– Видимо, слишком ты сильно головой ударился.

– Определённо это было больно, – подытожил Мудзин, присасываясь к открытой бутылке. – Мы приехали? С ума уже схожу! Как долго!

– Да приехали-приехали. Выходите.

Перед выходом Люций действительно надел на белые кроссовки бахилы. Стоило Мудзину только пожаловаться на происходящее, так сразу всё нормализовалось. Двери открылись перед ним, и пьяный барсук вырвался на долгожданную свободу, решив сначала убежать куда-нибудь подальше, чтобы справить нужду, да и в целом пойти туда, куда глаза глядят, но, побыв в одиночестве несколько минут, Мудзин тоскливо обернулся назад, видя, что его спутники глазами ищут его, и решил вернуться.

Леон и Люций, найдя какую-то покрытую мхом и жёлтыми от дождя пятнами скалу, бывшую осколком от старой фортовой стены, выставили на неё несколько бутылок: как стеклянных, так и алюминиевых. Место было хорошее, а «тир» представлял из себя разноуровневые камни, скалы и валуны, уставленные банками пива и яблоками – не всеми сразу, конечно же. Для начала Леон достал пневматическое оружие разогрева ради. Вкрутив шестигранником в обоймы баллончики с диоксидом углерода, Леон дождался, когда услышал тихий впрыск шипящего газа, а затем докрутил до конца баллончики. Вместе с Люцием они заполнили обоймы металлическими шариками под калибр 4,5, а в револьвер ASG Dan Wesson вставили пули с острым наконечником для большего проникновения в цель.

– Готов? – с отцовским снисхождением спросил Леон Люция.

– Конечно! Жуть как соскучился по реальной пальбе! – очень воодушевлённо и быстро говорил Люций, словно у него был не диагностированный синдром гиперактивности.

– Реальной пальбе… – тихо прошептал себе под нос Леон так, чтобы никто его не услышал. Никто, кроме Мудзина, от которого утаить что-либо было сложно.

Люций, посмотрев на выбор, практически не раздумывая, взялся за шестидюймовый револьвер. Встав на позицию в метрах восьми от цели, прицелился и нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало.

– Курок спусти, – совершенно не подло, слегка посмеиваясь, подсказал Леон.

Выполнив указание, Люций прицелился в стеклянную бутылку, наведя мушку на цель. Прожал спусковой крючок – раздался звонкий щелчок и глухой плотный звук выстрела, но пуля пролетела мимо. Взяв чуть-чуть правее, снова прожал крючок, и в этот раз верхняя часть бутылки разлетелась вдребезги, отчего Люций с удовольствием прошипел что-то под нос, после чего вновь прицелился и промахнулся все четыре оставшиеся раза.

– Ничего, скоро снова набьёшь руку, – похлопал его по плечу Леон. – Моя очередь.

Зарядив револьвер, Леон спустил курок, прицелился и методично тремя выстрелами разорвал алюминиевую бутылку «Балтика 0» на куски. Следующими тремя выстрелами продырявил яблоко.

– Знаешь, я больше по заградительному огню, – деловито выдал Люций, берясь за М1А1 «Томпсон».

Выставив автоматический режим, Люций внимательно прицелился и довольно успешно всадил несколько очередей в несчастные банки, снеся несколько штук. Довольный своим успехом, он вынудил Леона ещё минут пятнадцать побаловаться с лёгким вооружением. Затем они перешли на стрелы, болты, резиновые пули и боевые патроны в конце. Взрослые мужчины порой всё те же дети независимо от возраста, мировоззрения и жизненного опыта. Постепенно, с каждым выпущенным снарядом, с каждой стрелой, пробившей яблоко, с каждой пулей, разорвавшей под двухсот пятьюдесятью джоулями алюминиевую бутылку, они всё дальше углублялись в своё прошлое, в воздушно-туманные, словно сонный облачный Альбион, воспоминания, когда они были детьми в приюте Мариябронн.

– Iterum![10]

Спокойный педантичный голос Мейстера разносится по пышному саду Мариябронна. Окружённый пожелтевшими и местами позеленевшими каменными заборами, насчитывающими более трёхсот лет своей нерушимой службы, сад монастыря явился в самом расцвете своей красоты, украшенный статуей пророка Иезекиила, держащего в руках кнут и зеркальце, стоя под кронами столетних дубов напротив таинственной колесницы, описанной в его видениях.

– Iterum! – повторяет Мейстер.

Леон, будучи мальчишкой лет пятнадцати, усердно повторяет одно и то же движение: достаёт из колчана стрелу, поднимает опущенный лук, натягивается тетиву и запускает в мишень свистящую «молнию» с наконечником.

– Bene, Леон. Iterum!

Руки Леона изнывали от постоянного натягивания тетивы, а пальцы уже имели протёртые углубления в коже, начинающие кровоточить, но процесс не останавливался. Стрела должна попасть точно в сердце мишени, и чем хуже себя чувствует Леон, тем лучше и быстрее он должен стрелять. Пот скатывался с его лба, затекая под хлопковую бежевую рубашку без воротника, а на подмышках и на спине выступили мокрые пятна. Мгновение, и стрела со свистом врезается точно в середину мишени, выставленной на небольшом вкопанном столбе.

– Gut. Begib dich auf den Pfad der Klinge, Lehrling. Denke daran, dass das Schwert eine Verlängerung deiner Hand ist. Die Klinge ist dein Begleiter, Freund und Bruder. Alle anderen Dinge sind deine Helfer, aber die Klinge hat eine Bindung zu dir. Eines Tages wirst du auf deinem Weg dieselbe Klinge finden, aber du musst mit deinem Körper und deinem Geist darauf vorbereitet sein. Nimm den hölzernen Gladius, Leon. [Хорошо. Переходим к пути клинка, ученик. Помни, что меч – продолжение твоей руки. Клинок – твой спутник, друг и брат. Всё иное – твои помощники, но клинок имеет с тобой связь. Когда-нибудь на своём пути ты найдёшь тот самый клинок, но к нему нужно быть готовым и телом и духом. Возьми деревянный гладиус, Леон.]

– Ja, Meister [да, Мейстер].

Взявшись за гладиусы[11], выполненные из твёрдых пород полированного дерева, Леон и его учитель, одетый в монашескую рясу, вступили в учебную дуэль.

– Achte auf die Stange, Leon. Die Technik ist die Grundlage von allem. Erfahrung ohne Technik bedeutet nichts. Ein hundertjähriger Krieger ohne Training ist dasselbe wie ein gut trainierter junger Mann. Genauso wie ein gut trainierter junger Mann, der nur ein paar Kämpfe hinter sich hat [Следи за стойкой, Леон. Техника – основа всего. Опыт без техники ничего не значит. Столетний воин, лишённый обучения, равен хорошо обученному юнцу, познавшему лишь несколько битв], – медленно и чётко выговаривал свои слова по-немецки, как хорошо выученную молитву, учитель, делая выпады в сторону Леона.

– Как это может быть правдой, учитель? – возникал Леон. – Техника без опыта ничего не значит, а опыт без техники вполне сильное оружие. Многие воители прошлого лишь на своём опыте формировали технику, которую затем передавали ученикам, но ведь у них учителя не было!

– С техникой у тебя больше шансов выжить, Леон. Потому и появились школы. Если бы древние мастера не придавали бы значения важности подготовки, то не стали бы никого учить своему ремеслу, а так и продолжали бы странствия, покуда смерть не дождалась бы их в тёмном часу, к которому они не были бы готовы, – сделав наступательный выпад, учитель нанёс серию ударов по клинку и подставил к горлу Леона затупленное остриё деревянного меча. – В знаниях сила, Леон, но бо́льшая сила в том, как ты их используешь.

Резко отдёрнувшись, Леон отбил клинок от горла, бросил отвлекающий финт, а затем широкими выпадами сократил дистанцию с отступающим учителем и в пируэте занёс удар прямо в сердце врага, успев остановиться в последний момент, чтобы не травмировать учителя. Но за ошибку пришлось заплатить: заметив промедление, учитель ударил Леона лезвием по пальцам, отчего тот выронил свой меч из рук, а затем рукоятью не сильно, но эффективно врезал под дых, так что Леону пришлось осесть коленями на траву, жадно хватая воздух.