.

Он прижал меня плотнее, так что я почувствовала напряжение мышц на его груди и животе. Прижал так, будто опасался, что кто-то посмеет посягнуть и даже просто посмотреть, будто и это было запрещено. Будто он был моим всем, а я принадлежала ему, как любой его раб.

Двадцать каменных воинов выступили первыми, и лишь потом Акар пустил коня.

Сакрал выпрыгнул из зеркала в искрящийся снег, и меня ослепило утреннее солнце. Снегопада не было. Не было даже ветра.

Тяжелые копыта заскрежетали по камню – конь резво прыгал в снегу, будто был способен радоваться свободе после долгих лет заточения.

Я вдохнула полной грудью, оглядывая горы и степь за ними. Плотный нетронутый снежный наст сиял россыпью алмазов.

Акар натянул поводья, успокаивая коня, пустил его шагом – я услышала, как приятно хрустят снежинки.

– Конь зависит от тебя? – озвучила я догадку: – Ощущает твои желания?

Акар тихо смеется мне в волосы.

– Думаешь? – и продолжает, растягивая слова: – Сейчас мои желания очень порочны, Тея.

Каменные воины рассыпались по периметру, лучники заняли позиции в горах.

Какое-то время конь шел шагом, а я ощущала ветер в волосах и подставляла лицо солнцу.

Я почувствовала ладонь Акара на животе, и мне следовало сказать ему снова: «Эй, убери руки!», но я не сделала этого. И не хотела себе признаваться, почему.

– Можно? – робко спрашиваю и тянусь к поводьям.

Сакрал тотчас ведет ушами и замирает, почувствовав перемену.

– Покажи ему, что ты хочешь. Дай ему почувствовать, что ты главнее, – Акар положил свои руки поверх моих: – Не бойся.

Сердце стучит громко, заглушая все, даже собственные мысли, от которых хочется бежать на край света.

Акар слегка ударяет коня, заставляя того перейти в галоп.

– Крепче, Тея, – приказывает он, и я сжимаю поводья, тяну в сторону, и Сакрал уходит вправо по дуге, набирая темп.

Мы несемся вдоль горной гряды. Морозный ветер шумит в волосах и холодит кожу.