Вы обратили внимание, до чего точны, красивы и поэтичны все эти названия!

Имена народ давал буквально всему. Недели были: пестрая, всеядная, сырная, Фомина, зеленая; посты — холодный, голодный, великий, лакомка и другие; морозы — введенские, Никольские, крещенские, афанасьевские, власьевские. Дни, согласно святцам, носили имена почитаемых и прославляемых в оные святых, но чаще всего с такими вот определениями: Тимофей — весновей, Афанасий — ломонос, Марья — пустые щи, Аграфена — купальница, Параскева — грязница, льняница, порошиха. То есть давалась основная характеристика дню, с чем он связан природно, что обычно в оный происходит или должно происходить, и плюс к этому непременно пояснялось, что именно в сей день должен делать крестьянин, к чему приступать, а к чему — ни в коем случае. И эти наставления всегда столь безукоризненны, что ныне кажется, что они рождены не миллионами самих же крестьян на основании своего же тысячелетнего опыта, а продиктованы тем, кто создал землю, весь белый свет и все живое в нем. Чтобы, значит, знали-ведали все досконально, чтобы всякое семя знало свое время.

Пришел марток — надевай семеро порток. Сухой март — плодородие, дождливый — неурожай.

Синие облака в апреле — к теплу и дождю. Перестают топить печи в избах. Заготавливают соковицу — сладкий березовый сок. На Георгия Победоносца, по-русски — Егорьев день, Егорий вешний, 23 апреля: Егорий на порог весну приволок. Ранний яровой посев с Егория. В некоторых местах выгон скота в поле. Вербой, сохраненной с предпасхального Вербного воскресенья, выгоняют, приговаривая при этом: «Христос с тобой, Егорий храбрый, прими мою животину на все полное лето и спаси ее!» В сей же день и праздник пастухов, коих одаривали чем могли, выносили им караваи и кормили в поле мирской яичницей — задабривали. А остатками караваев вечером радовали возвратившуюся домой скотину. С Егория и хороводы молодежи водить можно.

А на Бориса и Глеба, 2 мая, Борис и Глеб повсеместно сеют хлеб. И начинают петь соловьи.

На Аграфену Купальницу, 23 июня, накануне Ивана Купалы: репу сей на Аграфену — хороша репа будет, и еще: репа и горох сеются про воров, кто ни пройдет — всяк щипнет. С Аграфены начинают купаться, «закупываться». В этот же день заготавливают веники для бани на весь год — они самые прочные и мягкие. И парятся в бане. И главное, на Аграфену Купальницу собирают травы и коренья для лечебных снадобий, а крапиву, шиповник и другие колюче-жгучие растения вырывают и жгут, чтобы избавиться от несчастий и бед.

А 14 июля, на Прокопия и на праздник Явления Казанской иконы Божьей матери — зажин ржи: зерно в колоске — не валяйся в холодке, ибо и самая сильная жара тут начинается, от которой спасительней всего есть как можно больше черники — очень помогает. Жатва же — время дорогое, никому тут нет покою, так как жнут порою — жуют зимою. А где Казанская престольный праздник — туда съезжаются гости и службы в церквах торжественные, застолья и гулянья молодежи.

Но вот уж на Прокла поле от росы промокло — 12 июля, сено надо высушить до сего дня, а знахаркам-лекаркам эти великие прокловы росы собирать, так как нет лучшего средства от призору и от сглаза.

4 сентября, в Богородицу Неопалимую Купину, луков день — выкапывают лук.

На Сергия Радонежского, 25 сентября, капусту рубят…

Пересказывать сии мудрости можно бесконечно, ибо их многие тысячи, повторяем — почти на каждый день года и вообще на все случаи жизни; пока лист с вишневых деревьев не опал, сколько бы снегу ни выпало, зима не наступит — оттепель его сгонит; круг около солнца или месяца зимой предвещает продолжительные метели с морозами; без примет ходу нет; если галки большой стаей летают — к ненастью, садятся высоко на деревьях — к морозу, низко — к оттепели; в Богоявленскую ночь перед утренней небо открывается: о чем открытому небу помолишься, то сбудется; снег после половодья — большое для озими невзгодье; зима — за морозы, а мужик — за праздники.

Русский мясяцеслов — это великая мудрейшая энциклопедия, учебник и справочник, по которым воспитывались и жили десятки поколений. Причем самое удивительное, что целиком месяцеслов, кажется, никогда не был изложен на бумаге и напечатан. Отдельные его части записывались и публиковались, и то лишь в последние два столетия, а свести все воедино вообще стали пытаться совсем недавно. В веках же, и наверняка уже 18 намного больше тысячелетия, так как в нем многое явно еще от язычества, месяцеслов существовал, хранился и расширялся лишь всенародной памятью. В любом селе и городе во все времена всегда были люди, которые знали, помнили его даже весь, а большими-то частями очень и очень многие. А ведь в нем не только десятки тысяч примет, наставлений и указаний, в нем и тьма-тьмущая всяческих обрядов и действ, которые необходимо исполнять в тех или иных случаях, ритуалах, празднествах. И тысячи исполняемых при этом песен, плясок, хождений, наговоров, причетов, присказок, обращений, закличек, молений, потешек.

Помнили! Все помнили, пронеся — повторим! — не менее чем через полтора, два тысячелетия.

Непременно причитали, например, в Дмитровскую, родительскую дедовскую субботу 25 октября (на Дмитрия Солунского). Посещали кладбища, служили там панихиды, устраивали богатые тризны-угощения и на многих могилах надрывно причитали-плакали. Вообще-то причитать-плакать над усопшими умели почти все женщины, перенимали с детства это у матерей и бабок, но некоторых плакальщиц без рыданий невозможно было слушать — так они рвали души своими надрывными голосами, такими невыносимыми были в плачах слова:

Был в средневековье крупный богослов, причисленный к лику святых, — Ефрем Сирин. Празднуется 25 января. Но у нас его звали еще запечником, прибауточником, сверчковым заступником, и считали этот день и праздником домового. На Руси очень верили в домовых.

Правда, в разных местах они выглядели вроде бы очень по-разному: где почти старичок как старичок, только маленький и в белой длинной рубахе, где уж больно лохматый, сплошь волосатый, в иных местах оборачивался и кошкой, собакой, а то и бестелесной, но видимой тенью. В каком дому хозяева были нерадивы, ленивы и неряшливы, домовой обычно поселялся вредный, сердитый, даже злой и непременно безобразничал, постоянно что-нибудь ломал, разбивал, прятал, пачкал, мусорил — не давал житья. У рачительных же, заботливых, дружных и работящих он всегда за настоящего хозяина, поддерживающего в доме самый добрый порядок, чистоту и лад между домашними. На то он ведь и домовой. И понимающие это 25 января обязательно должны были почтить его вниманием, позакармливать, поставить ему хорошую еду — лучше всего в запечье или у подпечка, — ласково при этом приговаривая: «Хозяинушка-батюшка! Хлеб-соль прими, скотинку води и побереги и нас не забудь!»

Как опоэтизирован домовой! Какая пронзительная, какая высочайшая поэзия при поминовении усопших! Почти каждая примета, почти каждый совет, наставление и разъяснение зарифмованы и афористичны. То есть месяцеслов при всей своей великой мудрости и практичности еще и ярчайшее поэтическое творение русского народа, свидетельствующее о его поразительной особенности и одаренности и в этом.