Когда цари с семьями, челядью и придворными отправлялись в Коломенское, поезда в десятки, а то и сотни экипажей растягивались на несколько верст, и бывало, что головные уже въезжали в усадьбу, а последние еще не покидали Москвы.

Особенно любил Коломенское Алексей Михайлович. Лето почти все проводил там, наезжал и зимой. Там, в заливных лугах за Москвой-рекой, в те времена водилось несметное множество уток, гусей, куликов и прочей водоплавающей птицы. А Алексей Михайлович был страстный охотник, держал сотни соколятников с соколами, псарей с борзыми и гончими собаками и всех иных необходимых для охоты умельцев, и охоты в Коломенском устраивались грандиозные, многодневные — воистину царские.

Человек образованный, умный, с хорошим вкусом, он конечно же хотел, чтобы его любимая усадьба стала еще красивей, еще удобней и отрадней, и решил построить в ней дворец, каких бы свет еще не видывал — всем на удивление. И непременно деревянный, как было заведено на Руси. Во все времена до него и при нем у нас все были убеждены, что в деревянных домах жить разумнее, здоровее, чем в каменных, — и это действительно так. Просто каменные долговечнее. Деревянный дворец был построен когда-то в городе Коломне для Ивана Грозного, в него входило сорок семь различных, в том числе больших и очень красивых, строений и церковь. Огромные деревянные дворцы были в селе Сафарине, в Москве на Воробьевых горах, в селах Преображенском и Покровском.

Алексей Михайлович решил превзойти всех.

Мастеров позвали московских и подмосковных: плотничьего старосту Семена Петрова, стрельца-плотника Ивана Михайлова и крепостного крестьянина-плотника Савву Дементьева. У каждого была своя артель.

Имена этих строителей известны потому, что дворец строили царю. А при царском дворе всегда вели особые книги, куда записывали буквально все царские дела и расходы: с кем какие были переговоры важные и заключены договора, какие приняты новые указы и распоряжения-повеления, что произошло особо интересное, что куплено, что кому заказано, откуда привезено, за что кому и сколько заплачено…

Итак, плотничий староста Семен Петров, стрелец Иван Михайлов и крестьянин Савва Дементьев. Обратите внимание, для Ивана Михайлова и Саввы Дементьева, как для большинства русских строителей, строительство было второй профессией, а вообще-то первый служил в стрелецком полку и, наверное, не раз воевал, а второй растил хлеб, овощи, держал скотину. Однако взяли, как видите, именно их — значит, знали, какие это блестящие мастера; на царевы дела приглашали только лучших из лучших.

Начинали они тоже со срубов. Только их было очень много, и самых разных, в основном огромных размеров, Да так причудливо составленных, что, с какой сторона ни взглянешь, отовсюду дворец казался новым и будто еще красивей, еще нарядней. Это потому, что каждая часть его имела не только свою форму и высоту (в одном месте в шесть этажей!) не только свое неповторимое покрытие — где шатром, где полубочкой или бочкой, где кокошником, но и свой неповторимый резной наряд: на одном тереме рельефный узор из трав и дивных цветов — это резьба глухая, объемная, не сквозная; на другом наоборот — все сквозное, будто ленты причудливо переплетены; на третьем — все из ромбов, звезд, квадратов и других фигур, друг на друга наложенных; на четвертом — опять все объемное, но только в цветах и травах птицы всякие прячутся, звери и фантастические чудища. Ни одного нигде повторения — все разное и сюжетами, и самой резьбой: глухой, пропильной, накладной, рельефной.

Сделал двадцать шагов — дворец новый!

Еще двадцать — опять!

Полная сказка!

В нем было семь хором: для царя, для царевича, царицы и четверо для царевен. Всего же покоев — комнат, палат и залов — двести семьдесят. Все соединялось между собой коридорами, сенями, переходами, некоторые терема имели наружные обходные галереи, отдельные затейливейшие крыльца.

Внутри везде, конечно, тоже была резьба, причем более тонкая и еще замысловатей. Кое-где дерево оставлено чистым, полированным — драгоценные его сорта, кое-где раскрашено, кое-где залевкашено и покрыто позолотой и серебром. И во всех двухстах семидесяти покоях опять все разное в узорах и в технике. Над всеми окнами парили двуглавые золоченые орлы, в царских палатах под каждой колонной лежали резные вызолоченные львы.

Два года длились эти работы, в которых участвовали резчики и живописцы старец Арсений (то есть монах), Климка Михайлов, Давыдка Павлов, Андрюшка Иванов, Параська Окулов, Андрюшка Федоров, Фока Федоров и их ученики Евтюшка Семенов, Митька Сидоров и Ивашка Федотов.

Не удивляйтесь, что их имена записаны уменьшительно, как детские. Так было принято. Полностью да с отчеством тогда писались только имена людей знатных: бояр, князей да столбовых дворян, а всех остальных только так: Климка, Гераська…

«Весь он кажется только что вынутым из ларца благодаря удивительным образом исполненным резным украшениям, блистающим позолотой!» — восторженно писал о дворце приехавший в Россию иноземец Яков Рейтенфельс.

Коломенский дворец стали называть восьмым чудом света. И все посещавшие Москву старались побывать в усадьбе и полюбоваться им.

Кстати, в самой нарядной, приемной палате перед троном царя там лежали два небольших, но очень похожих на настоящих льва: в желтых шкурах, с лохматыми гривами, со свирепыми мордами и полуприкрытыми глазами — как будто дремали. Но стоило кому-нибудь приблизиться к трону, к царю, как львы поднимались на дыбы и грозно рычали, обнажив страшные клыки, — предупреждали, чтобы не смел двигаться дальше. Царь протягивал руку, приказывая им успокоиться и пропустить человека, — и они затихали и ложились. Это умельцы механики устроили Алексею Михайловичу еще и такое чудо заводное ко всем иным чудесам Коломенского.

Теперь о пряничных досках.

Без пряников в давние времена не обходилось ни одно торжество: ни свадебные сговоры, ни сами свадьбы, ни именины, ни двунадесятые и иные праздники, и даже тризны-поминовения. Причем на каждый случай полагались пряники определенных форм, размеров, с определенными изображениями и надписями. Подарочные, поздравительные пряники доходили аж до полутора аршин в длину, то есть более метра, и чуть меньше в ширину. Их подносили на специальных досках как царям, патриархам, митрополитам, знатным гостям, так и людям всех иных званий и положений и в городах и в деревнях. Пряники были прямоугольные, квадратные, круглые, овальные, в виде рыб, птиц, разных животных, особенно маленькие, для детей. Медовые, сахарные, глазированные, с корицей, с тмином, фруктовые с разными фруктовыми начинками.

В Архангельске, в Москве, Туле, Нижнем Новгороде и Городце их пекли так искусно, такими красивыми и вкусными, что они пользовались огромным спросом по всей России, и их везли и везли во все концы целыми обозами.

Но никакой пряник невозможно испечь без особой железной довольно глубокой формы и деревянной доски, которая накладывалась на тесто с начинкой или без оной сверху — печатала пряник, почему они нередко и назывались печатными. Изготовление этих досок искусство Довольно сложное: они ведь представляли из себя или какие-то фигуры, или какие-то картины, узоры, или надписи, но углубленные и зеркально перевернутые, Которые, отпечатываясь на тесте, обретали необходимый вид. Таких досок требовались великие тысячи, и их были великие тысячи. Причем их резьба в корне отличалась от всякой другой: углубленная, в основном линейная, без мелкой детализации, она сама по себе, не пряники, которых давным-давно нет, а сама эта резьба в лучших старинных досках с изображениями городов, церквей, нарядных дам и пар, жар-птиц, зверей и многого другого да с теплыми текстами-пожеланиями — это несколько необычные, углубленно-резные, но самые настоящие картины, столь они художественно совершенны и красивы. И во многих музеях теперь они так и висят на стенах — как картины. Известно, что и в старину, когда они не были в деле, их тоже вешали на стены для украшения, как прялки.