Ему очень не понравился мой ответ, а особенно то, в какой форме я его изложила. Выходка Рената и Влада до сих пор не выходит из головы, но этот тип… Почему мне кажется, что теперь всё может стать намного хуже. Чего мне ждать?

— Радикальные меры, говоришь… — прижимаю ладони к раковине и пристально смотрю на своё отражение в зеркале. Бледная, синяки под глазами. Это выражение лица не сходит уже вторую неделю. Ещё чуть-чуть и я буду похожа на покойника. Вода шумит, из коридора доносятся чьи-то голоса, громкий смех. А я ощущаю, как белые кафельные стены давят на меня со всех сторон, подобно прессу. На мгновение в ушах появляется странный шум, а затем звон… Нет. Писк.

Машинально беру зубную щётку, выдавливаю пасту и вяло чищу зубы. Затем полощу рот, долго-долго умываю лицо и возвращаюсь в нашу комнату. Ритка сидит за своим ноутбуком. Замечаю страничку соцсети.

— Как с Димкой вчера посидели? — как бы невзначай спрашивает подруга, а я тут же напрягаюсь. Вот ведь… Растрепал-таки, Лёнька-балабол.

— Эм-м, да так. Нормально, — пожимаю плечами. Придётся очень много врать и изворачиваться, если она станет расспрашивать. А ведь станет. В общагу-то я вернулась поздно ночью, Рита, к моему великому удивлению и одновременному облегчению, уже спала. Радует только то, что звонить и спрашивать что-то у этого самого Димки она не станет. Они почти не общаются.

— Плохо, значит, — заключает девушка.

— С чего так решила? — делаю безразличный вид и начинаю собираться.

— Ну, как-то ты невесело об этом говоришь.

— А чего веселиться-то? Вечер как вечер. Просто поболтали, да разошлись.

— Ясно, — вздыхает подруга.

Все сборы проходят в полном молчании. Ритка больше ничего не спрашивает, а когда я оповещаю о своей готовности, лениво плетёмся на пары.

* * * *

Сижу на подоконнике в одном из коридоров, смотрю в окно, болтаю ножкой. Огребу, конечно, если кто-то из преподов увидит, но как-то по хер. Лёнька стоит рядом, жуёт сникерс, купленный перед занятиями, Ритка малюет губы перед маленьким зеркальцем у себя в руках.

— Тебя, кстати, Стас искал, — прерывает недолгое молчание друг, обращаясь ко мне.

— Зачем?

— Говорил что-то про стенгазету и СПИД.

— Чего? — Ритка резко отрывается от своего занятия, и оторопело выпучивает глаза на Лёньку.

— А, точно! — киваю. Совсем из головы вылетело… — Скоро ведь Всемирный день борьбы со СПИДом, — и тут же мрачнею. — Опять будут мурыжить меня до потери сознания…

— Вы и на такие темы стенгазеты делаете? — подруга удивлённо вскидывает брови.

— Ага. Та же история как с Декадой SOS против наркомании. Кажется, они собрались проводить какой-то семинар или что-то типа того.

— Как всё серьёзно, — Ритка качает головой с умным видом, а затем возвращается к намалёвыванию губ. Мне кажется, она уже полпомады извела.

— Помощь нужна? — интересуется у меня Лёнька.

— Да, — слезаю с подоконника. — Поищи информацию. Любую. А я потом состряпаю из неё статью.

— Ладно, — друг кивает.

И только мы хотим отправиться в аудиторию, как меня окликает кто-то:

— Алёна!

Мы синхронно оборачиваемся, словно все являемся владельцами этого имени.

— Да? — вижу старосту нашей группы — Ларису.

— Тебя вызывают к ректору.

— Чего? — Это ещё что за новости? Почему-то сразу появляется нехорошее предчувствие. — Зачем?

— Не знаю, — Лариса пожимает плечами, хотя по лицу видно, что чего-то не договаривает. — Просто попросили передать: Николай Никифорович хочет тебя видеть.

Мы с друзьями переглядываемся.

— Ты чего натворила? — бурчит Лёнька, чуть склонившись ко мне. Не хуже меня знает, что «изверг» вызывает к себе только для какой-то злостной экзекуции.

— Понятия не имею, — всплескиваю руками.

Если б я знала, разве спрашивала бы?

* * * *

Итак, как и ожидалось, очередная посылка с приключениями не заставила себя долго ждать. Оперативненько, надо заметить, сработано.

В кабинете ректора узнаю, что меня отчислили… «Почему?» — спросите вы. Так вот и мне пиздец как интересно: почему? Но Николай Никифорович не особо-то утруждает себя объяснениями, когда сообщает эту «радостную» новость. Просто ставит перед фактом и добавляет в окончание, что документы могу забрать у секретаря. А ещё я должна в ближайшее время покинуть приинститутское общежитие. И то, что мне по сути-то некуда идти, никого не волнует.

Просто охренительно!

Я самый везучий человек на планете!

И почему меня не покидает ощущение, что здесь не обошлось без вмешательства гребаного Яна. Видимо это и есть те самые радикальные меры, о которых он мне говорил буквально вчера вечером.

Ублюдок…

Стоим на входе в общагу, курим. Все трое. Весёленькая новость ударила по мне как ледышка, свалившаяся с крыши зимой. Лёнька и Рита вообще в полнейшем ступоре. Даже на следующую пару не пошли, а отправились со мной.

— Ничего не понимаю, — хмурится друг. — За что? Он точно ничего не уточнял?

— Да точно тебе говорю, — делаю глубокую затяжку. По-моему впору начинать курить постоянно, а может, ещё и пить.

— Ты уверена, что ничего не натворила?

Делаю недовольную гримасу:

— Если бы натворила, то наверняка узнала бы об этом самая первая.

— Не понимаю… — Лёнька в полном недоумении, равно как и Ритка, а я начинаю потихоньку догонять. Однако оповещать о своих мыслях не тороплюсь. — Ты, конечно, не самая образцовая ученица, но у тебя никогда не было таких проблем с учёбой, чтобы так взять и с бухты-барахты отчислить. К тому же активистка. Всегда принимаешь участие в общественной жизни института.

— Принимала, — добиваю сама себя.

— Бред какой-то…

Даже не знаю, стоит им всё рассказывать, или нет. Они ведь снова в героев играть начнут. Будут пытаться меня защитить. Мало мне одной проблем, так они ещё и у ребят начнутся.

— Может, вернуться? — предлагает Рита. — Поговорим с Николаем Никифоровичем. Попытаемся хоть что-то выяснить.

— Не уверена, что поможет, — тушу сигарету, беру у Лёньки ещё одну, закуриваю снова.

— Почему? — удивляется подруга.

Рассказать, или нет? Рассказать, или…

— Здравствуй, Алёна, — оборачиваюсь. В дверях Лидия Сергеевна. Всегда относительно дружелюбная и простоватая женщина, сейчас кажется подобием мрачного надзирателя в концлагере.

Что теперь-то я сделала не так?

— Здравствуйте, — киваю.

Лёнька и Рита тоже здороваются.

— Вещи уже собрала? — холодно так, словно я им тут всем успела наговнить.

— Вот… как раз иду собирать, — настроение портится окончательно.

— Хорошо-хорошо, — кивает комендантша и хмурит неровно выщипанные брови. — Постарайся до вечера съехать.

Вот так просто. Опять без объяснений, без малейшего намёка на сочувствие. Женщина просто уходит. А мне кажется, что им всем залезли в голову, взломали мозги и загрузили туда новую программу как на жесткий диск компьютера. «Матрица», блин.

— Это что было? — Ритка в недоумении. — Ей-то ты чего сделала?

— Не ей… — качаю головой с понурым видом.

— А кому?

Смотрю на Лёньку, потом на Риту. Всё-таки придётся рассказать.

— Яну… — роняюю мрачно.

— А он тут при чём? — не понимает друг.

— Пойдёмте в комнату, — выбрасываю окурок в урну и захожу внутрь. — Там всё расскажу.

Пока обречённо шатаюсь по комнате и собираю свои манатки, с большой неохотой пересказываю всё, что случилось со мной за последние несколько дней. Все, что случилось в отсутствие Лёньки и Риты. Про то, как меня выловили у Лёнькиного подъезда, когда друзья заботливо решили дать мне отоспаться. Как чуть душу из меня не вышибли, как затащили в машину, отвезли в общагу. Всё это происходило, когда они мирненько сидели на занятиях в полной уверенности, что я сплю дома. Когда добираюсь до самой отвратительной части, Лёнька ошалело округляет глаза, а Ритка вжимается в спинку стула. Да так, что, кажется, мы её больше никогда от неё не отдерём. И это при условии, что я урезаю рассказ сцены с насильственным минетом до пары коротких фраз.