– Валяй.

– Мне нужно знать, что ты говорил Мизуки о своём прошлом. Мы виделись с ней лишь однажды, и тогда было не до расспросов с её стороны. Не хочу подставить тебя слетевшим словцом.

– Я сказал, что мы работали с тобой в компании, занимающейся разработкой и тестами различных новых технологий. Ты был разработчиком, а я тестером. Вот и всё.

– Её это устроило?

– Более чем. Поехали – я хочу добраться до сумерек.

– Разумно. А где тануки? Барсук! Хэй, ты где? – окликнул барсука Люций.

Перебирая лапками, Мудзин быстро нёс свою тушку на зов своих друзей.

– И где ты был? Водка в лесу не растёт, – ехидно подкалывал Люций барсука.

– Без тебя знаю, обезьяна кривомордая! Там лисичка одна симпатичная бегала, – влюблённо мурчал Мудзин. – Да только необщительная какая-то… Я за ней, а её и след простыл.

– Перегар почувствовала. Ничего! В следующий раз получится.

– Какой ты добрый, глист двуличный! – едва ли не плевался в Люция Мудзин.

Леон с Люцием развернули плотные мусорные мешки на восемьдесят литров и тщательно принялись собирать за собой мусор из осколков бутылок, гильз и стрел. Яблоки можно было не собирать – природа сделает своё дело. Даже Мудзин, хоть в стрельбище и не участвовал, но тоже взялся за дело и, держа аккуратно в лапках большие осколки, складывал их в пакет, за что Леон погладил его по толстенькой спинке. Управившись минут за пятнадцать, разношёрстная компания отправилась домой, стараясь не попасть под время сумерек, которое никто из них по какой-то причине не любил.

По пути они заехали в винотеку, и Люций приобрёл себе бутылку бургундского шабли. Мудзин же предпочёл, как и всегда, прибегнуть к секретному поглощению спиртосодержащих напитков, а Леон купил себе гранатового сока. В дороге слушали Майлза Дэвиса, Луи Армстронга и Эллу Фицджеральд, так как Люций был большим любителем джаза и музыки в общем, а Леону было в целом не так важно её наличие, хотя этих исполнителей он любил. Мудзин придерживался молчания лишь для того, чтобы не портить ни с кем отношения, хотя его музыкальный вкус оставался до сих пор под вопросом. Тем не менее всех исполнителей он, к всеобщему удивлению, угадал без особых сложностей.

Добрались они часам к девяти. Сначала решили зайти в холл и проведать Мизуки. Люций не навешал Мизуки с Леоном чуть более трёх месяцев, поэтому она была рада увидеть его сегодня за ужином. Разгрузив вещи в гараже, Люций помог Леону расставить вооружение обратно на те места, откуда его изначально взял с собой Леон, после чего они прошли в зал и, пока Мизуки болтала с Люцием, наглаживая Мудзина, Леон переоделся в домашнее кимоно и накинул сверху хаори песочного цвета – к вечеру похолодало.

– Да ты что? И они работают? Силой мысли? – увлечённо расспрашивала Люция Мизуки.

– Ага. Даже в чём-то лучше, чем человеческие, – сильнее, крепче, потенциала больше в плане апгрейдов, но вот мелкая моторика похуже будет. Я в целом сторонник аугментации, если уж на то пошло. За этим будущее.

– Думаю, это небольшая потеря, учитывая, что до этого у человека руки и вовсе не было, а если наука стала столь продвинутой, то такой расклад даже благоприятней, что ли.

– Так все и говорят, когда им меняют конечности. Забавно, но большинство людей с инвалидностью, с которыми мне приходилось работать, не просто приятные люди, а даже в какой-то степени выделяющиеся своим оптимизмом и доброжелательностью. Конечно, это та категория, которая не покончила с жизнью и получила направление на аугментацию… Но тем не менее всё равно впечатляет. Полное отсутствие страха и концентрации на прошлом – только будущее! А одно время я работал в хирургическом отделении в Москве, когда проходил финальные стадии практики. Каждый засранец, которому делали лёгкую операцию, изнывал, что теперь его или её жизнь не будет прежней, что никто их с маленьким шрамом не полюбит и бла-бла-бла.

– Горе закаляет людей: думаю, после утраты те, в ком есть место любви и доброте, лишь учатся сильнее ценить то, что у них есть, – очень вдумчиво, словно вспоминая что-то, говорила Мизуки. – Те же, кто зол и не умеет любить, тот всегда будет всем недоволен, что ему не дай.

– «Время потому исцеляет скорби и обиды, что человек меняется: он уже не тот, кем был», – процитировал Люций. – В этом есть смысл, Мизуки. У тебя красивая логика – редкий дар, береги его.

– И всё равно забыть до конца невозможно… – почти шёпотом проговорила себе под нос Мизуки, а затем, словно вернувшись откуда-то, добавила прежним весёлым голоском: – Ну, если что, ты мне искусственную логику сделаешь, – посмеялась Мизуки.

Леон, переодевшись, вернулся к своим близким в зал, совмещённый с кухней. На столе уже ждали блюда, приготовленные Мизуки: она приготовила том ям с креветками, сваренный на листьях каффир-лайма, лемонграссе, корне галангала и ягодах годжи, а на второе было мясо по-французски. В качестве десерта были японские панкейки со свежими ягодами черники и малины со сметаной. Люций, проголодавшийся с дороги, завалил Мизуки комплиментами за столь богатый стол и с радостью ребёнка открыл бутылку бургундского шабли.

– «Для того чтобы жить долго, приобрети для себя бутылку старого вина и старого друга!» – в состоянии чистой экзальтации Люций разлил себе и Мизуки по бокалу, пока Леон налил себе в кружку гранатовый сок. – Жаль только, что старый друг от вина отказался, но понять его можно… Я тоже шабли к мясу не очень располагаю, но к супу будет неплохо. Мизуки, дорогая, не бери это на свой счёт, – сразу же поспешил сделать ремарку Люций. – Это мне стоило поинтересоваться, что же на ужин.

– «Чем реже рука поднимает застольную чашу вина, тем крепче в бою и храбрее и в деле искусней она», – парировал Леон.

– В бою сошлись мастера над цитатами. Один как стекло, другой в пучине пьянства. Кто кого? – артистично прокручивал винный бокал Люций, прислушиваясь к аромату. – И ты делаешь это, старый друг, после стольких выпитых бутылок! Их же можно галлонами измерять!

Мизуки смотрела на двух старых друзей с искренней симпатией, и тонкая улыбка её выражала желание узнать, чем закончится дискуссия, к которой прислушался даже Мудзин, у которого была своя маленькая тарелочка с горячим блюдом.

– Я даже не буду сопротивляться. Когда ты пьян, в твоём мозгу открываются области тьмы, и наша дискуссия может затянуться в бесконечной демагогии, в которой, как ты знаешь, я не силён. А ты только один бокал выпил.

– Я только в таком состоянии и могу работать, говоря по правде. Склонен к правдивости той теории о 0,5 промилле в крови для нормального функционирования организма. Что мне ваши райские «потом» Мне и сейчас неплохо живётся.

– Странно, что тебя не прозвали Гедоном.

– Тогда ты со своими обетами заслуживаешь звание инверсного маркиза де Сада.

– Брось. Мне очень даже неплохо живётся.

– На вкус и цвет товарищей нет, друг мой, – промурчав, Люций чокнулся своим бокалом со стаканом Леона, наполненным гранатовым соком, и с бокалом Мизуки.

– Мизуки, как вино? – спросил он её учтиво.

– Очень вкусно! Спасибо. Кисленькое такое, словно маракуйю укусила.

– Многим не нравится – говорят, что кислое слишком, а у тебя хороший вкус. Любишь вообще вино?

– Не часто пью, но всё же порой люблю попробовать, – слегка смутилась Мизуки, подумав, что надо расширять свой вкусовой спектр, но не начинать же пить как не в себя?

– Ну ничего! Это дело поправимое.

– А ты уже хорошенький подлец, – посмеявшись, приметил Леон. – Давай завязывай здесь людей подбивать.

– Мне много не надо, чтобы почувствовать себя лучше, – выражение лица Люция показывало истинную умиротворённость от всякого рода невзгод. – Хороший vinum similar aurum, а я не златолюбив, так что меру знаю.

Пока Люций читал оды своей любви к вину и травил околонаучные байки, Мудзин, чувствующий, что его уровень промилле в крови не соответствует общему настрою, подобрался к ногам Леона и начал тормошить их. Заглянув под стол и вопросительно посмотрев на встревоженного барсука, Леон увидел, как тот двумя коготками щёлкал себя по шее, прося дать ему водки. Проигнорировав барсука, Леону пришлось очень умело скрыть от свои близких приступ боли, вызванный укусом в икроножную мышцу левой ноги, да и яростно трясти ногой под столом было не очень вежливо, поэтому, заглянув вниз взглядом, полным гнева и сжав губы, под которыми скреблись зубы, наклоном головы Леон указал Мудзину бежать в подвал гаража. Мудзин тут же выскочил из-под стола и отправился на место встречи.