Толи загадочные слова Билльмонта, толи его же коньяк окончательно размотали тугие узлы моих нервов и меня лужицей расплескало по диванчику. Мысли разбежались как тараканы, не давая ухватить себя за хвост. Когда бутылка опустела, а стрелка часов давно перевалила за полночь, церемониймейстер спохватился.

– Позвольте проводить вас в ваши покои, – галантно предложил он, помогая мне подняться. Несчастный глупец, доброта его погубит.

Почти что повиснув на сердобольном мужчине, я кое-как переставляла заплетающиеся ноги и постоянно норовила упасть. Путь нам предстояло проделать неблизкий, но мы выдержали. Точнее, выдержал Билльмонт, поскольку всю дорогу практически тащил меня на себе. Субтильный с виду мужчина оказался вполне стойким и достаточно сильным, чтобы без проблем доставить меня в родные пенаты и сдать на руки собственному фамильяру. Точнее, попытаться сдать, ибо последний принимать меня почему-то наотрез отказался.

– Ага! Явилась, наконец! Ты на часы смотрела? Я во сколько сказал дома быть? – орал злющий чертяка. – Иди теперь туда, где шалындалась, а у нас все дома!

– Увольте, обратно я ее не потащу, – начал было Билльмонт, пытаясь всучить меня в шнырькины лапы, которые тут же трансформировались в две мохнатые дули.

– Я не понял, ты что нахрючилась? – подозрительно прищурился Шнырь и потянул пятаком пытаясь различить запах алкогольного амбре.

– Да нет, она… – начал было церемониймейстер.

– Хрю-ю-ю! – заунывно протянула я, соскальзывая с Билля и буквально укладываясь на вытянутые чертячьи лапы и моментально вырубаясь.

Следующее утро наступило внезапно и болезненно. Примерно в полдень, когда скучающему фамильяру надоело слоняться по покоям в одиночестве и он принялся меня будить.

– Лучше просто дай мне умереть, – простонала я, когда тот попытался стащить меня с кровати.

– И не подумаю. Кого мне тогда изводить? Я ж смысл жизни потеряю, – сообщил мучитель, протягивая мне стакан с какой-то мутной бурдой. – На вот, пей.

– Ф-у-у, – принюхалась я и тут же скривилась. – Ты меня тухлыми яйцами решил отравить? Неужели не нашлось средства поприятнее?

– Лекарство от похмелья – мое личное изобретение. Избавит от головной боли и поставит на ноги буквально в считанные минуты, – похвастался Шнырь. – Правда проблему с запахом надо будет доработать.

– Так это ты на мне опыты свои проводить вздумал? – гаркнула я и тут же застонала от боли.

– Не возникай, кто у нас в семье, в конце концов, главный специалист по наливайке, ты или я? – возмутился чертяка.

Немного подумав, насколько это позволял воспаленный мозг, я рассудила, что хуже чем сейчас мне уже точно не будет, а Шнырь все-таки действительно неплохо разбирается во всяких облегчающих жизнь напитках. Конечно, с таким-то опытом многолетнего пьянства!

Пока я, заткнув нос, пыталась влить себя подозрительную зловонную жижу, в дверь деликатно постучали и в комнату, весь груженый книгами, вошел Крис.

– А, ты как раз вовремя, мы тут новое лекарство испытываем, – нагло заявил фамильяр. – Если Кира в течение пятнадцати минут кони не двинет – значит все работает!

Услышав о своей приближающейся скоропалительной кончине, я тут же бодро вскочила на ноги, намереваясь удавить этого горе-лекаря.

– А! Что я говорил? Выздоровела! – счастливо орал чертяка, одновременно уворачиваясь от моих нападений. – Выздоровела!

Остановленная, как всегда пришедшим нас разнимать Крисом, я на мгновение остановилась и прислушалась к собственным ощущениям. А ведь действительно, боль и слабость почти прошли. Через несколько минут я почувствовала себя совсем здоровой и во мне проснулась жажда деятельности. Поэтому, спустя четверть часа, когда я привела себя в порядок и переодела платье, мы вместе принялись за чтение.

Точнее за чтение принялась только я, потому что Крис вдруг вздумал устроить чертяке экзамен на знание дворцового этикета. Слушая увлеченные враки Шныря и строгие отповеди друга, я бегло оглядывала страницы учебника истории артефактов, пытаясь выцепить взглядом что-нибудь интересное.

Помолвочное кольцо, то и дело сверкающее на безымянном пальце, никак не давало нормально сосредоточиться. Может быть стоит теперь его снять? Хотя это наверняка вызовет скандал. И стоит ли говорить друзьям о своих подозрениях в неверности Тэтчерда? Точно нет, потому что я просто умру со стыда. Лучше сначала самой свыкнуться с этой мыслью.

Размышляя, как лучше поступить я вдруг обратила внимание на колечко-накопитель, которое мне вручила Амалия Астэр. Камень внутри больше не искрил и не переливался как раньше. Он был как будто… пустой!

– Эй! Заканчивайте свой балаган, – позвала я, привлекая внимание друзей. – Нашелся ответ на вопрос почему от потери магии пострадали все кроме меня.

– Сдача экзамена на знание дворцового этикета вовсе не балаган, а очень даже необходимое занятие, – назидательно заметил барон и вдруг осекся. – Погоди, что ты говоришь?

– Говорю, что раскрыла секрет собственной уникальности, – усмехнулась я и помахала рукой перед носом друга. – Вот он. Магический накопитель полностью пуст.

– Значит это подтверждает нашу теорию с использованием артефакта-вместилища, – задумчиво почесал подбородок Крис.

– Но опровергает виновность моего жениха, – непонятно зачем ляпнула я.

Шнырь с другом только молча обменялись многозначительными взглядами, но вслух ничего не сказали. От чего возникло неприятное ощущение, что от меня что-то скрывают. Но учитывая, что я и сама недоговаривала, допытываться что там за разговоры ведут между собой эти двое я не стала.

– Давайте лучше посмотрим, что пишут в учебнике об артефактах, – мирно предложила я.

Рассевшись кружком, мы рьяно взялись за поиски нужной нам информации.

– Королевский терновый венец… – громко зачитывала я.

– Был уничтожен во время Великой войны, – в ответ уточнял барон. – Дальше.

– Шкура золотого быка, – продолжала водить пальцем по содержанию.

– Полезная вещь в хозяйстве, но нам не подходит, – заявлял Шнырь и в ответ на наши удивленные взгляды пояснял. – Она превращает в золото все что на нее положишь. Подойдет тем, кто хочет разбогатеть, а нам такого не надо. Мы и голью перекатной счастливо проживем.

Так мы и изучали древнюю науку. Озвучивали варианты и делились знаниями о том или ином артефакте. Если он нам подходил или же наоборот был никому не известен, то зачитывалась глава посвященная интересующему нас предмету. И уже в зависимости от ее содержания, артефакт отправлялся либо в категорию подходящих, либо отбрасывался как ненужный. В итоге, к концу содержания у нас собралось около десятка артефактов, которые среди прочего имели свойство накапливать большое количество магии и которые теоретически могли бы сохраниться.

– Хрустальный череп Нериды, – прочла я одно из последних названий в справочнике.

– Впервые слышу, – задумчиво почесал рожки чертяка.

– А я всегда полагал, что это просто легенда, – изумился Крис. – Но если нет, то должно быть это старейший артефакт из существующих…

Заинтригованная такой характеристикой, я открыла нужную главу и принялась читать вслух.

– Давным-давно, когда боги еще спускались на землю, влюбился как-то верховный бог грома Омер в смертную женщину Липу. И так сильны были его чувства, что оставил он небесный трон и ушел жить с нею среди людей. От той великой любви родилось у Липы трое сыновей – Ксаар, Румер и Балазар.

Но человеческая жизнь коротка, стала жена стареть и вскоре умерла. Загоревал Омер, но пришла ему пора возвращаться в свои божественные чертоги. Не мог он бросить родных детей, ибо не было керубам9 места ни среди богов, ни среди смертных. Подозвал тогда Омер сыновей и сказал им: «Дети мои, я не могу взять вас с собой, но могу подарить вам царства, которые станут вашим новым домом. Решайте, кто из вас чем хочет править. Только помните, запрещено вам отныне любить смертных женщин. Ослушаетесь моего приказа, падут ваши царства».