Реваншисты знают, что момент, когда Запад выйдет, наконец, из своего интеллектуального столбняка и решится принять непосредственное участие в российской психологической войне, станет для них роковым. Парализовать Запад, связать ему руки, запугать его, как они уже запугали и администрацию, и судей, и телевидение, и евреев России - вот в чем смысл этой истерии. Ну, а что бы вы стали делать на их месте? Мы же видели, что главная из многочисленных их проблем заключается в том, что они не доверяют антизападничеству своего народа. Дважды, в 1990-м и 91-м, шли они на выборы со своей антизападной программой - и дважды проиграли. И в третий раз, уже после всех потрясений 92-го, имея на руках непобиваемый козырь — катастрофическое обнищание масс, они снова потерпели поражение на апрельском референдуме 93-го. Даже декабрьские выборы выиграли вовсе не глашатаи антизападничества, не Русский Собор и не Фронт национального спасения, но хитрый Жириновский, который, в противоположность им, предпочел рассматривать Ельцина как потенциального Гинденбурга, а не безвольную марионетку Запада.

Сколько угодно могут они провозглашать, что “русское сопротивление нарастает, обещая нынешним оккупантам Кремля ту же участь, что и его оккупантам 1613 и 1812 годов”62. В глубине души их все равно гложет мрачное подозрение, что народ отказывается смотреть на Запад, как на своего врага. Это наивные демократы не видели ничего страшного в “известной доле автаркии”. Реваншисты смотрят на свои отношения с Западом жестко и точно. Смотрят, как на гонку: кто раньше? Им нужно переломить настрой в отношении Запада раньше, нежели его политики и эксперты очнутся от своего ступора. И если им это удастся, Запад окажется исключенным из игры в России навсегда, как оказался он вне игры в Сербии. Пока что они явно впереди. Нет и намека на вмешательство Запада в роковую войну за умы и сердца россиян. Может, он и вправду попятился перед “патриотическим” блефом, отступился от своих

97

союзников в России - под истребительным огнем воскресшей геббельсовской пропаганды? Французские интеллектуалы ведут кампанию против геноцида в Боснии под лозунгом “Европа начинается в Сараево”, И все словно забыли, что на самом деле Европа начинается в Москве. И что это русскую интеллигенцию, упрямую, гордую, наивную и ошибающуюся, оставляют они на растерзание реваншистским стервятникам, которые всячески подчеркивают, что победа у них в кармане.

В новой постчеченской реальности российским демократам грозит глухая политическая изоляция, с беспрецедентным единодушием говорят все критики. Или - что то же самое - обратное превращение в диссидентов. И чем упрямее будут они настаивать, что “это не наша власть”, тем скорее это наступит63.

Судьи, правда, и сами толком не понимают, что маргинализация демократов, их исключение из политического процесса сокрушит послеавгустовский режим. В отсутствие демократов “угрюмые политики” шаг за шагом превратят его в заурядный авторитаризм с Ельциным в роли Гинденбурга, готовым в критическую минуту вручить власть лидерам имперского реванша. И вместо сегодняшнего “гадкого утенка”, пусть неказистого и мало привлекательного, получит Россия предбанник тоталитарного переворота. И если это, не дай Бог, случится, от бравых критиков останутся лишь рожки да ножки.

Но ведь они по сути правы. Не хотят демократы вести себя, как политики, брезгуют, отказываются признать, что их августовское торжество было иллюзией, а в реальности имеют они дело с двуликим переходным режимом, и ни из чего не следует, что это именно переход к стабильной демократии. Как раз наоборот, все уже знакомые нам аналогии делают более вероятным, что окажется он переходом к новому тоталитаризму. Даже не к Пиночету, как в маленьком Чили с его мощной демократической традицией и без намека на имперский реванш в политической культуре, но к самому вульгарному фашизму. Ну, в том, что события в Чечне развиваются по веймарскому, а не по боннскому сценарию, открытия для нас с вами уже нет. Однако, чеченский кризис - его предыстория, его формы, поведение всех действующих лиц - внесли в политическую реальность новые краски. Чеченская война серьезно скомпрометировала послеавгустовский режим в глазах мира. Строительство мостов между Россией и Западом еще больше осложнилось и еще больше зависит теперь от российских либералов. Могу сказать, что, бросив в ходе кризиса смелый, хотя и неэффективный вызов “мафии”, они пробудили на Западе сочувствие и восхищение, повышающие их шансы быть услышанными. Но толку не будет, однако, покуда не расстанутся они с провинциальными грезами изоляционизма и не вступят, наконец, в тот самый “период обучения жизни”, который накануне чеченской войны самонадеянно сочли законченным. Это непростой поворот. Он требует интеллектуального смирения.

98

Второй аспект - домашний. Сколько будут демократы рассматривать Ельцина и его переходный режим как ренегатов Августа, столько и будут они обречены по-диссидентски реагировать на его акции вместо того, чтобы формировать его политику. Однако после Чечни обижаться на Ельцина, подобно соблазненной и покинутой барышне, становится для них непозволительной роскошью. Принять постчеченскую реальность - значит, принять Ельцина каков он есть:

не “бывший демократ” и не “свой человек в Кремле”, но вполне адекватный переходный лидер, не прошедший никакой политической школы, кроме советско-партийной, одинаково открытый для влияния как “клики”, так и демократов. Которое из них возобладает - будет зависеть не столько от него, сколько от политического искусства и компетентности конкурирующих сторон. И чем скорее научатся демократы использовать свое бесспорное интеллектуальное превосходство, тем выше и их, и наши общие шансы.

В конечном счете оба эти аспекта постчеченской реальности сводятся к одному и тому же. Окажись либеральная оппозиция вне игры, как ей предсказывают, она загубит не только себя, но и Россию. Следовательно, на этом она и должна сосредоточиться: как избежать политической изоляции. И от западной мысли и “школы обучения жизни”, и от участия в российском политическом процессе. Кто спорит, сегодняшний Ельцин совсем не тот, что стоял на танке 21 августа. Как и должно было случиться, выросла под его крылом гигантская коррумпированная бюрократия и - хуже того - “партия войны” (проигрывают, проигрывают либералы психологическую войну!). Но при всем том он еще далеко и не Гинденбург, каким мечтают его увидеть Жириновский и кремлевская “клика”. Советником по национальной безопасности у него все еще либерал Юрий Батурин. И возглавляет президентскую администрацию все еще либерал Сергей Филатов. И министром иностранных дел у него все еще либерал Андрей Козырев. Я не говорю уже о его экономической команде, где тон задают такие бесспорные реформаторы, как Чубайс, Ясин и Лившиц. Короче, пусть Ельцин и не свой уже для демократов человек в Кремле.Но и не чужой.

Проханов, который тоже, в свою очередь, редко соглашается со мной, приходит к тому же выводу в своем “Завтра”:”… одна и та же группа советников (батурины, сатаровы, паины) обслуживает Ельцина и демократов”64. Пора, значит, президенту сделать выбор: либо он сумеет нанести решительный удар по демократам, не повторив ошибки непоследовательных “гекачепистов”, либо его сбросят, как Горбачева65. Ельцина Проханов терпеть не может. Для него президент - предатель (не Августа, конечно, но мечты о великой империи). Однако, как видим, работать с “глиной” он, в отличие от демократов, не брезгует. Веймарский сценарий суров, но он не делает фатальной политическую изоляцию реформаторов. Возможность избежать ее была в свое время и у японских, и у немецких демократов. Только вот воспользоваться ею не сумели ни те, ни другие.

Сумеют ли российские? До Чечни я ответил бы на этот роковой вопрос скорее отрица99

тельно. Как раз накануне войны, видели мы, либеральная Россия особо усердствовала в повторении ошибок своих исторических предшественников. И все-таки война - великий учитель. В особенности та, что кончается “постыдной победой”, т. е. не очевидным триумфом (который, несомненно, привел бы к милитаристскому ажиотажу, для чего “партия войны” ее и затевала) и не явным поражением (которое могло привести к цепной реакции распада страны). И если Запад война эта мало чему научила, то для российских демократов, заглянувших в бездну, она должна послужить страшным, переломным уроком. Другое дело, что в гуще страстей, внутри политической ситуации, прискорбно напоминающей броуновское движение молекул, им, наверное, трудно интерпретировать этот урок и осмыслить его как целое.