Плач по Святославу

Эту статью Гумилева, “Князь Святослав Игоревич”, “Наш современник” опубликовал в канун путча, в июльском номере. А 20 августа 1991 г., в разгар путча, москвичка Е. Санькина написала в редакцию письмо: “Я плачу и плачу потому, что слушаю радио “Эхо Москвы” и одновременно читаю статью Льва Николаевича Гумилева… комментировать дальше нечего. Князя Святослава нет, а потомки недобитых им врагов России призывают на баррикады защищать Ельцина”56.

Глава десятая

Может ли “патриот” стать антифашистом? Сергей

Кургинян против Александра Дугина

Эти лица уже знакомы читателю. Он знает, что главный редактор московского журнала “Элементы” Александр Гелиевич Дугин - фашист. И знает, что в начале 1993-го другой, не менее серьезный “патриотический” идеолог Сергей Ервандович Кургинян неожиданно и беспощадно его разоблачил. Но мы еще не обсудили, что следует из самого факта антифашистского мятежа в “патриотическом” семействе. Не опровергает ли он, в частности, одну из главных мыслей этой книги, “тезис Янова”, как еще в 70-е ее окрестили оппоненты - что все течения имперского национализма в России раньше или позже неминуемо вырождаются в фашизм?

Если “патриот” Кургинян действительно оказался антифашистом, “тезис Янова” нужно срочно пересмотреть.

Дискуссия о природе русского национализма длится уже четверть века. Мои оппоненты с самого начала не отрицали, что в России есть “плохие” националисты - язычники и фашисты. Но есть, утверждали Антитезис

они, и “хорошие” - православные антикоммунисты. Последних они горячо рекомендовали Западу как потенциальных союзников в борьбе против тогдашнего коммунистического режима. А заодно и против “плохих” националистов.

Заглядывая вперед, мои оппоненты не видели там никакой борьбы либералов-западников с вырождающимся в фашизм имперским национализмом. Бороться предстояло “хорошим” (авторитарным) националистам с “плохими” (тоталитарными). К этому, собственно, и сводился антитезис “тезису Янова”1. Согласно ему, Западу следовало опереться на тех русских националистов, с которыми можно договориться о приемлемых условиях сосуществования на одной планете. О демократах речь вообще не заходила - какие могли у них быть перспективы в стране, заведомо лишенной демократического будущего! Что же касается вырождения имперского национализма, то антитезис на то и был антитезисом, чтобы его отвергать.

215

С окончанием холодной войны многое, естественно, изменилось. Имперский национализм в посткоммунистической России повел себя в прискорбнейшем несоответствии с ожиданиями своих западных покровителей. Сами критерии, предложенные ими для отделения овец от козлищ, не работали. Православные антикоммунисты, как Дугин или Баркашов, которым положено было вести себя прилично, оказались откровенными фашистами. А сочувствующий коммунистам язычник Кургинян поднял против них антифашистский мятеж, то есть оказывался вроде бы “хорошим” националистом.

То, что моих оппонентов подвели их критерии - это, в конце концов, факт из их биографии. Нуошиблисьлюди, с кем не бывает? Для политических событий такого масштаба все это частности. Но есть ли в принципе такие устойчивые признаки, которые делают одних националистов “хорошими”, а других “плохими”? Существует ли такой “хороший” национализм, который на деле может спасти Россию? Покуда в Кремле сидит Ельцин, эта проблема может казаться академической. Но ведь мы говорим о постельцинской России. На кого намерены мы опираться в ней - на плохих западников или на “хороших” националистов, другими словами, на прото-демократический режим или на антидемократическую оппозицию? Согласитесь, что это и впрямь ключевой вопрос для всей политики Запада в отношении России. Именно его и поставил перед нами антифашистский мятеж в “патриотическом” сообществе в начале 1993 г.

Отдадим должное доблести Кургиняна. Для того, что он сделал, требовалось немалое политическое мужество. В ситуации, когда все другие “патриотические” генералы либо помалкивали, либо прямо отрицали разъедающую движение раковую опухоль, клеймя само упоминание о

Непростая задача

“патриотическом” фашизме как “гнусную доктрину” и “мерзкий идеологический удар демократов”2, Кургинян публично ее обнажил. Атакуя Дугина, он показал, что “патриотический” фашизм вовсе не случайное отклонение нескольких тысяч заблудших молодых людей, одураченных “Памятью” или Баркашовым, но серьезная и мощная идеология, сознательно внедряемая в “патриотическое” движение его собственными идеологами. Сделать это было непросто. Дугин и его единомышленники маскируются ловко и умело. Они называют себя приверженцами “консервативной революции”. Где фашизм, если они воюют против “мондиализма” и “планетарного рынка”, против “нового мирового порядка” и “конца истории”, а пуще всего против того, что на их языке именуется “Системой”? Это уж вообще какая-то абстракция: “Система - это мир, из которого изгнаны стихии, элементы, из которого удалена История, Воля, Творческое спонтанное усилие человека и нации, в котором изжит вкус Преодоления, Чести и Ответственности, в котором нет больше места для Великого… Мы можем по праву сказать о себе, что мы противники Системы”3…

216

На первый взгляд может показаться, что перед нами достаточно безобидный реликт европейских 1960-х, запоздалый антиистеблишментарный треп, высокопарность которого прямо пропорциональна его пустоте.

Сам Дугин прямо отводит все подозрения, заявляя: “Из трех основополагающих идеологических семейств - коммунизма, фашизма и демократии — мы не можем выбрать ни одного”4. Правда, он и не скрывает, что к фашизму относится без естественного отвращения: “Фашизм интересует нас с духовной, идеалистической стороны… нам симпатичны идеи героизма, самопожертвования, почти орденского, рыцарского типа, которые неразделимы с фашистским стилем”5. И даже гиммлеровскую СС, которую нормальные люди отождествляют скорее с шайкой палачей, нежели с рыцарским орденом, Дугин характеризует с несомненным знаком плюс: “В этой организации при Гитлере царили наибольшая интеллектуальная свобода и плюрализм”6. Но правда и то, что он тут же отмежевывается от кровавых художеств эсэсовских “плюралистов”: “Тоталитарные, репрессивные и шовинистические аспекты, свойственные в той или иной степени историческим итальянскому фашизму и германскому национал-социализму, для нас совершенно неприемлемы”7.

Короче говоря, парень темнит. Понимая, каким постыдным кровавым пятном может лечь память о первой попытке глобальной “консервативной революции” 1922-1945 гг. на его репутацию как проповедника, он одновременно старается и подменить главную функцию СС - убийство - рассуждениями об “интеллектуальном оазисе в рамках национал-социалистического режима”8, и откреститься от других, как он выражается, “более массовых проявлений этого режима”9, которые уж никакими эвфемизмами не отмоешь. Это вам не простак Баркашов, бесшабашно славящий Гитлера. Это опытный и хитрый манипулятор, внедряющий нацистские идеи в “патриотическое” сознание осторожными штрихами, окольными путями, искусно обманывая при этом не только рядовых “патриотов”, среди которых, как понимает читатель, не много политических гроссмейстеров, но и таких генералов от “патриотизма”, как Проханов.

Даже проповедь откровенно расистской символики “крови и почвы” Дугин так разбавляет туманной антиамериканской риторикой, что раствор начинает казаться простым и прозрачным. Вот проверьте: “Американо-японский идеолог Нового Мирового Порядка Френсис Фукуяма, ярчайший апологет Системы, писал, что с победой либерализма во всем мире История подходит к концу. Нет. Это мондиализм подходит к своему концу. Великий евразийский континент, напротив, пробуждается от сна. Расы Евразии… возвращаются к своим корням, к своим внутренним энергиям, к своим ЭЛЕМЕНТАМ, чтобы свободно создавать свое собственное будущее, основанное на нашей почве и замешанное на нашей крови”10.