Тут как раз Света позвонила Рите и сообщила, что она все уладила, и можно спокойно вылезать из убежища. Руслан с Юркой ждали нас в коридоре, и мы вчетвером пошли на урок английского.

— Как-то мне все равно страшно туда идти, — и не хотела ведь жаловаться, просто подумала вслух. Да и вообще, если честно, лишний раз смотреть на Руслана не хотела, настолько меня смущало произошедшее.

— Боишься гнева Деккера? — поинтересовался Руслан как бы между прочим. Мы с ним чуть отстали от Риты с Юрой.

— Если честно, да, — не стала отрицать я. — Мне наездов Андрея еще и на физ-ре хватило с лихвой. А сейчас-то он так вообще жаждет меня прибить.

— Нашла, чего бояться.

Руслан говорил с таким пренебрежением, что меня это мгновенно возмутило.

— Ну знаешь ли, не слишком-то приятно видеть ненависть того, кого любишь, — раздраженно парировала я на эмоциях.

— Ну-ну, — голос Руслана прозвучал насмешливо, но взгляд обдал холодом. — Несколько минут назад ты о любви к Деккеру как-то не особо вспоминала.

Если он рассчитывал меня этим уколоть, то вполне себе получилось. Обидно было до жути.

— Несколько минут назад я всего лишь воспользовалась возможностью исцелиться, — парировала я как можно спокойней.

Несмотря на всю кажущуюся невозмутимость Руслана, мой ответный выпад тоже явно достиг цели. Дымчато-синие глаза вмиг потемнели от нахлынувшей злости.

Но к счастью, к нам подлетел Юрка, так что взаимного обмена любезностями не последовало.

А мне запоздало стало стыдно. Ну ведь не хотела же ругаться! Руслан, в конце концов, спас меня, а я повела себя так некрасиво… Хотя он тоже хорош. Нечего было попрекать меня этим поцелуем! Я же не виновата, что в такие мгновения у меня совершенно мозг отключается, и я даже о собственной любви забываю. Все ведь исключительно из-за тяги половин талисмана, и Руслан должен прекрасно это понимать! Но нет, это же Полянский! Если он упустит возможность наговорить мне гадостей, то день для него явно пройдет зря!

Я мрачно смотрела Руслану вслед, но среди гневных мыслей вовсю мелькали и тоскливые. Я не могла его понять. Понять его отношение ко мне. То он нещадно меня давил своим ехидством и даже обижал, то вдруг заботился и защищал. И тут же мелькнуло странное озарение: Руслан, скорее всего, сейчас и сам себя не понимал.

Школьный день закончился спокойно. Просто потому, что ни Андрея, ни Ларисы не было. Как выразилась Рита «по-любому Деккер потащил свою благоверную в больницу, дабы она не скончалась от полученных ран». А еще исчез Руслан. Не знаю даже, куда он делся. Просто словно сквозь землю провалился. Поймала себя на мысли, что без него мне скучно и одиноко. И Света тоже пораньше домой ушла. Внушение такому количеству народа далось ей очень тяжело, все-таки это была не самая простая сторона водной стихии. Меня уже вовсю терзало чувство вины. Вот, из-за моих импульсивных глупостей другие теперь страдают.

Ну а так я благополучно пряталась за спину сидящего впереди Вадима, так что никто из учителей мою ненормативную форму не засек. Кстати, про Вадима. Он был мрачный как туча. Спросил, как я, в порядке ли. А потом произнес странную фразу:

— Карин, больше так не делай.

На логично последовавшее «Не делать что?» пояснил:

— Просто постарайся ни во что не вмешиваться. Особенно в чужие отношения. Андрей этого больше не потерпит. Скажи спасибо, что он сегодня сдержался. Ты в курсе вообще, что они тут с Русланом чуть побоище не устроили?

— То есть? — обомлела я. — Это когда такое было?

— Так после твоего столкновения с Лариской. Руслан на Андрея наехал, что если Лариса еще хоть раз к тебе приблизится, то он это так не оставит. Андрей, естественно, рассвирепел еще больше. И не будь я поблизости, эти двое точно бы сцепились. Вот ты суть улавливаешь, Карин? Поцапались вы с Лариской, а разгребать приходится Андрею.

— Бедненький, — не удержалась я.

Но Вадим словно и не заметил моего откровенного сарказма.

— Андрей и сам теперь постарается, чтобы вы с Ларисой больше не пересекались, он ее бережет. Но и ты уж, пожалуйста, не провоцируй.

Я не стала ничего отвечать. Хотя, конечно, в очередной раз кольнула злость. Так и подмывало спросить, а на чьей Вадим стороне. Но и так знала ответ: на стороне Андрея. Из мужской и паладинистой солидарности. Но все равно было немного обидно. Впрочем, Вадиму и без меня Рита основательно по этому поводу мозг выносила все уроки, мол, приструни эту неадекватную парочку.

А я смотрела на друзей и даже по-белому завидовала. Вот Рита наседает, Вадим уже чуть ли не взвывает от нее, но невооруженным взглядом видно, насколько эти двое симпатизируют друг другу. И Свету же Рома пошел домой провожать, забив на уроки. Как бы мне хотелось тоже любить и быть любимой… Вспомнила об Эридане. Но в душе толком эмоций и не всколыхнулось. Видимо, обида на Андрея отголосками задевала и чувства к его двойнику.

И сквозь весь этот эмоциональный раздрай в душе неуловимо ощущалось нечто странное. Родное и безумно дорогое, как затаившаяся искорка пламени. Пламени, которому так хотелось разгореться во всю мощь…

В КОТОРОЙ Я ПРОХОЖУ КУРС МОЛОДОГО БОЙЦА

После уроков я шла из школы в гордом одиночестве. Рита не отстала от Вадима, еще не озвучив все, что думает об Андрее и Ларисе. На скорбный вопль Парфенова, мол, а он-то тут причем, моя подруга бескомпромиссно заявила:

— Как представитель Палладинов ты несешь ответственность за своих собратьев! И раз уж нет в обозримом пространстве свихнувшегося Деккера, я выскажу все тебе!

Боюсь, в тот момент Вадим десять раз пожалел, что когда-то стал Паладином.

Я вмешиваться в их разборки не стала. На мой взгляд, Андрей вел себя вполне логично. Если уж он в плане моей защиты был всегда буйным, даже без чувств ко мне, то что уж говорить, когда в опасности та, которую он любит по-настоящему. Другое дело, что Лариса — та еще гадина. Но толку это доказывать. Ведь если даже Вадим прямым текстом сказал, что нападала она, а не я, но Андрей все равно поверил не другу, а Ларисе. Видимо, не зря говорят, что любовь слепа.

Дома обнаружилась только Саша.

— Что-то случилось? — спросила она, едва я вошла в прихожую. — А то у тебя вид такой похоронный…

Я мрачно на сестру посмотрела и демонстративно попыталась повеситься на собственном шарфе. Для правдоподобия даже высунула язык и закатила глаза. Саша засмеялась.

— Карина, вот ты бы хоть немного повзрослела, а. Ребенок ребенком, право слово. Раздевайся давай, обедать иди.

— А где все? — полюбопытствовала я, снимая пуховик.

— Мама Воэтина в садик определяет, а папа с Лоэтаном заканчивают с документами, — пояснила Саша, направляясь на кухню. — Хорошо, что Паладины очень с этим помогли, никаких подозрений ни у кого на наш счет не возникнет. Тебе борщ подогреть или плов?

— И то, и другое, и можно без хлеба. А лучше одной колбасы. Так что мне одну колбасу. И кофе. Стаканов восемь.

Я скинула ботинки и поплелась в ванную мыть руки. Из зеркала над умывальником на меня смотрела кислая девица с невнятно-ржавого оттенка волосами, бесцветными глазами с очень слабым намеком на синий, мертвенно бледной кожей и таким выражением лица, словно просила подать копеечку, но так никто и не подал. Я констатировала, что это мое собственное отражение, и очень по этому поводу расстроилась. Поплелась на кухню с вялой надеждой на чудодейственное действие колбасы и кофе. Но злая старшая сестра бессердечно заставила есть борщ. Я ей прямо так и сказала:

— Саша, ты злая.

А она опять смеялась и называла меня ребенком. И после борща заставила еще и плова поесть. И хотя мой желудок уже активно сигнализировал лаконичное и возмущенное «Хватит чревоугодничать, я не резиновый!», упрямая я все равно была намерена утешаться колбасой и восьмью кружками кофе. Так Саше и сказала.