— Значит, началось всё с ночи в том клубе? — полиционер быстро пробегает глазами по тексту, который старательно записывает битый час. Там уже поэма должна быть: «Приключения трёх идиотов».

— «Альянс»? Правильно? — Мужчина бросает на меня пристальный взгляд, потому что сижу ближе всех. Перед его столом.

— Да, — киваю с кирпичным лицом. Он уже десятый раз это спрашивает. Я знаю, что такой хернёй занимаются следователи на допросах, чтобы выявить нестыковки в показаниях или что-то типа того. Но мы-то не на допросе, леший его задери! Чёрт. Это реально нервирует, но я старательно не подаю вида. Хотя, в отличие от меня, та же Рита потихонечку закипает. То и дело слышу её негодующие вздохи и цоканья.

— Это очень дорогой клуб, — как бы между прочим, замечает мужчина. Видимо, не верит, что простым студентам по карману такие развлечения.

— Риту туда пригласила знакомая, — спокойно повторяю я. — Собственными глазами видела, как та передавала ей флаер.

— Должно быть, очень богатая знакомая.

— Должно быть… — небрежно пожимаю плечами.

— И именно с той ночи всё началось?

— Да.

Участковый снова просматривает записанное, вносит какие-то пометки, что-то дописывает. Появляется большое желание заглянуть в этот злосчастный листок. Что он карябает постоянно, как на диктанте? Но внезапно мужчина выпрямляется и снова бросает на меня пристальный взгляд:

— Выходит, этот Ренат, фамилии которого вы не знаете, домогался, избил и угрожал расправой вам троим?

— Нет. — Да сколько ж можно-то?! — Домогался он только Риты, — киваю в сторону подруги. — Избил Леонида. Прошлой ночью. А угрожал мне. Только не расправой. Он просто сказал, что найдёт меня. — Думаю, лжесвидетельствовать не стоит. — Хотя я убеждена, что от этого человека можно ожидать чего угодно.

Участковый многозначительно кивает.

— А четвертая пострадавшая? Светлана Полякова, правильно?

Утвердительно киваю.

— Где она сейчас? Почему не пришла вместе с вами?

— Вот тут-то и заключается основная проблема, — тяжело вздыхаю. Вроде ведь уже всё рассказала. Ладно, мне не трудно, повторим снова. — Она отказывается идти в отделение и писать заявление на друга этого самого Рената — Влада.

— То есть, вы хотите сказать, что девушка, которая, с ваших слов, подвергается насильственным действиям, просто сносит это?

— Ей угрожают, — чуть мрачнею.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

Мужчина в очередной раз опускает взгляд на лист бумаги перед собой, крутит ручку между пальцами, затем снова смотрит на меня, хмурится.

— Вы же понимаете, что я не могу принять заявление, опираясь только на ваши показания.

Киваю:

— Мы постараемся уговорить её прийти в участок.

— Я приму ваше заявление касательно побоев и сексуального домогательства, — теперь он одаривает серьёзным взглядом Риту и Лёню. — Но вам придётся предоставить более точную информацию об обидчиках. Мы не можем привлечь к ответственности лиц, фамилий которых вы не знаете.

— Понимаю, — тяжело вздыхаю я. Одной проблемой больше.

— А насчёт гражданки Поляковой, — мужчина кривит губы в подобии вымученной улыбки. Поверь чувак, ты достал нас не меньше. — Убедите девушку, чтобы пришла к нам с заявлением. Если всё действительно обстоит так, как вы говорите, она должна понимать, что это не закончится хорошо. Если она и дальше продолжит сносить подобное отношение и покрывать обидчика, боюсь, могут быть более серьёзные последствия.

— Мы убедим её прийти, — и снова киваю. Сегодня это мое любимое движение.

Поднимаюсь со стула, решив, что на этом разговор окончен. Да и участковый всем своим видом показывает, что более не задерживает нас.

— До свидания, — говорим почти одновременно и идём к выходу из кабинета.

— До свидания, — задумчиво бросает мужчина.

* * * *

Уже на улице останавливаемся перед входом в отделение полиции, Лёнька и Ритка синхронно достают сигареты, закуривают. Думаю несколько секунд и тоже беру у друга сигарету. Самовнушение штука хорошая, так что сделаю вид, словно эта дрянь успокаивает мои нервы.

— Ну, куда теперь? — без особого энтузиазма интересуется Лёня. — За Светкой?

— Можно попробовать, — небрежно пожимаю плечами и делаю глубокую затяжку. Тут же понимаю, что зря, но сдерживаю кашель и сдавленным голосом прибавляю: — Странный какой-то тип.

— Тебе тоже так показалось? — мы с другом переглядываемся.

— Вы о ком? — Ритка не понимает.

— Да участковый этот, — объясняю я.

— А что с ним не так?

— Да чёрт его знает. Промурыжил нас два часа, а ничего вразумительного так и не сказал. Мне кажется, он нам не поверил.

И ведь мне действительно так кажется. В прошлый раз меня послушали, покивали с умным видом и отправили домой, чуть ли не пожелав на дорожку, чтобы пошла и проспалась. В этот раз та же история. Я услышала ровно всё то же самое, что мне говорили тогда. А ведь любой нормальный человек уже бы задумался над тем, что я прихожу писать заявление во второй раз. Ведь не просто так… прихожу-то.

— Но он же всё записал, — Ритка пытается бодриться. — Сказал, что если Света напишет заявление, то они точно возьмутся.

— Свету ещё предстоит как-то привести сюда, — замечаю пессимистично. — А вот где мы узнаем фамилии этих козлов… Понятия не имею.

Докуриваю и выбрасываю окурок в урну рядом.

— Ладно, — тяжело вздыхает Лёнька. — Тогда сейчас на работу, а завтра попробуем с боем взять эту неприступную крепость под названием Светлана.

— Проводите меня? — опасливо вопрошает подруга. Мы с Лёнькой вновь переглядываемся и киваем.

— Проводим, конечно, — вздыхаю, подставляя ей локоть, чтобы взяла меня под руку. Никогда не любила так ходить, но сегодня исключительный случай. Пусть Ритке так будет хоть чуть-чуть спокойнее. — Тут всё равно недалеко.

— Спасибо, — тихо роняет девушка и, пользуясь возможностью, хватается за меня как за спасательный круг.

— Сегодня сиди дома, — это уже Лёнька наказывает ей. — Никуда не ходи. Ни на какие гулянки, ни по каким гостям. — Прям папочка, ей-богу. Мне от этого и смешно и грустно одновременно.

— Да знаю я, — Рита хмурится. — Я бы никуда и не пошла. Теперь только с вами.

Мы неторопливо бредём до Лёнькиного дома, а у меня никак не выходит из головы этот участковый. Почему-то кажется, что даже если приведём Свету, всё будет без толку.

* * * *

Смена проходит рутинно и спокойно. За целый день даже умудряюсь немного расслабиться. Хоть и ненадолго. Это состояние постоянного напряжения, вечной бдительности выматывает. Истощает ещё сильнее, чем самая тяжелая работа. И морально и физически. Ты не знаешь чего ожидать в следующую секунду. Вздрагиваешь каждый раз, когда открывается входная дверь магазина. Кажется, что сейчас обернёшься и увидишь кого-то из этой троицы, или ещё хуже — всех троих. Но каждый новый посетитель оказывается всего лишь очередным посетителем.

Это просто невыносимо!

К сожалению, от зоркого глаза Михаила Васильевича не укрывается моя излишняя нервозность. На банальный вопрос «всё ли в порядке?» приходится врать что-то про учёбу и предстоящую сессию. Хотя мне кажется, впопыхах несу такую чушь, что Василич в итоге просто решает не заморачиваться и желает мне удачи. Чувствую себя полной идиоткой.

Вечером, когда возвращаемся домой, Ритка спит. Должно быть, тоже вся извелась. Решаем не будить. Закрываемся в кухне и торчим там часов до двух ночи. Тема обсуждения неизменна. Думаем, что делать, но, как и прежде все умозаключения сводятся к одному и тому же — ничему.

— Интересно… — как-то между разговором бормочу я, елозя чайным пакетиком по полупустой чашке. — Через, сколько он меня найдёт?.. Может, успею сделать пластическую операцию и сбежать за границу?

Глупость, конечно, сказала, но почему бы не помечтать.

Лёнька невесело усмехнулся:

— Нас только с собой взять не забудь.

— Да куда ж я без вас, — тяжело вздыхаю и делаю глоток уже давно остывшего чая. Горький.