По всему выходило, что лучшего места, чем озеро, не найти. Вокруг болота и глухие леса, в которых прячутся редкие деревушки. В лесу не развернёшь конницу. И лучники не смогут стрелять слаженно — будут мешать кусты и деревья. В лесу не битва получится — свалка.

Значит, нужно выманить немцев к озеру и встретить здесь. Потому и шла княжеская дружина медленно, и от берега не удалялась.

Александр часто съезжал с берега на лёд, внимательно оглядывал окрестности. Лёд, несмотря на весну, был ещё крепким, хорошо держал коня и всадника. Не трещал, не прогибался угрожающе. Хотя днём, когда пригревало солнце, возле берега уже проступала узенькая полоска тёмной воды.

Далёкий противоположный берег постепенно приближался, становился ясно различим. Здесь озеро сужалось, превращалось почти в протоку, чтобы затем расшириться в неоглядную даль.

А там, за ледяной далью, вытекала из озера река Нарова и текла прямо к солёному морю.

План Александра оказался верным.

На третий день похода от противоположного берега отделилась тёмная точка. Приблизилась и превратилась в бешено скачущего по льду конника. Лицо всадника было в засохшей крови. Запавшие бока гнедого скакуна ходили ходуном — видно всадник мчался издалека, не разбирая дороги.

Доскакав до отряда, конник без сил повалился на руки дружинников.

— Немцы! — сипло прошептал он воспалёнными сухими губами. — Немцы Домаша Твердиславовича разбили! Мы в деревне стояли на ночлеге, а они напали под утро! Всех перебили. Меня воевода успел послать, чтобы я тебя, княже, оповестил!

— Далеко они? — прищурив глаза, спросил Александр.

— В трёх днях пути отсюда, — выдохнул всадник. — Видно, подкрепления ждут.

— Перевяжите ему раны! — распорядился князь, — и накормите. Воевод немедленно ко мне! Послать гонцов к полкам. Немцев встретим здесь.

Август 1970-го года. Приморск

— Говоришь, в какой палатке свободно?

— Вот в этой!

С этими словами Севка показал мне на большую брезентовую палатку. Её размеры позволяли разместить внутри не меньше десяти кроватей, а высота была такая, что я вошёл внутрь, не пригибаясь.

Вдоль подрагивающих от слабого ветра матерчатых стен стояли шестеро нар, сколоченных из досок. На нарах лежали тюфяки, застеленные суконными одеялами. Посреди палатки стоял небольшой стол, а на нём — книги и транзисторный радиоприёмник.

Я сразу нашёл свободную постель. На ней не было ничего, кроме голых досок. Остальное растащили предприимчивые соседи по палатке.

Решив обустроиться позже, я бросил на доски рюкзак. Задрал голову вверх и взглянул на вечернее солнце, которое слабо просвечивало сквозь брезентовый потолок.

На самом деле, я искал следы протёков. Не очень приятно спать в дождь, когда на твою постель капает вода.

Но палатка была почти новой — ровно натянутая ткань совершенно не пропускала воду. В дождливую погоду можно было не бояться вымокнуть.

Успокоившись насчёт ночлега, я пошёл искать Валентина Ивановича. Но перед этим достал из кармана рюкзака медальон древних пруссов и повесил его на шею, убрав под рубашку.

По пути зашёл в большую палатку с табличкой, на которой кривыми буквами было написано:

«Завхоз».

В тамбуре палатки на раскладушке дремал усатый мужчина с полным румяным лицом и выступающим из-под расстёгнутой голубой рубашки животом. Услышав мои шаги, мужчина вскочил и сонно захлопал тёмными глазами.

— Здравствуйте! — сказал я. — Моя фамилия Гореликов, только что прибыл. Запишите меня, пожалуйста, на ужин. А с завтрашнего дня ещё и на завтрак и обед.

— Гореликов? — переспросил мужчина и потёр заспанное лицо ладонями. — А почему с утра не пришёл?

— Я только что приехал, — терпеливо объяснил я. — Самолётом из Ленинграда.

— Самолётом, — недовольно протянул мужчина. — А на ужин надо записываться с утра.

— Подскажите, где найти Виталия Ивановича, — не обращая внимания на его бурчание, спросил я.

— А тебе зачем? — насторожился мужчина.

— Это он пригласил меня участвовать в экспедиции.

— Как, говоришь, твоя фамилия? Гореликов? Сейчас найду.

Мужчина поднялся с раскладушки. Раскладушка недовольно скрипнула пружинами.

Завхоз скрылся в глубине палатки и там зашелестел бумагами.

— Ну, вот! — сказал он. — Есть Гореликов. Сейчас запишу на ужин. А ты сразу жаловаться!

В голосе завхоза звучала укоризна.

Я не собирался жаловаться, но и разубеждать мужчину не стал.

— Спасибо. Но, всё-таки — где найти Валентина Ивановича?

— Может, чаю хочешь, с бутербродами? — мрачно спросил завхоз.

— Не хочу, — отказался я. — Мне нужно сообщить Валентину Ивановичу, что я приехал.

— На раскопе он, — неохотно ответил усатый.

— Понятно, — ответил я и собрался выйти из палатки.

— Приезжают, когда вздумается, да ещё и жалуются! — злобно буркнул мне вслед завхоз. — Порядок должен быть!

Видимо, он уже репетировал, что скажет Валентину Ивановичу.

Я нашёл Валентина Ивановича возле жертвенного камня, того самого, под которым когда-то отыскал медальон прусских вождей.

Валентин Иванович выглядел очень хорошо для человека, которого только недавно выписали из больницы. В своей заграничной куртке с множеством карманов и светлой панаме он напоминал храброго исследователя Африки.

Валентин Иванович стоял возле огромного, поросшего мхом жертвенника и покрикивал на двух студентов, которые расчищали раскоп возле камня:

— Осторожнее! Не пропустите артефакты! Чёрт, да бросьте вы лопаты, возьмите совки и кисточки! Вы же не землекопы, а исследователи. Мне важна каждая находка, каждая косточка возле этого камня!

Увидев меня, Валентин Иванович обрадовался.

— Александр! — заулыбался он, осторожно слезая с камня. — Вы приехали!

— Здравствуйте, Валентин Иванович! — сказал я и заглянул в раскоп.

Ребята углубились не больше, чем на метр, и это было мне на руку.

Дело в том, что, как следует поразмыслив, я решил найти медальон. То есть, предъявить его общественности.

Дальше хранить медальон у себя не было никакого смысла. Если его выкрадут — я никогда себе этого не прощу. И уж тем более — вряд ли сумею его вернуть.

А находка медальона могла здорово помочь мне. Не то, чтобы я не доверял Валентину Ивановичу. Но в истории науки бывали случаи, когда известный учёный задвигал в тень молодого коллегу. А я не собирался рисковать.

Кроме того, находка медальона отвела бы от меня подозрения комитетчика. И это тоже было важно, раз уж он собрался со мной сотрудничать.

Едва начатый раскоп вокруг жертвенного камня идеально соответствовал моему плану. Ребята копали, отступая от камня не дальше, чем на метр, а стенки раскопа были идеально отвесными.

— Нашли что-нибудь? — спросил я Валентина Ивановича.

— Находок множество, — ответил он, — но медальона пока нет.

Я сочувственно кивнул.

— Это ведь только гипотеза.

— Да, — отозвался Валентин Иванович. — Но какая соблазнительная! Итак, чем вы займётесь, Александр? Хотите сортировать и описывать находки?

— С удовольствием, — согласился я. — Но я бы совместил архивирование с работой в раскопе.

— Вы уверены? — усомнился Валентин Иванович. — У нас ежедневно до сотни разнообразных находок. Похоже, поселение прусских жрецов существовало в этой роще не одну сотню лет.

— Уверен, — улыбнулся я. — Знаете, не хочется выглядеть перед остальными ребятами ботаником.

— Ну, как знаете, — по-прежнему, сомневаясь, ответил Валентин Иванович. — На каком раскопе хотите работать?

— А можно прямо здесь? — спросил я, — у жертвенника?

— Хорошая идея! — Валентин Иванович неожиданно засмеялся. — Я вас раскусил! Вы хотите сами найти медальон?

Если учесть, что медальон прямо сейчас висел у меня на шее, этот разговор, и вправду, выглядел смешным. Но я прикусил язык и кивнул:

— Конечно! Это будет потрясающая находка.