В этот день, как обычно, Атанасов ходил во селам. К вечеру он остановил пыливший по дороге грузовик, чтобы возвратиться в город. Однако в кабине рядом с шофером оказалась стонущая роженица, а в кузове блеяли овцы. Атанасов не захотел ехать вместе с овцами и, махнув рукой, пешком зашагал по пыльной дороге. За день он очень устал, ему страшно хотелось спать. Добравшись до опушки леса, он лег и уснул. Проснулся от холода. Была уже ночь, на небе светила луна, блестели яркие звезды. Атанасов закурил, забросил за плечи двустволку и быстрым шагом направился в ближайшую деревню. Он ужасно проголодался и спешил добраться до деревни, пока его друзья не легли спать. Неожиданно ему показалось, что в темноте прячутся люди. Он остановился, посмотрел по сторонам, прислушался. Он был уверен, что не ошибся. Сколько там пряталось людей, он не знал, но всем своим нутром чувствовал, что в лесу кто-то есть. Ему почудился даже запах мужского пота, сливовицы и жареной баранины.
Сотир Атанасов был храбрым, смелым человеком, об этом знали все, но тут он сильно испугался. У него даже мелькнула мысль, что ему пришел конец. Он живо представил себе, как, безжизненный, летит в пропасть. В такие моменты даже самый храбрый может совершить что-то нелепое, нелогичное. Атанасов обернулся в ту сторону, где почувствовал спрятавшихся бандитов, и вдруг закурил новую сигарету, осветив зажженной спичкой свое побледневшее лицо.
Когда спустя два часа он пришел ко мне и обо всем рассказал, в лице его не было ни кровинки. Я представил себе его состояние, когда он находился там, рядом со смертью, и не стал бранить его, ибо понимал, что он вернулся чуть ли не с того света. Ведь Атанасов был прекрасной мишенью, и, как выяснилось позже, его спасло лишь то, что бандиты, увидев его одного, сначала не поверили своим глазам, а потом расценили его действия как хитрый маневр...
Первое время мы имели сведения о том, где останавливаются бандиты на дневку и куда совершают переходы по ночам. Однако выходить в том направлении в ту же ночь не было смысла: бандиты имели возможность быстро уйти за границу.
Теперь мы ничего не знали о банде и не могли составить плана, как обезвредить ее. Обстановка же требовала, чтобы мы поскорее уничтожили бандитов; больше нельзя было терпеть их наглых набегов на наши села, поскольку это подрывало народную власть и наш авторитет. Было яснее ясного, что бандиты имеют убежища, что у них есть сеть помощников, но установить, кто и где они, было дьявольски трудно. Мы пробовали наладить контакт с пастухами, но получали один и тот же ответ: «Ничего не знаю, ничего не видел». И продолжали ловить ветер в поле.
Может, Атанасов был совершенно прав, когда просил разрешить ему довериться Кара Мустафе? Видимо, это было разумно. Мы два или три раза собирались у околийского начальника службы государственной безопасности Бакото, чтобы обсудить просьбу Атанасова, и каждый раз не могли решить, искренне ли поддерживает Кара Мустафа новую власть или он все-таки полностью на стороне бандитов и держит нас под наблюдением. В какой-то степени сделать определенное заключение мешали нам замкнутость его характера и исключительная сдержанность в разговорах со мною и Атанасовым. Да, мы не имели прямых улик, чтобы обвинить Мустафу во враждебной деятельности. К тому же приходилось считаться и с тем, что весь район видел в нем удалого красавца, обладателя трех жен, хозяина восьмидесяти декаров[2] табачных плантаций. Он пользовался славой превосходного наездника и прекрасного охотника. Однако наблюдения за Мустафой мы не прекращали. Особенно внимательно следил за ним Атанасов. Правда, пока не было никаких результатов. И тем не менее нам казалось, что Кара Мустафа оставался той единственной ниточкой, ухватившись за которую мы смогли бы раскрыть бандитов. Но пока все строилось лишь на догадках, на предположениях, предчувствиях. В мечети Кара Мустафу принимали первым; в селах его встречали как господина; все ему кланялись, словно были его подданными, и это еще больше усиливало наши подозрения в причастности Мустафы к дерзким бандитским налетам.
Кто знает, может, правильно Атанасов хотел действовать через Мустафу? Однажды Атанасов по собственной инициативе решил даже навестить Кара Мустафу и сказать ему: «Извини, дорогой Мустафа, что отнимаю у тебя драгоценное время. Да пошлет аллах тебе и твоим чадам всякого благополучия! Убей меня бог, но ты все знаешь о бандитах. Скажи мне, я умею держать язык за зубами. Если ты спутался с ними, твое признание будет иметь большое значение. Верь мне, тебя не тронут, и ты по-прежнему будешь спокойно охотиться на волков на своем коне...» Но, к добру или не к добру, Атанасов ни в тот, ни в другой раз не застал его дома: Кара Мустафа направился в гости к своим родственникам в Сатовче, откуда поехал в Сырницу и вернулся в село только вечером. К его седлу были привязаны две черно-бурые лисицы, четыре зайца и пустая сумка с коробком спичек.
Узнав, что Атанасов находится в их селе, Кара Мустафа в тот же вечер встретил его и, поздоровавшись как с близким человеком, сообщил ему:
— Виделся с твоим однополчанином капитаном Петковым. Жив-здоров, просил кланяться. Обещал приехать повидаться с тобой.
Капитан Петков раньше служил в полку начальником штаба, был замешан во многих темных историях, однако сумел избежать суда. Правда, из армии его уволили. Затем он бежал за границу и, по некоторым сведениям, стал работать на американцев. Атанасов почувствовал себя как в лихорадке. Теперь он окончательно убедился, что Кара Мустафа — человек Стивенса, того самого полковника Стивенса, который создал неспокойную обстановку на границе и терроризировал население четырех приграничных околий.
Кара Мустафа пригласил Атанасова в гости. В доме Мустафы ярко горели три керосиновые лампы с фарфоровыми абажурами. Среди гостей был слепой дервиш из Кырджали в изумительно чистой чалме, мастерски намотанной вокруг красной фески. Он читал изречения из корана, переводил их Кара Мустафе на болгарский язык и благословлял его по-турецки. Здесь находился и красавец священник из Доспата, известный больше умением соблазнять женщин и продавать коней, нежели усердием в духовных делах. На столе было все: запеченные серна и зайцы, цыплята, запрещенное кораном вино, брынза и баклава[3], пироги и многое другое. Гости вели себя спокойно, и казалось, все они собрались лишь для того, чтобы лучше рассмотреть и ближе познакомиться с Атанасовым. Ну а если бы они решили расправиться с ним, то для них это не составило бы никакого труда. С самого начала Сотира ни на минуту не покидало ощущение, будто безжизненные, неподвижные глаза дервиша смотрели только на него. Атанасов понял, что Кара Мустафа вводил его в круг своих знакомых, и контрразведчику было очень интересно, чем это все закончится. Про себя он уже отметил тесную близость присутствовавших, которые ни словом не обмолвились ни о происходящих в стране событиях, ни о народной власти.
Три керосиновые лампы продолжали ярко гореть. Мужчины пили вино, женщины из-за двери подавали новые яства, а Кара Мустафа с безразличным видом ставил их на стол, как бы подчеркивая, что у него собрались обычные гости. На стене висели охотничьи принадлежности и пять ружей, одному из которых, как утверждал Кара Мустафа, было более двухсот лет. Это старинное ружье принадлежало еще родоначальнику их рода — прадеду Мустафы Димо Кара. Рядом с этим ружьем висели две бельгийские двустволки, обычное одноствольное ружье и греческий охотничий карабин.
К полуночи гости поднялись из-за стола и, попрощавшись, стали расходиться. Вышел и Атанасов.
На следующий день Атанасов, словно упрекая себя в чем-то, рассказывал:
— Я ждал, что он сообщит мне что-нибудь новое. Но Мустафа молчал. Он лишь сверкал глазами, которые в темноте казались фосфорно-синими, и время от времени обнажал белые как сахар зубы. В ту ночь, примерно в половине одиннадцатого, бандиты напали на Теплен и забрали с собой одиннадцать семей вместе со всеми пожитками... Зачем же все-таки Мустафа оказывал мне такое гостеприимство, товарищ инспектор?..
