– Никогда не медли перед врагом. Какую бы форму он ни принял и как бы себя ни вёл. Не знай пощады, ибо он вряд ли проявит её к тебе.

Учитель подал руку Леону и помог ему встать.

– Скоро лекции. Пойди и прими лекарство от Люция – оно поможет восстановить силы, – взглядом указывал учитель на посиневшие и распухшие пальцы Леона.

– Да, мейстер. Благодарю.

– Ступай.

Покинув сад, Леон направился в сторону монастырской арки, разделяющей две части рощи, в которой происходило обучение учеников. Вторая роща пестрила плодовыми деревьями и кустарниками, грядками с овощами, цветами и лекарственными травами. Ароматы дивной рощи слились в многосложную композицию из древесных, пряных и цветочных ароматов, украшенных акцентом на вчерашний ночной дождь, оставивший после себя свежий шлейф озона и яркой зелёной травы, укутанной в росу. Созерцание прекрасного снимает боль – Леон убедился в этом сам, покуда, задумавшись, не потрогал свою опухшую кисть, напомнившую тут же о себе. Вдруг как из ниоткуда выпрыгнула собака с каштановой шерстью породы еврозиер и стремительно понеслась к Леону, но тот не испугался.

– Эйр! – радостно вскрикнул Леон, и собака тут же начала облизывать его лицо. – Я тоже соскучился, но мне надо идти.

Эйр посмотрела на его перебитую кисть, тихонько заскулила и лизнула мягким движением его посиневшие пальцы. Леон целой рукой трепетно зарылся в её густую шёрстку и принялся начёсывать свою верную подругу по шее, спускаясь к спине. Высунув розовый язык, словно улыбаясь, Эйр прикрывала глаза от удовольствия.

– Спасибо, хорошая! Очень помогло. Мне пора…

Эйр заскулила и тихонько тявкнула, выражая своё недовольство.

– Я тоже хочу с тобой поиграть, но сначала дела. Тебе нельзя внутрь. Ну, беги! Я найду тебя после.

Эйр топталась на месте, зная, что внутрь ей нельзя, но и оставаться снаружи, вдали от хозяина, ей не хотелось. В конце концов собаке пришлось смириться с этим фактом и побежать дальше по своим собачьим делам.

Тупая ноющая боль сбила также и ритм витавшей композиции. Опечаленный этим, Леон продолжил свой путь сквозь коридоры из каменных плит, ведущих вглубь монастыря, где в одной из палат Люций посвящал себя делу науки, изучая химию, ботанику, биологию и прочие смежные отрасли науки. Худощавый парень в очках с квадратной оправой даже не заметил, как его единственный друг тихо пробрался к нему.

– Salve, Люций, – поприветствовал своего друга Леон.

Испугавшись, Люций дёрнулся на стуле, едва не перевернув стол, на котором и без того пошатывались башни из учебников и тетрадей.

– Mein Gott, Leon! Du hättest anklopfen sollen! – немного взвизгнул Люций ломающимся голосом подростка, говоря по-немецки.

– Боюсь, ты бы всё равно не услышал, – улыбнулся ему Леон и показал свою руку. – Не поможешь?

– Оу… Тренировка не задалась? Сейчас посмотрим.

Люций быстро пролистал свои записи и, найдя необходимую информацию, быстро направился к стенду с микстурами. Мыча что-то себе под нос, Люций водил пальцем по надписям многоярусного витража с полками, усеянными приготовленными заранее эликсирами. Пока Люций был занят поиском, Леон осмотрел палату, предназначенную для изучения прикладной алхимии, или же, иначе, химии, но с акцентом на древние корни и богатую историю этой науки. В полутёмном зале, освещённом несколькими узкими окнами с витражами и простенькой люстрой с пятью свечами, пахло лекарственными травами, ладаном и старым пергаментом – тёплый, немного головокружительный камфорный аромат дома.

Люций довольно цокнул, провернул в старом замке витрины ключ и достал склянку из стекла с изумрудным отливом, закрытую на пробку. Отлив нужную порцию в маленький стакан, передал Леону.

– Здесь душица, фенхель, лопух, имбирь, коготь дьявола, белая ива и лифграс, если тебя волнует состав. Ах да, ещё немного сахара – слишком горький вкус вышел. Должно помочь.

– Неважно, каков вкус и состав, лишь бы работало.

– Прагматично, – подметил в своей заумной манере Люций.

– И практично. Меньше знаешь, крепче спишь, – сделав глоток, Леон прищурил глаза и сильно сморщился, стараясь проглотить лекарство. – Ох… Вот это гадость!

Посиневшая и распухшая рука Леона через пару мгновений начала приобретать нормальную форму и окрас, а боль стала утихать.

– Да… Зато работает, – подытожил Леон свои мучения. – Чего не сказать про практику стрельбы, дуэлей и латыни. Зачем нам всё это, Люций?

– В нас воспитывают дисциплину, друг мой, и развивают наши способности. Каждому дают задание по его предрасположенности. Я не очень сильный, но довольно усидчивый и оттого способен учиться. Ты же полностью мне противоположен: вечно в центре событий, неугомонный, быстрый, сильный и неутомимый.

– Да-да, только вот твои книжные приключения могут тебе помочь в будущем, а я махаю мечом, Люций. Мечом! Зачем мне меч на заре двадцать первого века?! Кого я собираюсь им убивать? А латынь? Мёртвый язык. Из меня делают привидение? – в гневе махал Леон руками, повышая голос всё сильнее и сильнее.

– Меч – это метафора. Имелось в виду, что когда-нибудь ты найдёшь такой принцип, который будет твоей защитой и силой, но принципами нужно уметь владеть, как и настоящими мечом. Следование принципу требует дисциплины, иначе принцип обратится против тебя. А латынь легла в основу всех европейских языков, и в том числе немецкого, на котором мы с тобой имеем честь говорить. Зная латынь, ты сможешь выучить легко и другие языки. Damnant, quod non intellĕgunt[12], – улыбнувшись, подстегнул Люций Леона.

– Ой, fick dish, der Wichser… – ругался на немецком Леон.

– Dixi et anĭmam levāvi[13]. Хорошо, что мейстер этого не слышал.

– Спасибо за настойку, Люций. Зря я так… Слушай, тебя никто не донимает?

– Не-а! Больше нет. Я же твой друг!

Улыбнувшись, они рассмеялись и пустились в похабные шутки, столь классические для совсем ещё молодых юношей, спрятавшихся от чутких ушей мейстера.

Грохот «Сайги» вернул его в действительность: стеклянная бутылка из-под дешёвого пива лопнула с гулким и звонким хлопком, разорванная в клочья пулей калибра 7,62.

– Видал?! А?! – как ребёнок, вскрикнул от радости Люций.

– Да. Молодчина – есть прогресс, – слегка потерянно, всё ещё не придя в себя, выдавил Леон.

– Может, старикам и меня надо было учить философии меча? – улыбчиво спросил Люций в полушутку, но Леон от услышанного сразу стал мрачнее самой тёмной тучи: лицо его посерело, а взгляд вновь растворился где-то по ту сторону памяти.

– Нет. Не стоило, – сдержанно и безэмоционально ответил ему Леон.

– Прости. Мне нужно бы вспомнить, через что тебе пришлось пройти. Знаешь… Люди интересуются, не хочешь ли ты вернуться к делу?

– Вернуться? Люций, я на пенсии, если ты не заметил.

– Да, я понимаю, но как бы ты ни говорил, твоя форма всё ещё прекрасна. Пару дел провести, и вернёшься к старой форме. Даже лучше будет.

– Я сказал нет. Сколько бы мне ни предложили за работу, я не возьмусь.

– Хорошо, – не споря и даже с облегчением ответил Люций. – Ты же понимаешь, что вопрос не мною адресован?

– Конечно. Он принадлежит не тебе. Надеюсь, ты пришёл не ради этого.

– Нет! Конечно, нет, – искренне ответил Люций.

– Хорошо. Пускай сами приходят, если им что-то от меня нужно.

– Думаю, они не захотят так рисковать.

– Я на это надеюсь.

– Эх, пенсия-пенсия – золотое время. Ты хорошо устроился, друг мой: денег хватает на всё, что хочешь, хороший дом, досуг и красавица жена. Что ещё нужно для счастья, да?

– Счастье – сказка для тех, кто не видел жизни. В лучшем случае ты можешь рассчитывать только на покой.

– Мудрые слова.

– Настрелялся? – желая закрыть тему, прервал его Леон.

– Пожалуй. Уже темнеть начинает. У меня ещё один вопрос. Можно?